Си Паттисон - Соседка [litres]

Разумеется, я отлично знала, что некоторые препараты могли бы усугубить у Хлои чувство дезориентировки и паранойю, что помогло бы мне осуществить свой замысел быстрее. Я даже начала думать над тем, как подмешать ей соответствующий препарат так, чтобы она об этом ничего не знала, но – о ирония судьбы! – она сама облегчила мне задачу, спросив меня, не могу ли я достать какое-нибудь средство, чтобы помочь ей лучше спать. Само собой, я была только рада выполнить ее просьбу.

Мой выбор пал на седативное средство, которое в дозе, которую я рекомендовала Хлое, не только вызывает глубокий сон, но также затрудняет мыслительные процессы и замедляет осуществление когнитивных функций. Эти побочные действия только усугубились, когда Хлоя весьма опрометчиво по собственной инициативе удвоила дозу – но кто я такая, чтобы ей мешать? Так что немудрено, что эта дуреха так напортачила в работе над декорациями к «Неврозу»; насколько я поняла из ее рассказов, ей вообще повезло, что ее не уволили. Честно говоря, думаю, совсем неплохо, что она получила выговор от Ричарда Уэстлейка. Она боготворила этого типа – меня прямо-таки тошнило от ее восторженных панегириков в его адрес. Надо ли говорить, что теперь ее мнение о нем вряд ли осталось столь же высоким.

Наверное, я могла бы на этом и остановиться, но я получала от всего этого слишком большое удовольствие, чтобы просто прекратить игру. К тому же мне хотелось преподать Хлое урок за то, что она имела наглость примерить роль закадычной подруги на ту, которую и знала-то всего две секунды, особенно после всего того, что я для нее сделала за последние двенадцать лет. Неблагодарная сучка. Отсюда и бедная киска, которая благородно пожертвовала своей жизнью ради высшего блага. Отправив ее на тот свет (тут мне следует добавить, что я сделала это гуманно, одним-единственным ударом по голове), я собрала вылившуюся при этом кровь, чтобы осуществить вторую часть моего плана. Полностью отключившись от двойной дозы таблеток, Хлоя лишь чуть шевельнула веками, когда я мазала ее руки кларетом, прежде чем своей собственной рукой оставить на перилах лестницы и парадной двери кровавые следы. После этого мне оставалось только повесить тело кошки на забор таким образом, чтобы удар был как можно сильнее, и вскоре разбудить Хлою, бросая мелкие камушки в ее окно. Затем я спряталась за полноприводным внедорожником одного из наших соседей, выбрав место для укрытия так, чтобы все видеть, и начала ждать начала представления. И что это было за представление! Должна признаться, что я была слегка разочарована тем, что Хлоя и словом мне не обмолвилась о своем ужасном открытии, поскольку я с нетерпением ждала возможности сказать ей слова, которые ободрили и утешили бы ее. Полагаю, ей было столь отвратительно то, что она, по ее мнению, совершила, что она не могла признаться в этом никому, даже своей лучшей подруге.

Затем, несколько дней спустя, мне крупно повезло, когда я наткнулась на лекарство, которое принимала Сэмми, когда мы с Хлоей обыскивали ее комнату, ища фотоальбом. Такой удобный случай никак нельзя было упустить. Просто чтобы вы знали, замечу: такого препарата, как люразепин , не существует – я придумала это название, взяв его с потолка. Если бы Хлое хватило здравого смысла самой прочитать надпись на этикетке пузырька с таблетками Сэмми, она, возможно, и поняла бы, что это всего лишь легкий антидепрессант, а вовсе не вызывающее провалы в памяти антипсихотическое средство, которым представила ей его я. Но я знала, что она этого не сделает; в этом-то и состоит проблема Хлои: она слишком доверчива. А еще на редкость внушаема – эмоциональные люди вообще склонны поддаваться внушению. Поэтому-то я и была почти уверена, что через некоторое время она в конце концов неизбежно придет к совершенно неверному выводу о том, что Сэмми подменила ее лекарство на свое. По той же причине Хлоя считает себя убийцей. Но с лестницы Сэмми столкнула не она – это сделала я.

Мне даже ничего не пришлось планировать – всю трудную работу за меня проделала Хлоя. Я спала, когда меня разбудил скрип половицы перед дверью ее спальни. Снова-здорово, – подумала я. Еще один из этих ее тягомотных кошмаров. Я подумала было заснуть опять, но мне было нужно в туалет, а кроме того, мне пришло в голову, что было бы забавно посмотреть, в какой нелепой пантомиме она отыщет для себя роль на сей раз. Я слышала, как Хлоя топчется на площадке второго этажа и что-то бормочет себе под нос. И тут, к моему удивлению, до меня донесся еще один голос – это была Сэмми. Должно быть, Хлоя разбудила и ее.

– Это ты, Хлоя? – услышала я ее слова. – Что ты тут делаешь?

Медленно и бесшумно я открыла дверь своей спальни. На площадке было как раз достаточно света, чтобы я смогла различить две фигуры. Хотя разглядеть их черты я не могла, я сразу же смекнула, кто из них Сэмми, благодаря ее высокому росту. Она стояла на верху лестницы, уставясь на Хлою, которая застыла, вытянув вперед руки, похожая на зомби.

Я всегда умела быстро соображать и действовала рефлекторно, выбежав на площадку и пронесясь мимо Хлои. Не успела Сэмми хоть что-нибудь сообразить, не говоря уже о том, чтобы отреагировать, как я обеими руками изо всех сил толкнула ее в грудь. На долю секунды наши взгляды встретились, и мне почти стало ее жаль. Она испустила пронзительный вопль, опрокидываясь назад и в отчаянии хватая руками воздух. Послышался глухой стук, затем наступила тишина.

Я оглянулась на Хлою, которая, пошатываясь, толклась на месте, явно все еще пребывая в состоянии сна. Мне пришлось сделать совсем немного – на цыпочках вернуться к себе в спальню, включить прикроватную лампу и вновь выйти на площадку второго этажа, ведя себя так, будто я только что проснулась. Все остальное доделало воображение Хлои.

Я рада, что дом опять оказался в полном нашем распоряжении – нам вообще не следовало пускать в него кого-то третьего. И не может быть сомнений, что теперь Хлоя понимает, что такое настоящая лучшая подруга. Однако, если когда-нибудь я замечу признаки того, что она опять может сбиться с пути истинного, я без колебаний пригрожу ей, что расскажу полиции, что она сделала с бедной Сэмми. Но я не должна быть с ней слишком суровой – ведь за эти годы Хлоя подарила мне немало счастья, такого счастья, которое, как мне раньше казалось, не может испытывать такой человек, как я. Более того, она напоминает мне кое-кого, ту, которую я очень любила. Я ясно вижу ее сейчас, призрак ребенка, терпеливо ожидающий на самом краю моей памяти; маленькую девочку с ярко-желтыми ленточками в волосах. Я все пытаюсь, пытаюсь дотянуться до нее, но всякий раз, когда я приближаюсь, она растворяется, превращаясь в размытый силуэт – таким бывает небо в конце погожего дня, когда солнце уже скрылось за горизонтом и остается виден только его ореол.