Говард Лински - Поиск

Брэдшоу пошел в ванную комнату, включил холодную воду и опустил запястья под воду, позволяя ей струиться по местам, где бьется пульс, охлаждать его кровь, а затем набрал немного воды в ладони и плеснул на лицо. Он вернулся в свою реальность, оставив больной мир Уиклоу позади.

Он поднял взгляд и увидел в зеркале свое бледное лицо, с которого капала вода.

― Боже ж ты мой, ― воскликнул мужчина.

Глава 24

Хелен потерла глаза, прежде чем открыть следующую папку. Те, которые она уже прочла, были отложена в сторону, чтобы она знала, что они уже изучены. Брэдшоу организовал Хелен полный доступ. Он предупредил ее об огромном количестве папок и о том, что ее ждет хаотичный беспорядок. Она была к этому готова, но то, что она увидела, все равно ее шокировало.

― Иголки и стога сена, ― произнесла она себе под нос, когда вытащила еще полдюжины пыльных папок и положила их аккуратной стопкой на столе посреди крошечной комнаты. Она снова села, взяла первую папку и открыла ее.

В отличие от большинства других новая папка содержала в себе нечто интересное: карту задворок Мейден-Хилл. Любопытно, что она была нарисована от руки: аккуратно и с попыткой соблюсти масштаб. Хелен посчитала, что, должно быть, она была нарисована прилежным офицером полиции, так как на ней были области, которые обычно не отмечали на условных картах, предположительно, чтобы помочь тем, кто искал Сьюзан.

Карта начиналась там, где кончалась деревня, тут было кладбище, дороги рядом с Фермой Марша, а затем кукурузные поля, которые дети пересекали, чтобы добраться до леса и своего убежища. Группы деревьев представляли собой лесистые участки, все тропы, тропинки, ворота и турникеты тоже были отмечены. Железнодорожные пути были отмечены длинной жирной линией с поперечными линиями, обозначающими пути, приток реки был нарисован с названием меж двух линий. Карьер был большим овалом, были еще два поменьше с пометкой «гравийные ямы ― затопленные». На карте было каждое здание на ферме и все заброшенные здания старой фабрики, расположенной не так далеко, с пометкой: «Фабрика Холливелла ― заброшена с тысяча девятьсот шестьдесят первого года».

Эта детализированная карта помогла Хелен понять проблему, с которой встретились люди, ищущие Сьюзан. Когда она впервые услышала об исчезновении, она предположила, что кто-то увез Сьюзан в какое-то другое место: иначе ее тело нашли бы быстро. Теперь она поняла, с чем встретилась полиция: Мейден-Хилл сам по себе не был большим, но окружающая сельская местность была обширной и полной мест, где тело можно так и не найти.

***

― Значит, вы выслушали мою историю? ― с надеждой спросил Уиклоу.

― Да.

Они снова сидели друг против друга, те же самые охранники приглядывали за Уиклоу. Брэдшоу испытывал сильный дискомфорт, сидя рядом с этим человеком. Ему пришлось подавить сильное желание покинуть комнату и никогда не возвращаться.

― Что вы подумали?

― Вы не хотите знать, о чем я подумал, ― сказал ему Брэдшоу.

― О, но я хочу. Мне нужно знать, что я доверяюсь верному человеку. Я хочу быть уверен, что вручаю ценный дар тому, кто его достоин, а не просто какому-то отбывающему службу тупице.

― Ценный дар? ― спросил Брэдшоу. ― Вы имеете в виду тела детей, которых вы убили?

― И все, что с этим идет, детектив. Если я скажу вам, где они, ― его глаза блеснули, и он почти что пропел последние четыре слова, ― это сделает вас знаменитым.

― Меня это не интересует.

― Правда? Мне трудно в это поверить. Вы будете героем... ― он сознательно умолк, а затем произнес следующие слова медленно и отчетливо: ― Только... на новый... лад.

По коже Йена Брэдшоу пробежал холодок. Убийца навел о нем справки. Уиклоу знал, кто он и что сделал.

― О, да, ― продолжил Уиклоу, ― я все об этом слышал. Я попросил своего юриста проверить вас. Он совершил пару телефонных звонков, просмотрел несколько старых газетных вырезок. Спасли маленькую девочку, Йен? Вы образец для подражания, согласно словам главного констебля, мужчина, готовый рискнуть жизнью ради служения обществу.

Брэдшоу не стал отвечать, так что Уиклоу продолжил.

― Если вы думаете, что получили немного газетной славы, когда совершили это, представьте себе, что произойдет, когда я передам вам этих маленьких ангелочков для погребения?

Он состроил поддельное, печальное лицо: такое, которое делает клоун, когда притворяется, что готов заплакать. Брэдшоу захотел ударить его, ударить сильно.

― Благодарность родственников, ― Уиклоу добавил в голос плаксивых ноток, ― спасибо вам, детектив Брэдшоу, вы вернули мне моего ребенка.

Брэдшоу пытался сохранять хладнокровие, но сейчас ерзал на месте. То было инстинктивное движение, но Уиклоу его заметил. Он вытянул руку, как будто видел перед собой слова на первой странице.

― ГЕРОЙ РАСКРЫВАЕТ ВЕЛИЧАЙШУЮ ЗАГАДКУ СЕВЕРО-ВОСТОКА, ― продолжил он. ― Детектив-сержант Йен Брэдшоу скромно отказался ставить себе в заслугу обнаружение тел детей, считавшихся пропавшими все эти годы.

Он вернулся к своему нормальному голосу.

― В конце-то концов, повышение будет сущим пустяком, ведь вы сможете дать имя своей следующей книге.

― Ты закончил?

― Может быть, ― сказал Уиклоу, ― если вы сможете убедить меня, что, действительно, выслушали мою историю.

― И каким образом?

― Я вам говорил.

Он казался разочарованным.

― Если вы сможете сказать мне, почему я сделал то, что сделал, тогда, может быть, я скажу вам, что все хотят знать.

И он скрестил руки, будто бы, чтобы продемонстрировать, что не скажет и слова, пока Брэдшоу ему не ответит.

― Власть, ― просто назвал Брэдшоу.

― Продолжайте, ― сказал Уиклоу. ― Почему вы так считаете?

― Убийство Тима Коллингса.

Брэдшоу почувствовал, что его голос дрожит, когда вспомнил о крайне тревожащих размышлениях Уиклоу о последних часах жизни того бедного мальчика.

― По тому, как ты... довлел над ним... игнорировал его просьбы отпустить... удерживал его живым...

― Вы думаете, я сделал это потому, что наслаждался властью над ним? ― не без основания спросил Уиклоу.

― Да.

― Вы не считаете, что здесь была и сексуальная составляющая?

― Нет.

― Почему нет?

― Потому что все, что ты писал о своей предыдущей жизни, наводит меня на мысли, что ты человек, не испытывающий сексуального влечения.

― Интересно, ― произнес Уиклоу. ― Был один психиатр, сказавший, что я убивал детей из-за глубокой ненависти к своей собственной сексуальности. Кажется, у него была теория, что их тела в предпубертатном периоде в каком-то смысле возбуждали меня, ― Уиклоу нахмурился, будто теория этого мужчины была чушью. ― Лично я считаю, что это он был единственным, имеющим зацикленность на детских неразвитых телах, а не я.