Люси Фоли - Охотничий Дом

Тогда-то я и нашла способ привлечь ее внимание. Я стала возвращать похищенные вещи. Давала понять, что она их не потеряла по рассеянности. Но кое-что я, конечно, оставила у себя. Это были мои талисманы, священные реликвии. С ними я чувствовала себя иной. Ее ангелом-хранителем.

Она была такой беспечной. Может, потому, что у нее было всего вдоволь, вещи мало что значили для нее. Кашемировый кардиган, небрежно брошенный на краю танцпола; элегантный ободок для волос, вывалившийся из ее сумки на стуле в кафе; босоножки на шпильках, которые она сняла на балу и забыла, где оставила. Я была ее Прекрасным Принцем. Я возвращала каждую вещь с тщательно продуманной запиской. Представляла легкий трепет, который охватит ее, когда она узнает, что у нее есть тайный поклонник. Это же куда лучше, чем не терять вещи.

Все больше я подражала ее манере одеваться. Села на диету, выпрямила и осветлила волосы. Иногда, поймав свое отражение в витрине магазина, я словно видела ее. Я получила диплом второй степени, а не первой, как предсказывал мой куратор. Но меня это не волновало. Высшие оценки я получила, изучая и превращаясь в нее.

Я отправилась за ней в Лондон. Выяснила, где они любят выпить – она и ее друзья. Как ни странно, это оказался дешевый бар и совсем уж дешевый клуб «Инферно» недалеко от Клэпэм-Хай-стрит. И вот там-то, когда я сидела и потягивала в баре свой лимонад, ко мне и подошел Марк.

Разумеется, я знала, кто он. Я просто застыла, испугалась, что он пришел разобраться со мной. Но он спросил: «Можно угостить тебя?» – и передо мной распахнулся целый мир возможностей. Я, со своим дурацким именем, поняла, что он видел во мне не чокнутую Эммелин Пэджет. Он видел прекрасную незнакомку в кожаной юбке и шелковой кофточке, совсем как у Миранды. И когда он спросил, как меня зовут, я ответила – Эмма. Моя любимая героиня Джейн Остин, которую Миранда мне всегда немного напоминала.

И тут произошло волшебство. Я и в самом деле стала Эммой. Я перевоплотилась в другого человека – то же восхитительное чувство, что я пережила много лет назад на сцене школьного театра, когда на краткий миг перестала быть собой. Эмма была классная – сексуальная и умная, но в меру, чтобы не отпугивать людей. Она была компанейской, без тараканов в голове, без неприятной угрюмости. Она была всем тем, чем не была я.

И Эмма могла с полным правом находиться рядом с Мирандой. Она могла стать ее подругой.

Эта чертова фотография. Я думала о ней, не раз. Конечно, я знала про это фото в фейсбуке Миранды, уж я-то выучила его наизусть. Фото перекочевало к ней со страницы другого человека. Удалить его было не в моих силах. Я могла бы обратиться к владельцу фото, попросить убрать снимок, но Миранда же знает его, и так я бы просто привлекла ее внимание к фотографии. Уж лучше было ничего не предпринимать. На фото я не была отмечена – разумеется, никто ведь не знал моего имени. И выглядела я совершенно иначе, чем сейчас. Нужно очень пристально вглядываться, да еще точно знать, что ищешь. Зачем кому-то изучать фотографию четырнадцатилетней давности, затерявшуюся среди сотен других снимков? Я полагала, что мне ничего не грозит. Мне и не грозило.

– Это ты, – сказала Миранда. – У меня хорошая память на лица. Теперь все понятно. Но, господи, как же ты изменилась. Похудела. Осветлила волосы. Но это определенно ты.

– Нет, ты ошибаешься. Это не могу быть я. Я же училась в Бате.

Я всегда гордилась своим умением владеть собой, своим актерским талантом, но сейчас я была фальшивой, целиком. И тут же поняла, что ответ неправильный. Надо было просто сказать, что я не понимаю, о чем она говорит. Отрицая обвинения, я лишь подтвердила ее правоту.

– О, наверное, я просто приезжала на выходные. Ну конечно, у меня же были друзья в Оксфорде.

Слишком поздно. Я слышала, как за спиной у меня стрекочет греческий хор: ложь, ложь, ложь .

Впрочем, мои слова все равно не имели никакого значения – Миранда даже не слушала.

– Теперь мне все ясно, – раздумчиво проговорила она. – Сталкер исчез примерно в то же время, когда вы начали встречаться с Марком. Поначалу я думала, что сталкер он, а недавно эти подозрения возродились. Он всегда был от меня слегка без ума, но я уверена, для тебя это не новость. А теперь никаких загадок. – Она помолчала, потом продолжила: – Если честно, мне всегда было жалко тебя. Я полагала, Марк запал на тебя из-за твоего сходства со мной. Я бы сама и не заметила, Кейти подсказала. Но все было совсем наоборот, так ведь?

– Я просто хотела быть твоей подругой.

Понимаю, как это прозвучало. Отчаянно… жалко. Но лгать больше не было смысла. Теперь она все знает. И вот-вот все выйдет наружу.

– Как она выглядела? – спросила я. – Ты уверен, что это была женщина?

Иэн прикрыл глаза. Он очень бледный. Надеюсь, от боли, а не от потери крови, но скорее второе. Я видела так много людей, умерших в «скорой», чьи раны были менее серьезны.

– Иэн, как она выглядела?

– Просто женщина, – пробормотал он. – Просто две женщины.

– Ты же сказал, что все хорошо видел. Какого цвета у нее были волосы?

– Не знаю… может, светлые. Блондинка… наверное. Точно не темные.

У двух женщин, Самиры и Кейти, волосы определенно темные. Со светлыми их никак не перепутаешь.

И вдруг до меня дошло.

– Иэн, ты правда не брал ружье?

– Зачем мне врать? – простонал он. – Теперь вы все знаете. Зачем мне врать про это?

Он прав. Но мне так не хотелось, чтобы это было правдой. Потому что если все так, значит, ружье до сих пор у нее. И, поднявшись сюда, мы совершили страшную ошибку.

Я вышла на улицу. За спиной – шаги Эммы.

– Миранда, пожалуйста, пожалуйста, послушай. Я никогда не хотела ничего плохого.

Я не ответила. Не могла ни смотреть на нее, ни говорить с ней. Ноги сами несли меня прочь. Но куда? Точно не в наш коттедж и не в Охотничий Дом. Я вдруг поняла, что почти бегу к тропе, огибающей озеро. Вроде бы так можно добраться до станции. Во сколько, Хитер говорила, поезд проходит мимо? Да, в шесть утра. Наверное, уже недолго осталось. Меня снова замутило, все-таки я очень пьяная. Что же я буду делать. Ладно, главное, добраться до станции, там видно будет. Сейчас надо просто двигаться.

Я уже бежала под деревьями. Здесь было темнее, но свет луны проникал сквозь ветви, тропа была прекрасно видна. Долог путь до станции , сказал неслышный трезвый голос, но я отогнала эту мысль. Бежать бы так и бежать, вечно. Пьяные же неуязвимы.

В пелене тумана, поднимавшейся от воды, показалось препятствие – мостик через водопад. Давай там поосторожнее.