Люси Фоли - Охотничий Дом

У Эммы было такое же лицо, как тогда, после убийства оленя, когда ее вымазали кровью, – лицо убийцы.

Я не успела ничего больше сказать или сделать, раздался грохот. Что-то со страшной силой толкнуло меня. Я повалилась в снег.

Дорога вниз, к Охотничьему Дому, показалась куда длиннее, чем наверх. Клубки вереска, укрытые снегом, цеплялись за ноги на каждом шагу. Но главная причина крылась в осознании, насколько опасна сейчас ситуация в Охотничьем Доме. Они совершили огромную ошибку, оставив гостей одних. Однако мысль о том, что Иэн мог сделать с Хитер, если бы он вовремя не появился, придавала Дагу уверенности в правильности его поступка.

Наконец они вышли на тропу, ведущую к Дому. И ровно в тот же момент послышался стрекот, из-за облаков вынырнула большая металлическая птица. На какой-то миг Даг вернулся в прошлое, на девять лет назад, туда, где лишь страх и тьма, – тьма, несмотря на слепящее солнце пустыни, – и над головой кружила разведывательная пташка «апач». Он напомнил себе, что это полиция и что это хорошо. Вертолет быстро снижался, с верхушек сосен уже срывались снежные шапки, потревоженные ветром от лопастей.

Внезапно Хитер испуганно вскрикнула и помчалась со всех ног. Даг с удивлением понял, что едва может угнаться за ней. Теперь и он увидел то же, что и она. Две женщины, светловолосая и темноволосая, стояли лицом друг к другу у боковой стены Охотничьего Дома. Вот блондинка наклонилась, будто искала что-то в снегу. Даг понял, что именно, даже раньше, чем она нашла. Длинный, элегантный смертоносный ствол почти уткнулся в брюнетку.

Прежде чем Даг успел крикнуть, Хитер уже свернула к женщинам. Они не заметили ее, так сосредоточенно смотрели друг на друга. Даг напрягал все силы. Но не успел. В момент выстрела он увидел, как Хитер прыгнула вперед и толкнула брюнетку.

Перед глазами расцветал взрыв, его друзья исчезали в мареве огня и пыли. Но он тут же вернулся в настоящее и бросился вперед; на снегу уже расплывалось красное пятно.

Очнувшись после наркоза, я никак не могла понять, кто я, не говоря уж о том, где я.

Возле кровати сидел Даг.

– Привет. Ничего, что я тут?

Медсестра, прежде чем выйти из палаты, улыбнулась:

– Потрясающий у вас парень. Всю операцию просидел на одном месте, ждал, когда разрешат войти к вам.

Я посмотрела на Дага. Вид у него был смущенный, будто его уличили в чем-то дурном.

– Пришлось сказать, что мы пара, – пробормотал он. – Иначе меня бы прогнали. Надеюсь, ты не против.

Его большая ладонь лежала на простыне, рядом с моей. Я с усилием приподняла руку. Эта ладонь была такая горячая, такая живая. Впервые за долгое-долгое время я прикоснулось к другому человеку.

В следующие пару часов нескончаемым потоком шли посетители. Друзья, примчавшиеся из Эдинбурга, – которых я избегала весь год. Родные. Мама бесконечно повторяла: «Я знала, что в таком месте не может быть ничего хорошего». И я поняла – меня любят. И я люблю. Год назад я лишилась того, что определяло всю мою жизнь, составляло ее суть и смысл, что было для меня всем. И когда мою любовь разрушили, я погибла вместе с ней, уверенная, что жизнь уже не вернуть.

Даже не знаю, что меня тогда подтолкнуло. Сцена разыгрывалась как в замедленной съемке, и я поняла, что успею, что могу попытаться успеть. И что могу помешать. Об опасности я и не вспомнила, да и времени на это не было. Не подумала о ней даже в тот момент, когда пуля вошла в меня. И только когда упала в снег, когда волной накрыла боль, я осознала, что умираю. Но сейчас я думаю, что мной руководил Джейми, который всегда ставил чужие жизни выше собственной.

С Иэном, к счастью, все в порядке. Он тоже где-то тут, мы с ним лежим в одном отделении. Но его, разумеется, охраняет полиция. По словам Дага, Иэн так измаялся от боли и одиночества, что выплакал признание, как только Даг привел полицейских в Старый Дом. Похоже, Иэн лишь винтик в серьезной организации, наркотики поступали из лаборатории в Исландии. Ингвар и Гудрун? Разумеется, на самом деле их зовут совсем иначе. И ни на каком пароме из Исландии они не прибыли, мои подозрения оказались совершенно справедливы. Приплыли они на рыболовном траулере, с товаром, Иэн их встретил. Смотрителю на железнодорожной станции платили вдвое больше его обычной зарплаты, чтобы он закрывал глаза. На платформу в Лондоне выгружались несколько безобидных чемоданов, а дальше они ехали к боссу или его партнерам. И канун Нового года – лучшее время для переправки груза, все суетятся, поезда переполнены, всем не до того.

И конечно, винтиками и шестеренками заправлял босс. Выяснилось, что они с Иэном старинные знакомые. В молодости Иэн отбывал тюремный срок за автомобильные кражи, когда вышел, перспектив у него не было никаких. Устроился вышибалой в лондонский ночной клуб. А затем хозяин предложил ему непыльную работенку и приличные деньги. Наркотики всегда были основным источником дохода для босса. Ночные клубы и Охотничий Дом оказались хорошим прикрытием и перевалочным пунктом на пути наркоты из исландской лаборатории к богатой клиентуре. Босса взяли, когда он потягивал апельсиновый сок в комнате отдыха бизнес-класса в Хитроу – уже намылился покинуть страну.

Полиция Форт-Уильяма наслаждалась триумфом. Еще бы – в безмятежной глуши раскрыто убийство и ликвидирован трафик наркотиков. Я же решила (и вовсе не из-за убийства и наркотиков), что вся эта дикая природа не для меня. Правда, буду скучать по утренним купаниям в озере. И – для меня это стало сюрпризом – по молчаливому верзиле, который согласился приехать ко мне в гости на уик-энд, когда я обоснуюсь в Эдинбурге и куплю гостевой диван, – хотя не уверена, что он понадобится. Сначала Дагу нужно разобраться со своими проблемами, пройти свой путь. Думаю, мы оба были слишком погружены в себя. Оба бежали от смерти и от мира. И пришло время навести мосты, чтобы заново познать эту странную штуку – жизнь.

Рожать мне через несколько недель. Были опасения, что я потеряю ребенка после того падения, но с ней все будет хорошо. С ней – у меня будет девочка. Работать я собираюсь до последнего дня. В моем положении полагается поменьше вкалывать и побольше спать. Но работа меня отвлекает. Всю беременность я горевала о Миранде. Да, горевала. Знаю, в это трудно поверить, поскольку я была ужасной подругой, особенно в последнее время. Да и она обходилась со мной не очень. И еще правда то, что Миранда мне не всегда нравилась. Порой я по-настоящему ее ненавидела. Но все же я любила ее. Так бывает, если знаешь человека очень долгое время. Ты видишь все его недостатки, но видишь и все его достоинства, а у Миранды их было немало. Не встречала никого обаятельнее ее. И щедрее. Она запросто могла отдать тебе свое лучшее платье. И много ли среди тринадцатилетних красоток тех, кто рискнет своей популярностью ради невзрачной замухрышки. Миранда – единственная в своем роде, уникум. Не было более верного союзника. И более грозного врага тоже не было.