Эмманюэль Гран - Конечная – Бельц [litres]

– Для того и нужно было равноденствие? Чтобы идти к Зубам Дьявола? – спросил он со вздохом, повернувшись к своему капитану.

Ле Шаню не ответил. Только смотрел вперед и работал штурвалом, чтобы увернуться от волны или набрать максимальную скорость на спуске.

– Ты знал? – не отставал Танги. – Знал и ничего не сказал?

Ле Шаню насупился. В конце концов, это была не его идея. Он ничего не делал, только наблюдал, как и все. Ему не в чем себя упрекнуть. Да и какой теперь был бы в этом толк? Они неслись как полоумные прямиком на рифы, самые опасные в этих краях. Такова реальность, и поздно рассуждать. Надо было раньше думать – когда было время. Прикинуть, что да как, высказать сомнения, взвесить все за и против… – Я думал, что все знают, – недовольно ответил Ле Шаню.

Лестреан и Лефор стояли на причале и не отрывали глаз от «Неустрашимого», превратившегося в крошечную желтую точку, которая могла в любую секунду растаять в ночи.

– Вы думаете, удастся его спасти? – не выдержав, спросил Лестреан.

– Их спасти, – поправил его аббат с печальной улыбкой. – Жоэля и Марка. Нужно спасти их обоих. Только…

Он схватил Лестреана за рукав плаща.

– Только им надо успеть.

Танги смотрел на море через грязное стекло рубки. Его голова раскачивалась в те же стороны, что и судно, и он, казалось, совершенно не желал сопротивляться. Разве не в этом смысл профессии моряка – подчиняться воле волн и прихотям ветра, быть жалкой игрушкой стихийных сил, которые ему неподвластны? Он вытащил мятую сигарету из почти опустевшей пачки и сунул ее в рот. Что им остается, всем этим людям? Над чем они имеют власть? Танги знал это так же хорошо, как и другие. Любой моряк давал клятву, порой даже этого не осознавая, – клятву покорности. Выходишь в море – оставь надежду на берегу.

– Все из-за его сынишки? – спросил Танги, прищурившись, чтобы горький дым не разъедал глаза.

– Угмм… – только и ответил Ле Шаню, не выпуская из рук штурвала.

– Он так и не смирился…

– Нет.

Танги покачал головой и снова погрузился взглядом в переливы волн. Слабое лунное свечение накинуло на темные воды сверкающую пелену, прикрепив к их неровной поверхности миллионы серебристых искр. Хотя два моряка внимательно следили за курсом судна, прислушивались к шуму мотора и приспосабливались к качке, это чудесное зрелище незаметно околдовало их.

«Неустрашимый» шел на предельной скорости. Ле Шаню с каменным лицом держал штурвал с таким усердием, что даже пальцы побелели. Танги, не получив ответа ни на один из своих вопросов, решил, что говорить с капитаном бесполезно, и стал смотреть в иллюминатор на беспокойное море, на вздувающиеся и опадающие волны, на пену, которой ветер украшал их гребни. Лозашмер держался ближе к корме. Он взобрался на траловую лебедку и всматривался в горизонт, насколько позволяла качка. И вдруг, когда судно взлетело на гребень волны, он закричал:

– По правому борту! Это они!

Танги стремглав выскочил из рубки и поднялся на полубак. Вытянул шею, потом повернулся к Ле Шаню, размахивая руками. Ле Шаню повернул штурвал вправо и направил судно на пять градусов восточнее. Спустя считаные минуты море успокоилось: как будто чья-то невидимая рука заполнила водой ложбины между валами, и последние волны, разбившись о борт, потеряли свою силу. Не отрывая взгляда от трубки лота, который показывал резкий подъем уровня дна, Ле Шаню снизил скорость.

– Черт! Приехали.

Танги и Лозашмер поспешили на нос судна. В полутора милях на юго-восток, в самом центре Зубов Дьявола в ореоле сероватого цвета шел самым малым ходом, еле двигаясь, маленький траулер. Несмотря на все усилия, ни один из троих мужчин так и не сумел разглядеть на его палубе ни одного человека. Казалось, экипаж покинул «Пелажи», ведь не было ни малейшего сомнения в том, что перед ними судно Карадека. И тут вдруг Лозашмер вскрикнул:

– Впереди! Видите?

Остальные двое напрягли и прищурили глаза.

Марк стоял на коленях на палубе, его глаза застилали слезы, он не мог пошевелиться. Его полуголое тело корчилось в судорогах и не слушалось его. Чувства обманывали его, и он не понимал, правда ли, что он на судне, которое слегка покачивается, что здесь воняет соляркой, что из глубины океана льется зеленоватый свет, – или ему это только кажется. Он никогда не принимал наркотиков, но представлял себе, что они должны действовать примерно так. Реальность сжималась, и он как будто смотрел на нее со стороны, через запотевшее стекло. Голоса сливались в неразборчивое бормотание. Мысли путались. Он потерял контроль над собой, и это его пугало. Прошел уже час, и действие снадобья немного ослабло, но не исчезло совсем. А теперь его снова накрыло, как будто захлестнуло бешеной волной. Марк опустил глаза и стиснул зубы: он был сломлен. От боли у него в глазах стояли слезы, и сквозь эту пелену он увидел, как перед ним появились знакомые высокие ботинки и шерстяные брюки, промокшие до самых икр.

Взгляд Марка пробежал снизу вверх по возвышавшейся над ним коренастой фигуре. Почувствовал, как сильная рука сжала его правое плечо. Поднял голову, ожидая увидеть своего защитника, и вздрогнул от ужаса, поняв, что это не знакомое лицо Карадека, а лицо Андрея, его отца, и видение это так и не рассеялось. Это было точно его лицо, такое же, как двадцать лет назад. Ни морщин, ни единого седого волоса. Таким он его помнил в мельчайших деталях – как он щурился, как складывал губы, как смотрел на него круглыми холодными глазами, когда напивался и терял рассудок. У него в ушах звучал этот гнусавый голос:

– Вставай, пора с этим покончить.

Марк почувствовал, как руки отца хватают его и поднимают. Ноги Марка не слушались и подгибались, как у тряпичной куклы.

– Отпусти! Отпусти! – кричал он.

Его правая рука наконец обрела чувствительность, и он ударил Андрея. Тот поднял его, подхватив под мышки, и теперь держал на уровне своего живота. Марк снова ударил отца. Потом еще раз. Тогда Андрей еще раз встряхнул его, подняв повыше, и руки Марка вцепились ему в волосы.

– Отпусти! – взвыл Марк, как попало колотя по нему ногами.

– Отпущу. Гораздо быстрее, чем ты думаешь, – ледяным тоном произнес Андрей.

Воронин-старший перехватил Марка другой рукой и повернул спиной к себе. Взял за горло и сдавил его. Марк отбивался, но его душили одной рукой, а другой удерживали за левое запястье. Он уже почти не мог дышать и в отчаянии, согнув правую руку, сильно ударил Андрея локтем: тот тут же ослабил хватку. Марк воспользовался этим, повернулся, стал изо всех сил колотить противника по ребрам, и тот замешкался. Марк набросился на него, обхватил за пояс и толкнул, стараясь сбить с ног. Но старик сопротивлялся. Когда их лица соприкоснулись, Марк отпрянул. Это чертово зелье опять сыграло с ним злую шутку. Лицо отца, любимое, ненавистное, пугающее, исчезло. Что за колдовство? Черты демона изменились до неузнаваемости, и перед Марком появилось лицо его ангела-хранителя. Марк замер.