Минка Кент - Легчайший воздух [litres]

– Мам, сейчас никто не ведет дневников.

– По-моему, Бренда права, когда говорит, что со стороны Ронана было крайне неэтично вести это расследование. – Голос Эндрю становится громче, заглушая нас обеих, заставляя нас замолчать. – И да, я согласен. Тот факт, что он не признался, что у них были отношения, – это тревожный красный флажок, и полиция должна отнестись к нему крайне серьезно. И я призываю их это сделать.

Это прекрасно.

Эндрю обвиняет Ронана.

Ронан обвиняет Эндрю.

И оба по-своему правы.

Однако мы до сих пор не имеем ни малейшего понятия, что случилось с моей сестрой.

– Я не знаю, – говорю я. – Опасно обвинять кого-то, не имея всех фактов.

– Именно, – соглашается Эндрю. – И прямо сейчас главный факт состоит в том, что Ронан Маккормак намеренно не сообщил полиции, что у него была романтическая связь с пропавшей женщиной, чье дело он расследует.

Увы, мне нечего ему возразить. Да, Эндрю – самодовольный толстосум, почитающий себя всезнайкой, но в данном случае он прав. Умолчав, Ронан, по сути, солгал, и эта его ошибка будет иметь для него тяжелые последствия, даже если он действительно невиновен.

Я очень надеюсь, что он говорил мне правду.

Мать прижимает руку к сердцу и уставшими глазами смотрит перед собой. На ее левом безымянном пальце серебряное кольцо с филигранью. Это не совсем типичное обручальное кольцо, оно больше похоже на те, что можно купить в сувенирном магазине на пляже. Не иначе как подарок Уэйда. Бедный Уэйд! Жаль, что я не могу предупредить его, что месяцев через восемь он ей наскучит и она найдет себе новую жертву.

Мать передвигается ближе к Эндрю. Мне до лампочки, но это демонстрирует, что я для нее значу. Ничего нового. Наши отношения всегда были прохладными. С моей стороны сверхнаивно ожидать, что она окажется рядом, когда в нашей семье случится трагедия.

– Вы уже поели, Эндрю? – спрашивает мать, хлопая густо накрашенными ресницами. Она явно в своей стихии. Ей приятно чувствовать себя нужной мужчине. Ей мало любви и внимания Уэйда. Она должна впитывать каждую частичку любви и внимания, какую только может получить от любого человека с пенисом, который готов их ей дать. – Давайте я сделаю вам сэндвич. Присаживайтесь.

– Я не голоден, Брен, – говорит Эндрю, фамильярно сокращая ее имя, словно они – пара старых добрых друзей. – Но все равно спасибо.

– Ерунда. Садитесь за стол. – Она отодвигает от стола стул. И как только ей хватает энергии обслуживать кого-то, когда ее дочь пропала? Нет, это выше моего понимания! Она никогда не умела показывать эмоции. Я ни разу не видела у нее ни единой слезинки на похоронах, ни заплаканных глаз после очередного бурного разрыва. Я уверена: эта женщина – наполовину робот. – Кто-то должен позаботиться о вас, пока моя дочь не вернется. Например, я. Я умею заботиться о людях. Всю жизнь только это и делала.

Мои детские воспоминания наотрез отказываются с этим согласиться.

– Как вам индейка? Вы что предпочитаете, горчицу или майонез? – спрашивает она, копаясь в холодильнике. – Может, сделать тосты?

С того момента, как в жизнь Мередит вошел Эндрю, моя мать готова растаять перед ним. Что ж, на первый взгляд Эндрю Прайс обаятелен и щедр. Когда он разговаривает с вами, кажется, будто вы для него самый важный человек в этой комнате.

Правда, я не настолько наивна, чтобы поддаться его обаянию.

Жаль, что я не могу сказать то же самое про мою сестру.

– Ты не спишь.

Когда я вечером ложусь в кровать, я прижимаю к щеке телефон. Я звоню Харрису. Мою грудь переполняет странное волнение, которого раньше не испытывала. Я словно возвращаюсь домой после долгого отсутствия. В прошлый раз, когда мы говорили, он сказал, что хочет, чтобы мы снова были вместе, и хотя неделю назад я бы утонула в телячьих нежностях, сейчас мне хватает энергии лишь на то, чтобы сосредоточиться на поисках Мередит.

– Я как раз спрашивал себя, позвонишь ты мне сегодня или нет, – говорит он.

Откидываясь на подушку, я прижимаю ладонь ко лбу и закрываю глаза. Моя голова раскалывается от боли, впрочем, так уже всю неделю. Стресс и недосыпание сделали свое черное дело. Когда в прошлый раз я смотрела на свое отражение в зеркале, мне показалось, что цвет лица решил присоединиться к их веселой компании.

– Мне так много нужно тебе рассказать, – выпаливаю я. – Сколько у тебя времени?

– Для тебя? Вся ночь. Выкладывай.

Я рассказываю ему про Ронана и Мередит, про то, что его отправили в административный отпуск. Затем я сообщаю ему о преследователе и о беременностях сестры, вываливаю на него все, что мне известно, и едва успеваю перевести дыхание между историями.

– Дерьмо, – говорит он, как только я умолкаю.

– Знаю. – Я переворачиваюсь на бок, натягиваю одеяло до подбородка и готовлюсь к долгому разговору с моим лучшим другом. Теперь мне понятно, что большинство людей лгут. Скрытые жизни – вещь гораздо более частая, чем я думала. И Харрис – единственный человек на этом свете, кому я могу доверять, кто выскажет свое честное мнение.

– Я не знаю, что сказать, – вздыхает он. – Все это так… неожиданно.

– Это какой-то сюр. С начала и до конца. – Я закусываю нижнюю губу. Вскоре она распухает и начинает тереться о зубы, когда я говорю. – Может, гордость не позволила ей признать мою правоту? Я ей столько всего наговорила перед свадьбой. Она знала, что я его не выношу. Господи, ну почему я не…

– Прекрати, – перебивает он меня.

– Что прекратить?

– Прекрати копаться в прошлом. Не кори себя за то, что ты сделала или не сделала много лет назад, – говорит он. – Если и дальше продолжать в том же духе, сама не заметишь, как достигнешь точки невозврата. Я не дам тебе встать на этот путь. Давай сосредоточимся на настоящем.

– Ты прав. Ты хорошо меня знаешь, – вздыхаю я.

– Так что ты думаешь обо всей этой истории? – спрашивает он. – Как, по-твоему, этот детектив причастен к ее исчезновению?

– Если честно, я не знаю, что думать, – говорю я, чувствуя, как мои веки слипаются. – Все эти хлебные крошки ведут к красным флажкам, но ни один из них не ведет к ней.

– И куда это нас ведет? – спрашивает он. Мне нравится, что он использует слово «мы». Пусть он в тысячах миль от меня, но его стремление поддержать меня – это единственное утешение, которое у меня сейчас есть.

– Я просто буду следить за ними, – говорю я. – За Эндрю и Ронаном. Буду играть и вашим, и нашим. Ничего другого мне не остается.

– Грир, – он произносит мое имя на одном гигантском выдохе.

– Да?

– Просто будь осторожна. – Он на миг умолкает. – Если один из них сделал что-то с Мередит, он может сделать это и с тобой.

Я пыталась получить от этого удовольствие.