Анна Пляка - Взаперти [litres]

Дышать тяжело. Вода медленно поднимается. Смотрю, как бледная кожа быстро становится красной. Сглатываю. Хочется пить, каждое мелкое случайное движение вызывает колебание воды, новую волну боли, проходящую по коже.

– Выключай.

Тянусь к крану, зрение плывет. Кажется, выключил. Откидываюсь на спину. Я все-таки намочил пластырь. Все тело тяжелое, голова кружится. Ванна небольшая, так что, даже потеряв сознание, я вряд ли сползу под воду. Топить меня скучно? Зато сварить, словно краба, весело.

– Хватит. – Звучит глухо, кажется, я слышу звук с задержкой, как при багах в системе. – Будем считать, ты со мной расплатился. Понял и не будешь нарушать правила, верно, братик?

Шевелю губами: «Я понял и принимаю свое наказание», ритуальная фраза Миротворца. Тебе она понравилась, Электра? Не могу обещать, что не буду ничего нарушать, но наказание я придумал сам. Куда уж больше.

Цепляюсь за ванну, стену, полотенце. Оно соскальзывает с сушителя, я опираюсь на раковину. Грохот. Пытаюсь повернуться и посмотреть, осознаю, что у меня открыты глаза, но чернота перед ними не исчезает.

– Я уже дважды ему реанимацию проводила, Элли, дважды!

Голос Бет, впервые настолько сердитый и плачущий одновременно.

– Я знаю, – огрызается сестра. – Он сам предложил наказание!

Протягиваю руку, кажется, даже получается. Пол под спиной восхитительно прохладный и чужая ладонь тоже.

– Эл, стакан воды. Винни, насыпь лед в пакет. Лекс, аптечка, противоожоговое, лучше с ним, чем без. Бемби, намочи полотенце.

Больно и приятно одновременно, когда обожженное тело накрывают холодной мокрой тканью. Приподнимают голову, моргаю, медленно возвращается картинка. Осознаю, что, скорее всего, все видели меня голышом, прикрываю глаза. Какая уже разница, в самом деле.

– С возвращением, – улыбается надо мной Бет, подносит к губам край стакана. Ледяная капля течет по лбу, когда кто-то поправляет пакет со льдом. – Я же предупреждала о последствиях, Эдриан. Неужели это лучше, чем просто три часа просидеть, не разговаривая ни с кем?

– Идиотизм – это семейное, – кричит из-за двери Рика. – Зачем вообще общаться друг с другом наказаниями?!

Смотрю в камеру, глотая прохладную воду. Всего лишь не разговаривать? Правда? Не понимаю.

Лежать спокойно всегда тяжело, особенно на больничной койке в середине дела. Да еще и почти всей группой. Бедняге Захари теперь за всех нас отдуваться.

Визит врача приносит приятные новости. Во-первых, напарники мои живы и очнулись, уже завтра можно будет друг к другу в гости кататься. А во-вторых, я чертовски легко отделался. Пуля всего-то перешибла ребро, чиркнула по какому-то нерву, надежно вырубив, и застряла. Дыхалка моя цела и вполне позволит бегать, когда выпишут. Максимум неделю тут полежу, и свободен.

– Покой, повязка, рабочий отпуск, – перечисляет серьезная врач, поправляя волосы под шапочкой. Похожа на мисс Литтл немного.

Плохо дело. Так мое расследование уплывет раньше, чем я на ноги встану.

– Спасибо, доктор, я понял. Звонки мне разрешены?

– Да, конечно. Вам очень повезло, мистер Сандерс.

Вот и отлично. Значит, будем работать прямо из больницы. Первое сообщение Пьяной Утке, она быстро отвечает. В фейсбук, понятно, снимки никто не пришлет, но лейтенант обещает отдать все Захари, а тот уже доберется до меня.

Когда Винсента присылает мне еще одно сообщение о пропаже – теперь юноши с замысловатым именем Эбенизер, – я перекидываю это счастье Джемме с подписью «Э». Прав я был еще сто лет назад, говоря, что у нас маньяк, и работать с ним надо, как с маньяком. В том числе оповещать население.

– Здрасте. – Захари осторожно прикрывает дверь, улыбается, прижимая к груди мою папку. – Я подумал, вы будете рады, сэр.

– Буду, – заверяю его, тянусь к картонке.

Все пропавшие, листы старого дела, а поверх – крупно распечатанные снимки. Перебираю, жадно вглядываясь, – вот зачем мы полезли вчера в чужую операцию. Так выглядело логово Гаррисонов изнутри. Первым бросается в глаза оружие. Много, явно не все успели похватать – значит, склад? Лежит не так, скорее, как в казарме. Любопытно. Вторым – фотографии. Целая стена ими завешана, смазанные, видно плохо, хотя оператор старался зафиксировать каждый снимок. Провожу ладонью, словно могу стереть брызги крови.

– Захари, посмотри-ка сюда.

– Ага. – Напарник кивает быстро. – Вы тоже заметили! «Помой меня», да?

Да. Видно плохо, но надпись на грязном стекле все-таки читается. Выбираю все снимки машины, щелкаю по одному ногтем – номер! Сбоку на светлых панелях стены его еще и продублировали, дважды подчеркнув.

– Я его прогоню по базе, да? – Захари аж сияет. – Это же наша машина, ну, которая в деле!

– Наша, – подтверждаю. – Молодец. Как только что-то выяснишь, звони сразу.

Откидываюсь на подушки. Наша машина. Что она делает на фотографиях в логове наркоторговцев?

– Брат, – негромко обращаются к нам динамики. Поднимаю голову, показывая, что слушаю. Сестра медлит, потом вздыхает: – Иди в тест.

Дергаюсь сесть, но Бет удерживает, смотрит укоризненно.

– Шутишь? – хохочет Рика. – Куда он сейчас пойдет, ожог ста процентов поверхности кожи, блин?

– Слава богу, не ста, – вздыхает Бет. – Но в тест правда рано.

– Но из ванной его достать можно? – ворчливо спрашивает Винни. – И устраивать следующие выяснения отношений где-нибудь еще, а не в единственном на этаже сортире.

Сам же помогает мне подняться, подставляя плечо со второй стороны.

Диван жалко, со стула я свалюсь. Проблему решает Нэб, тащит из пустующей спальни матрас и подушки.

– Так будет удобней.

Влажные полотенца, лед, питье. Бет права, ожога я все-таки не заработал, только тепловой удар, и сознание уже проясняется. Лекс протягивает мне планшет, смотрю на экран. На нем – мы.

– Она не отключила, – замечаю вслух.

– Еще бы, – улыбается Эл. Оглядывается на сестру: – Идем?

Бет кивает, берет брата за руку. Смотрит на меня.

– Тебе оставили планшет. Что будешь делать с ним?

Пожимаю плечами, придерживаю сползающее полотенце:

– Не знаю. Можем смотреть дальше вместе.

– C учетом специфики бокса это будет не слишком этично, – нейтрально замечает Нэб.

– Ага. Я бы тоже предпочла, чтобы на меня никто не смотрел, – заявляет Рика. Неожиданно добавляет: – Кроме Графа.

Не понимаю. Хочу переспросить, но меня опережает Винни:

– Почему кроме него?

– А чего. – У меня появляется странное ощущение, что обычное насмешливое выражение Рики сейчас – маска, скрывающая беспокойство. – Раз устроил, пусть смотрит, ему полезно.

– Тебе будет спокойней. Это имеет значение, – добавляет Мори.

Это правда, но не повод жертвовать чужим правом на тайну.

– Слушайте, – заявляет сердито Лекс, – давайте уже или все смотреть, или все нет. Мы доверяем друг другу, правильно? Мы знаем друг о друге почти все. Что бы нам ни пришлось сделать, как бы плохо нам от этого ни было, никто никого не осудит. А это же самое страшное, да?