Дот Хатчисон - День всех пропавших

– Ты называешь Марлен с Дженни девушками?

С ним все будет в порядке. В конце концов.

– Иан?

– Я хотел бы присутствовать там, когда сделают публичное заявление, – тихо отвечает Мэтсон. – Знаю, мне требуется отдых, и я в самом деле отдохну. Но хочу быть там, когда сделают публичное заявление.

– Хорошо.

А вот Карван остается. Теперь его дом здесь, и, подозреваю, как только Эрин отдадут, он снова полетит в Тампу, чтобы сопроводить ее тело к родителям в Чикаго. Сачин оставляет сумку в багажнике – заберет потом – и обнимает нас одного за другим.

– Что ж, Элиза… – начинает он, когда очередь доходит до меня, и беспомощно смеется.

– Позаботься о сестре, – прошу его. – Ей придется нелегко.

– Да. Но когда первая боль схлынет…

Он улыбается.

– По крайней мере, теперь мы всё знаем. Мы вечно будем оплакивать их, но девочки хотя бы упокоятся с миром, в окружении близких.

Сачин бросает взгляд на Брэна, который помогает Иану забраться в машину.

– Агент Элиза Стерлинг, я рад, что у него есть ты. Ты ему подходишь. А если он тебе не подойдет, дай знать: я переведусь в Куантико и надеру ему задницу.

Ухмыляюсь и качаю головой.

– Незачем, но все равно спасибо. Мы хорошо подходим друг другу.

Фишер везет нас обратно в аэропорт. Вылетаем почти сразу – почему-то маршрут в Ричмонд пролегает через Даллас – Форт-Уэрт. Омаха – аэропорт регионального значения, так что вариантов немного, это понятно. Но лететь сначала на юг, а потом по диагонали, вместо того чтобы сразу направиться на восток? Нелогично.

Никто из нас сегодня не ел – стоило лучше присматривать за Ианом, – так что быстро перекусываем фастфудом. Беседа с агентом у пропускного пункта (пока Иан с Брэном ищут туалет) приносит плоды – раскладушку, подушку и одеяло: их запасают на случай отмены рейсов для пассажиров, которым придется ночевать в аэропорту. Ставлю раскладушку напротив стены с окнами, где больше свободного места.

Вернувшийся Иан смотрит на нее искоса, однако явно прескверно себя чувствует, поскольку укладывается без возражений и почти сразу засыпает. Хотя детектив не признавался, но, подозреваю, последние пару дней его постоянно мучила головная боль. Лекарства он не принимал, чтобы сохранять ясность ума во время поисков. Такая непрерывная боль должна крайне выматывать.

Первые два часа ожидания мы с Брэном проводим за телефонными разговорами: он – с родителями, я – с Виком, Уоттс, Галой, Ивонн, Рамирес и Кирни в различных сочетаниях, в зависимости от того, кто в данный момент находится в конференц-зале. Один раз даже появляется агент Дерн и спрашивает, как там Эддисон.

Через пару часов Брэн отправляется искать баристу, который готов продать душу дьяволу и приготовить его жуткую кофейную смесь. Возвращается со своим адским напитком и горячим шоколадом для меня. Мы садимся на пол недалеко от выхода, у ног Иана, и прислоняемся спиной к окнам. Брэн поднимает руку, чтобы я могла прижаться теснее.

– Hermanitas [90] Младшим сестрам (исп.). пришлось научиться шить, чтобы заработать один из значков отличия скаутов, – нарушает тишину Брэн после долгого молчания. – И они были полны энтузиазма. Они научатся шить как мама! Вот только у мамы – годы практики, а у них – нет.

– У них получилось плохо?

– Ужасно. Это разбило им сердце, они были готовы бросить всю затею. Между тем живущая в Пуэрто-Рико abuela Сесиль собиралась навестить нас. Мама попросила ее захватить одну коробочку. Через день после приезда Сесиль усадила девочек рядом с собой и продемонстрировала извлеченные из коробочки расшитые крестиком лоскуты. Они выглядели ужасно, а вышивка на них – еще хуже. К пятнадцати лоскуткам булавками прикреплены образцы узоров – только так можно понять, что там, по идее, должно быть изображено. Качество просто отвратительное.

– Первые работы твоей мамы.

– Si. Abuela рассказала им, как расстраивалась мама и как хотела все бросить. Через пару дней, успокоившись, она попробовала снова. Вышло все равно кошмарно. Она практиковалась, просила помощи, и с каждой новой попыткой получалось все лучше и лучше. Так что следующие несколько недель девочки шили и шили. Когда нашей abuela пришло время уезжать, они с ее помощью уже успели сшить верх одеяла, и мама положила его на стол, чтобы потом закончить. Девочки так гордились своей работой… А одеяло вышло таким уродливым…

Смеюсь и поворачиваюсь так, чтобы видеть лицо Брэна; кладу свои ноги поверх его.

– Через несколько лет троица решила поучаствовать в каких-то групповых проектах скаутов. Каждой группе поручили один проект: девочкам – связать одеяла для болеющих новорожденных: крохотные одеяльца, в которых их развезут по домам. Работа несложная – всего двадцать квадратиков, флисовая подкладка плюс ленточка, одеяло вязаное, а не стеганое. То лето я проводил дома: меня уже приняли в академию, ждал начала семестра. Так что возил подружек по всем магазинам тканей в городе в поисках материала, который и недорогой, и подходит для младенцев.

– И что, цвет не ослепительно-розовый?

– «Никаких неоновых вывесок, никакого стиля Лизы Фрэнк» – так выразилась командир их отряда. Мы оккупировали гостиную, я помогал вырезать квадраты. Столько квадратиков… Мы собрали их вместе и усадили девочек за стол с швейными машинками. Мама Лисси шила, tia Анжелика – мать Рафи и Мануэлито – тоже; они одолжили свои машинки. Натянули нитки, всё приготовили – и тут Стэнзи разрыдалась.

– Потому что с ними не было Фейт.

– И тогда мама взяла одеяло из комнаты Фейт и повесила в столовой, чтобы девочки видели его во время работы. После того как одеяльца были готовы, подружки выгладили их, пришили крохотный кусочек с радугой в углу каждого и сложили в стопку. Сделали не один десяток. Когда девочки отвезли готовые одеяльца в больницу, то сказали, что это от Фейт.

Остаток времени, проведенного в ожидании и в полете домой, слушаю рассказы о Фейт – о первых неделях после ее исчезновения, полных злости и ужаса. Самые разные истории, которыми Брэн никогда не делился со мной, потому что вспоминать о сестре было слишком больно. Он не останавливается, пока не начинает хрипеть – то ли от нахлынувших чувств, то ли оттого, что долго говорил без умолку. Раны вскрываются. Устраиваюсь поудобнее на его плече и слушаю.

В аэропорту Ричмонда нас встречают Касс и Мерседес. Последняя немедленно заключает Брэна в долгие объятия, раскачиваясь на месте. Ее ногти впиваются ему в плечи.

– Уоттс отправила нас домой, – сообщает Касс, не дожидаясь вопроса. – Сказала, что нужно выспаться.

– И поэтому вы решили пободрствовать еще три часа, чтобы забрать нас?

– Сюда ехать всего полтора.