Клэр Макфолл - Последний свидетель

Я не поняла, как уснула, но когда открыла глаза, в палатке стало светлее. Солнце еще не встало, но уже собиралось. Дневной свет был серым, силуэты и тени принимали правильные формы, но все еще оставались бесцветными, приглушенными. Из-за холодного воздуха у меня замерз кончик носа. Несмотря на это, мне было ужасно душно. Какое-то время я не могла понять, что не так, но потом ощутила жесткий обруч на талии. Дуги держал меня так крепко, что было трудно дышать.

Не желая его будить, я попыталась поднять руки так, чтобы достать молнию и впустить воздух. Пришлось потревожить Дуги, и позади меня раздалось бормотание.

– Извини, – тихо сказала я. Эмма тоже еще спала.

Дуги не ответил, хотя я была уверена, что разбудила его. Я обернулась.

Он крепко сжимал губы и не открывал глаза. Волосы прилипли к голове, а лоб лоснился. Встревожившись, я осторожно потрогала его лицо. Оно пылало, а кожа была липкой от пота. Дуги снова застонал, отстраняясь от моего прикосновения. Его рука соскользнула с моей талии. Я села, стараясь двигаться осторожно, осознавая, что любое перемещение веса вызывает колебания надувного матраса под Эммой и Дуги. Я медленно сунула руку под край его спального мешка и пощупала плечо. Оно было лихорадочно горячим, а футболка липла к телу, как вторая кожа.

Испугавшись, я отдернула руку, схватив ее другой. В ладони будто осталось тепло от кожи Дуги. Он что, болен? Прошлой ночью Дуги, конечно, был не в форме, но в целом выглядел неплохо.

А вот сейчас он был не в порядке. Я быстро оценила свое состояние. Все нормально. Ни жара, ни дурмана. Желудок не беспокоит. Чем бы ни заболел Дуги, я, кажется, этого не подцепила.

Я вспомнила блеск его мокрых волос. Как он упал в море. Дело в этом? Прошлой ночью было холодно, а в воде еще холоднее.

– Дуги, – прошептала я. Его брови дернулись, но он не пошевелился. – Дуги.

Я пожала его плечо, сначала мягко, потом сильнее. Я не понимала, почему хочу разбудить Дуги. Только знала, что боюсь остаться одна. Я сказала себе, мол, хочу поговорить с ним, выяснить, как он себя чувствует, какие у него еще симптомы, но вряд ли это была правда.

– Дуги!

Эмма тихо забормотала, переворачиваясь во сне, но она меня не интересовала. Я смотрела на Дуги, словно могла разбудить его силой мысли. Кажется, сработало. Его веки затрепетали, затем полностью открылись. Сначала его взгляд был расфокусированным, потерянным. Затем он посмотрел на меня.

– Уже утро? – прохрипел Дуги, чем немало меня встревожил.

– Вроде как, – тихо ответила я.

Он оглянулся вокруг, увидел тусклый свет, все еще спящую Эмму.

– Что случилось?

Я закусила щеку и спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Что?

– Как ты себя чувствуешь?

– Я чувствую… – Он подумал. – Мне холодно. – Едва произнеся слова, Дуги начал закапываться глубже в свой спальный мешок. – Почему здесь так холодно?

Ничего подобного. Воздух в палатке быстро нагревался в унисон утреннему солнцу.

– Не холодно, – ответила я, и мое сердце упало. Только бы Дуги не заболел, не сейчас.

– Очень даже, – не согласился он. – Где мой джемпер?

Не говоря ни слова, я передала ему одежду. Дуги сел и поспешно начал натягивать ее на себя, дрожа всем телом.

– Ох. – Он схватился за голову и снова плюхнулся на надувной матрас.

– Что такое?

– Голова кружится, – сказал он, все еще прижимая руку ко лбу.

– Ты болен, – сказала я. По какой-то причине я должна была произнести это вслух.

– Ничего подобного. Я в порядке. – Но даже говоря это, он пытался закопаться еще дальше в свой мешок.

– Как твоя лодыжка?

Дуги задумался и, судя по шелесту, попытался проверить ногу. Через полсекунды он резко остановился, и выражение его лица изменилось.

– Болит.

– Дай погляжу.

– Недолго, – предупредил Дуги, подтянул одеяло выше и снова задрожал.

Я внимательно присмотрелась. Чем светлее становилось, тем хуже выглядела его кожа. Бледная, слегка желтушная. После очередной судороги он сглотнул и наморщил нос.

– Ты в порядке?

Он не ответил, но мгновение спустя пришел в движение. Несмотря на то что раньше Дуги отказывался вылезать из своего кокона, теперь он бился и дергал спальный мешок, стараясь встать и не обращая внимания на поврежденную лодыжку. Я озадаченно наблюдала, как Дуги выскочил из палатки, а через несколько секунд услышала звуки рвоты и кашля. Его тошнило.

Я подавила свою собственную тошноту – никак не связанную с болезнью Дуги – и последовала за ним на улицу. Схватила бутылку воды из уже не ледяного кулера и обогнула палатку, направляясь туда, где он присел в траве.

– Спасибо, – выдохнул Дуги, когда я открутила крышку и протянула ему бутылку. Он сделал глубокий глоток, а затем сплюнул поверх содержимого из своего желудка. – У меня все хорошо, – пообещал он. – Не надо за мной присматривать.

Запах рвоты был горьким и кислым, но я не покидала Дуги. Если у него жар, он может потерять сознание. Я ждала, пока Дуги делал медленные, мерные глотки воды, дыша неглубоко и ровно, стараясь не поддаться тошноте снова. В конце концов, он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы пошевелиться, и я помогла ему подняться на ноги, нырнув под мышку, как костыль. Дуги похромал назад к почерневшему кругу костра. Эмма до сих пор не появилась. Сквозь откидной щиток я могла разглядеть ее скорченную фигурку. Я не знала, будить ее или нет, в каком состоянии она окажется. Прошлой ночью, пока не подействовало снотворное, Эмма билась в истерике.

– Съесть чего-нибудь не хочешь? – спросила я Дуги, плюхнувшись на один из стульев. Приятель, все еще зеленого цвета, лишь покачал головой и продолжил тихонько пить из бутылки.

Просто чтобы чем-то заняться, я вытащила рисовый крекер и начала его грызть. На самом деле я не была голодна и, осилив лишь половину, бросила крекер в яму, думая, что его съест или огонь, или птица-мусорщик, если вчера был наш последний костер на пляже.

– Как думаешь, мы должны взять Эмму с собой? – спросил Дуги, вытаскивая меня из моих мыслей.

Я моргнула и уставилась на него.

– Мы не можем оставить ее здесь одну, – сказала я и глубоко вздохнула. – Ты в состоянии выбраться отсюда?

– Да, – сразу ответил Дуги; решительный тон, упрямое лицо. Я придержала свой скептицизм. – Как только Эмма встанет. Сразу и пойдем. – Дуги смотрел на волны, когда говорил это, и я не могла избавиться от ощущения, что он пытается убедить себя, а не меня.

Эмма даже не попыталась встать, и после того, как Дуги за двадцать минут едва не заработал спазм шеи, поворачиваясь каждые три секунды, чтобы ее проверить, я сжалилась, встала и направилась к палатке.

– Эмма. Эмма, ты проснулась?

Она не ответила, но я не верила, что подруга все еще спит. Она лежала слишком неподвижно, слишком напряженно. Плечи, что выглядывали из-под темно-синего края мешка, сгорбились, скрывая шею. Я опустилась на колени рядом с ней. Ее развернуло от качнувшегося в матрасе воздуха, но она все равно не двинулась.