Максим Шаттам - Зов пустоты

Теперь, когда заваренный в чашке чай уже остыл, а в камине тлели угли, она наконец отступила в центр гостиной, чтобы полюбоваться своим творением. Изображение Парижа работы Фаззино, снятое со стены, стояло в углу: на его место Лудивина приклеила скотчем несколько больших листов картона, край в край, и вычертила три столбца на получившейся гигантской доске.

По одному для каждой жертвы, от первой и до последней.

Имя, возраст, общие сведения.

Сходства и различия между преступлениями.

Лудивине удалось связаться с руководителями расследований из РОСП [15] Региональный отдел судебной полиции. и узнать у них основные детали первых двух убийств. Двое готовых к сотрудничеству, приятных в общении полицейских, расстроенные тем, что им не удалось довести свои дела до конца, согласились неофициально поделиться с ней информацией и даже передать ей свои материалы при условии, что она будет держать их в курсе. Она сердилась на себя за то, что не сообщила им друг о друге, – но она решила сделать это потом, когда ей будет известно больше. В конце концов, связь между убийствами обнаружила именно она.

Три оборванные, разрушенные, уничтоженные жизни.

Все три жертвы были убиты, а затем тщательно вымыты с дезинфицирующим средством. После этого тела выбрасывали на железнодорожное полотно, у поворота путей. Во всех трех случаях трупы от столкновения с поездом были разорваны на куски.

Уже этой черты, вопреки всем заметным различиям между преступлениями, хватило бы для того, чтобы Лудивина предположила, что обеих женщин и Лорана Брака убил один и тот же человек. Но окончательно ее убедила причина смерти: асфиксия от удушения с использованием трех или четырех тонких, прочных предметов, затянутых так сильно, что они глубоко врезались в тело: срезая их, убийца даже оставил на тканях следы ножниц. Вероятнее всего, преступник использовал пластмассовые хомуты, которые обычно применяет вместо наручников полицейский спецназ, ПСРПВУ [16] Полицейская служба розыска, помощи, вмешательства и устрашения. или ГВНЖ [17] Группа вмешательства национальной жандармерии. .

Медленная смерть.

Жуткая смерть.

Хомуты на теле второй жертвы были затянуты так сильно, что порвали наружную яремную вену.

«Утрата контроля? Сильнейший приступ гнева? Фрустрация?»

Лудивина кропотливо анализировала все сведения.

Этот человек убил уже троих.

«Как минимум».

Между первым и вторым убийством случилось обострение. Вторую жертву много раз били, в том числе – и даже по большей части – после смерти. Сломанные ребра, бесчисленные кровоподтеки, которые не успели проявиться под кожей, но обнаруживались, когда судмедэксперт делал проколы скальпелем, чтобы увидеть все поврежденные сосуды.

Почему преступник изменил себе после того, как убил двух женщин? О чем свидетельствовал приступ ненависти, которую он обрушил на вторую? О том, что его фрустрация лишь усилилась?

«Решил попробовать что-то новое, дать волю фантазии?»

Повреждения в районе влагалища и ануса свидетельствовали о крайне жестоких, возможно, множественных актах насилия, хотя ткани, по большей части поврежденные «за счет старательного промывания дезинфицирующим средством», не позволяли утверждать этого с уверенностью. В случае с женщинами речь вне всяких сомнений шла о преступлениях сексуального характера: проникновение не было ни случайностью, ни результатом неконтролируемого гнева, но причиной обоих нападений, их основным мотивом. И напротив, в случае с Лораном Браком ничто не свидетельствовало о сексуальном насилии.

«Почему ты взялся за мужчину? Выбрал жертву, более способную к сопротивлению?»

Нет, тут что-то не клеилось. Лудивина не сомневалась, что ключевым моментом первых двух убийств было насилие. Между ними прошло восемь месяцев – восемь месяцев, на протяжении которых убийца наверняка вновь и вновь проигрывал в голове воспоминания про свой первый раз. Восемь месяцев фантазий, фрустрации, которую ему приходилось сдерживать. Поэтому он и накинулся на вторую жертву? Заставил ее заплатить за то, что слишком долго ждал?

Лудивина встряхнула головой. «Нет. У него с жертвами прямая связь, он использует их, чтобы утолить свою жажду, но не сажает под замок на несколько дней».

Похищены, изнасилованы, убиты и выброшены менее чем за сутки. «Настоящие сексуальные извращенцы, переходящие к делу прежде всего ради наслаждения, способные полностью себя контролировать, обычно создают себе сексуального раба. Они похищают жертву и держат ее взаперти на протяжении по крайней мере нескольких дней: они удовлетворяют все свои фантазии, а потом убивают».

Но он предпочитает действовать быстро. Несколько проникновений за пару часов, затем смерть. Он не сожительствует с будущей жертвой, удерживает ее у себя лишь короткое время, сводит к минимуму любые контакты, не хочет наслаждаться ею, но лишь торопится удовлетворить невыносимое стремление. «Но при этом ведет себя крайне осторожно…»

Он совершенно овеществил женщин. Они стали одноразовыми.

Среди теней, заполонивших разум Лудивины, вдруг показался лучик света. Всего один лучик, сиявший, словно маяк в ночи.

«Фантазии сильнее, чем наслаждение. Он фрустрирован. Он разочарован, разгневан. Вот почему он быстро убивает. После первого раза он продержался восемь месяцев, потому что все прошло хуже, чем он себе представлял. Когда его желания стали слишком навязчивыми, он вновь взялся за дело, но на этот раз все прошло еще менее удачно, и он впал в ярость. Он бил вторую жертву снова и снова, стремясь выместить на ней всю свою фрустрацию…»

После этого он продержался еще почти два года и взялся за мужчину – Лорана Брака.

«Нет, обычно им руководит сексуальное желание, – повторяла себе она, – а Брака он не насиловал. В этот раз им руководило что-то еще».

К тому же два года ожидания – долгий срок для извращенца, настроенного так решительно. Обычно все происходит иначе: преступники подобного рода со временем набираются уверенности в себе и все охотнее идут на поводу у собственных фантазий, все чаще и чаще переходят к действию…

«Может, те два года он провел в тюрьме? С Лораном Браком?»

Это казалось возможным. К тому же метод преступника был столь точным, столь отработанным, что Лудивина ни на миг не сомневалась: он не менял его, совершая другие преступления. Его не поймали в связи с гибелью двух девушек, так что у него не было ни единой причины изобретать иной метод работы. Столь уникальный почерк уже сам по себе казался воплощением фантазий, частью личности преступника, изменить его было бы нелегко. Нет, других преступлений, помимо этих трех, он не совершал.