Леона Дикин - Игра [litres]

Блум уставилась в темную глубину чердака в родительском доме. Это же безумие. Как могла четырнадцатилетняя девчонка найти ровесницу с таким же ростом, весом и цветом волос, уговорить ее поменяться одеждой и украшениями, сесть на автобус, доехать до какого-то городка, пройти пешком полторы мили до дороги, ведущей к ферме, и там… Но это же Серафина. Она умела дурачить людей, заманивать их в свои сети.

Я не могу быть нормальной.

И не хочу быть чудовищем.

Брошенный ей вызов – не просто абстрактная «трамвайная задача». Он совершенно конкретный. Ей предложили сделать выбор между жизнью одного нормального человека, Сары, и жизнью трех психопатов – Грейсона, Стюарта и Ланы. Джейн понадобилась, чтобы отвлечь внимание. Она прилагалась к Лане.

Работая с Серафиной, Блум постоянно подчеркивала, что девушка вправе выбирать, кем она хочет быть. Что ей незачем соответствовать ярлыку. Что жизнь психопата – такая же ценность, как жизнь любого другого человека. На этом самом принципе и был основан брошенный ей вызов.

Сигнал будильника на телефоне прозвучал неожиданно, заставив ее вздрогнуть. 14.59.

Джеймсон стоял в дверях номера Сары, держась одной рукой за косяк. Он побывал здесь всего несколько часов назад. И хорошо запомнил пурпурные бархатные шторы, обитую жаккардом козетку, безупречный порядок на деревянном письменном столе и тумбочках у кровати – красиво застеленной, двуспальной. Комната, которую он видел перед собой сейчас, не имела никакого сходства с его воспоминаниями.

– Все так и было, когда вы уходили из номера? – спросила за его спиной констебль Хуссейн.

Джеймсон огляделся. Стул, ранее стоявший у письменного стола, теперь валялся на боку, на полпути к двери. Все, что еще недавно находилось на столе: папка с буклетами, пакетики с чаем и кофе, телефон и чайник, – было разбросано по полу. Смятые простыни свисали с постели.

– Нет, – ответил Джеймсон. – Нет. Совсем не так. Все было… там, где полагается. – Он шагнул в комнату. Край простыни был наброшен на козетку. Там же лежала сумка Сары.

– Возможно, это место преступления, – сказала констебль Хуссейн и запросила помощи по рации.

У Джеймсона гудело в голове, поле зрения сузилось, мигрень быстро усиливалась. Подняв голову, он заставил себя дышать глубоко и ровно. В прошлом он часто попадал в опасные и тревожные ситуации и справлялся с ними, демонстрируя невозмутимость хорошо подготовленного профессионала. Но на этот раз все было иначе. Речь шла о Саре. Его Саре. Их короткий роман был изумительным во всех отношениях. Наконец-то он понял, какие узы связывают его сестру и ее мужа. До него дошло. Он с предельной отчетливостью увидел, что просто не сможет жить без Сары. Надо было прислушаться к Блум.

Его телефон зазвонил. Сара?

Голос Клэр зазвучал в его ухе громко и отчаянно:

– Маркус, где ты, какого черта ты до сих пор не в Манчестере?

– Из-за Сары. Они забрали Сару.

– Какую еще Сару? Мать твою, да ты что, издеваешься? Паришься из-за очередной юбки? У нас есть реальный шанс вернуть Джейн. Вот что я тебе скажу, Маркус: если с ней что-нибудь случится, я никогда тебя не прощу.

– Сара не «очередная юбка».

Констебль Хуссейн и глава охранной службы переглянулись.

– Да мне плевать, даже если она твоя гребаная родственная душа, Маркус! Джейн – ребенок.

– А ты, значит, просто взяла бы и бросила Дэна по прихоти какого-нибудь долбанутого психа, да?

– Дэн ни за что не стал бы требовать, чтобы я предпочла его, а не его ребенка.

– Джейн мне не дочь.

– Ушам не верю… Да что же ты за человек? Я думала, у моего брата есть принципы, что он сражается ради людей!

– Клэр…

– Нет. Забудь. Я сама поеду в Манчестер.

Клэр отключилась. Джеймсон уставился на свой телефон. У Блум осталась одна минута, чтобы сделать выбор.

Констебль Хуссейн прошла мимо него в комнату.

– Мне понадобится провести первый осмотр места и проверить ванную. Вы не могли бы оба выйти в коридор?

Ванная . Джеймсон посмотрел на закрытую дверь ванной, и его сердце часто забилось. Он знал, что там, за дверью, в черно-белой комнате, есть ванна, душ, унитаз и раковина. Но что еще найдет там Хуссейн? На собственном горьком опыте он убедился: есть вещи, забыть которые, увидев однажды, уже не получится никогда.

Пока он стоял в коридоре, загудел его телефон. Он проверил сообщения: Блум сделала выбор. Она все продумала, он точно знал это, но почему же ему тогда стало так тошно?

Потому что уже не важно, что найдет Хуссейн за дверью ванной. Судьба Сары предрешена. Он посмотрел на телефон и изо всех сил зажмурился, чтобы сдержать слезы.

От Блум:

Я выбираю Стюарта, Грейсона, Лану и Джейн.

Блум выпустила телефон из рук, и он выскользнул на пол чердака. Оставалось лишь надеяться, что этот ход в игре сделан не зря.

Она вынула из папки знакомый белый конверт, а из него – записку. Бумага была плотной на ощупь, при свете оголенной лампочки она слегка поблескивала. Блум перечитала записку впервые за пятнадцать лет:

Я не могу быть нормальной.

И не хочу быть чудовищем.

Вы сказали, что выбирать мне. Я сделала выбор.

Каков же он, Серафина? Если девочка и вправду организовала инсценировку собственного самоубийства, то на подростковый взбрык ее поступок не похож. Скорее всего, он стал результатом взвешенного и обоснованного решения, тщательно спланированным для конкретных целей.

Блум вынула из объемистой синей папки черный блокнот формата А5. Он пришел по почте через день после того, как к ним явилась мать Серафины. К блокноту не прилагалось ничего, никаких объяснений, но Блум всегда считала, что он был прислан ей не просто так. Серафина редко действовала без причины. И она долгие часы вчитывалась в блокнотные записи, искала скрытое послание, пыталась понять, где допустила ошибку, что из сказанного ею вызвало такую бурную ответную реакцию.

Блум открыла блокнот и листала его, пока не дошла до последней записи. Она была длиннее всех. Большинство остальных представляли собой короткие абзацы – выплеснутый гнев, вызванный чьими-либо поступками, или самодовольный отчет о мести. Но эта запись напоминала скорее письмо, и хотя начиналась, как все прочие, со слов «дорогой дневник», Блум почти не сомневалась, что она предназначена для нее.

Дорогой дневник!

Я сделала это нарочно.

Я позаботилась о том, чтобы Дундук Даррен пришел в спортивный зал. Я посмотрела расположение сонной артерии в своем учебнике биологии. Я нашла самый твердый карандаш Т6 и попросила мистера Ричарда заточить его для меня в его навороченной точилке.