Леона Дикин - Игра [litres]

Хотите знать почему?

Не по той причине, о которой вы думаете. Не ради какого-то там удовольствия. И вообще мне не понравилось. Но и неприятных чувств не вызвало. Но вы, наверное, об этом уже догадались. Я поступила так потому, что знала: этот мерзавец изнасиловал Клодию. На летней ярмарке я слышала, как он похвалялся этим и говорил ей, что, если она кому-нибудь скажет хоть слово, он навредит ее матери. Они стояли за павильоном у поля для крикета. Я забрела туда, чтобы в тишине и покое хоть немного отдохнуть от всех этих кретинов. Постоянное общение с нормальными изматывает. Клодия и Дундук не видели меня, она никому из нас не говорила о том, что было между ними. Но я решила, что кто-то должен его проучить.

Он тоже был типичным кретином. Даже не заподозрил, что я флиртую с ним не просто так. Я надевала свою самую короткую юбку и самый облегающий топ, медленно прогуливалась мимо его каморки, и если встречалась с ним взглядом, всякий раз улыбалась. Он пытался заговаривать со мной, зазывал к себе. Но я всегда шла мимо, не говоря ни слова. К тому времени, как я прошла рядом тем утром, он уже распалился так, что предложил: «В спортзале после переклички». Я знала, что он придет. А Клодия должна была обеспечить мне алиби. Я старалась для нее, а от нее требовалось только сказать, что это он напал на меня, как на нее. Но я забыла, какая она озабоченная дрянь. Едва заметив шанс выжить меня из компании, она ухватилась за него. Она терпеть не могла меня за популярность. Вот единственное, в чем я просчиталась, – неверно оценила ее. Если бы я подождала еще несколько секунд, дала ему полапать меня, она, наверное, не заподозрила бы ничего, но век живи – век учись.

Теперь все в школе смотрят на меня по-другому. Это трепло, моя мать, не смогла промолчать о том, что отправила меня к психологу, так что теперь об этом узнала вся школа. Хоть полиция и сняла обвинения, в школе все равно считают меня неадекватной. Родители уводят от меня своих деток, учителя смотрят на меня со страхом и отвращением. Доктор Блум советовала мне избегать таких ярлыков, как «психопатка», потому что я просто Серафина и у меня такое же право выбирать, как жить и что делать, как и у любого другого человека. Но все остальные уже приклеили ко мне этот ярлык: мои родители, мои учителя, мои якобы подруги. И от этого мне хочется рассчитаться с ними. Причинить боль им всем. Я хочу, чтобы они как следует поняли, кто я такая, и усвоили, что есть люди, с которыми лучше не связываться.

Но больше всего мне просто хочется не чувствовать себя такой одинокой .

Блум перечитала последнюю строчку. Неужели это и есть мотив организатора? Найти себе подобных. Может, вот он, повод для игры? Не преступление, не зловещий заговор, а простая, основополагающая человеческая потребность, которой психопаты наделены так же, как все остальные, – избежать одиночества?

Джеймсон сидел в коридоре возле гостиничного номера Сары, прижавшись спиной к стене и закрыв глаза. Мигрень расщепляла его мозг на осколки боли, и терпеть ее можно было лишь при полной неподвижности. Он должен был сесть на поезд и ехать в Манчестер. Должен был попытаться найти Джейн. А если ее отпустят – встретить ее. Кто знает, какие травмы она получила за прошедшую неделю? Ей захочется увидеть знакомые лица, а он мог бы успеть добраться вдвое быстрее Клэр. Вот только даже пошевелиться был не в состоянии. Ни физически, ни эмоционально.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы расслышать сквозь пульсирующую в голове боль вибрацию телефона в кармане.

– Джеймсон, – ответил он на звонок, стараясь не шевелить головой и не открывая глаз.

– Это я, – голос Блум звучал тревожно.

– Ставлю на то, что ты знаешь, что делаешь, Огаста.

Помолчав секунду, она пробормотала:

– Я тоже.

– Ответа не было, – продолжал он.

– Не было.

– И что это значит?

– Не знаю.

– Прекрасно. – Он зажмурился крепче, но дневной свет все-таки проникал сквозь веки.

– Думаю, за всем этим стоит Серафина.

Джеймсон открыл глаза:

– Что?

– Мне пришлось выбирать между нормальным человеком и психопатами. Думаю, Серафина хочет знать, считаю ли я до сих пор жизнь психопата такой же ценностью, как любую другую.

– Но это же бессмыслица. Джейн не психопатка, а она вошла в ту же группу, и потом, Серафина Уокер мертва.

– Нет. Джейн идет в дополнение к Лане, в комплекте с ней.

– В комплекте? Ты что, шутишь? И насчет Серафины Уокер тоже? Ты пожертвовала жизнью Сары только потому, что воскресила в памяти какую-то соплячку-психопатку? – Джеймсон перевел дыхание. Мигрень усилилась.

– Начнем с того, что она, по-моему, и не умирала.

– Понял. – Джеймсон снова закрыл глаза. – Черт, Огаста, ну и перепады у тебя. Ты вроде бы говорила, что это организованная группа.

– Помню.

– Но теперь так не считаешь, потому что у тебя появилась новая гипотеза? Извини. Продолжать в таком духе я не могу.

И он отключился.

Джейн шагала, сжимая в руке бумажку с адресом. Она направлялась к большому дому на две семьи, с балкончиком из красного кирпича над входной дверью и шикарной машиной на подъездной дорожке. С чего вдруг мама ждет ее здесь?

Мать она не видела с самой субботы, когда днем ее затолкали на заднее сиденье машины, за рулем которой сидела какая-то женщина по имени Дениз. Она увезла Джейн на две ночи в роскошный перестроенный амбар, где ей отвели отдельную комнату с настоящей кроватью и телевизором.

Но несколько часов назад Дениз отвезла Джейн к вокзалу в Лидсе и дала ей эту бумажку с адресом. И сказала: «Поезжай только туда и никуда больше. Ни с кем не говори. Никому не звони. Потому что мы следим за тобой, и если не сделаешь, как велено, свою мать больше не увидишь никогда».

Джейн взяла бумажку и купила билет до Манчестера. Там, на вокзале Пикадилли, она слишком долго простояла перед картой города, изучая ее, и этим привлекла внимание охранника. Джейн понятия не имела, кто эти «мы», о которых говорила Дениз, но от самого предостережения у нее по спине побежали мурашки. Может, потому, что Дениз смотрела на нее холодно и отчужденно.

Номер следующего дома – сорок один. В окне на фасаде стояла большая ваза с белыми лилиями. Джейн постучала в дверь и стала ждать, комкая в кулаке бумажку. Ей открыла рыжая женщина в джинсовом платье до колена и кедах.

– Чем могу помочь? – спросила она.

– Я Джейн. Мне сказали прийти сюда, чтобы встретиться с мамой.

– А, вот как. – Разгадать выражение ее лица Джейн не смогла. – Входи, входи.

Джейн шагнула в прихожую.

– Томас! – позвала женщина. – Подойди сюда, пожалуйста.

– Моя мама здесь? – спросила Джейн, когда из глубины дома вышел рослый мужчина. – Ее зовут Лана.