Нуала Эллвуд - Тайны моей сестры [litres]

– Не знаю. Думаю, раз тебе ничего не передали, значит, нет. – Я делаю еще один глоток воды, думая, как было бы славно, если бы мама сделала хорошее дело и оставила что-нибудь и для Салли тоже, хоть что-нибудь.

– Что ж, почему-то я не удивлена, – говорит она. – Боже, даже после смерти она ставит тебя на первое место. Невероятная женщина.

Она замолкает, чтобы хлебнуть из своей кружки.

– И что она написала в этом письме?

– Она написала, что хочет все объяснить, – отвечаю я, руки у меня дрожат. – Про смерть Дэвида, и почему именно она в этом виновата. Но я не понимаю, почему она захотела объяснить это только мне. Почему не написала письмо нам обеим?

– Потому что ты была ее любимицей, – говорит Салли, глядя на меня из под ободка своей кружки. – Она хотела, чтобы ты ей посочувствовала. А что я про нее думаю – на это ей было плевать. Я не оправдала ее ожиданий: еще бы, мать-подросток. Ты была для нее чертовой отдушиной, идеалом. Примером. Господи, ее драгоценная Кейт никогда бы не допустила смерти ребенка.

Она не отводит от меня глаз, словно обо всем знает.

– Мама была лгуньей, – продолжает она. – Это я знаю наверняка. А еще она была отвратительной, невнимательной матерью.

Пока она делает очередной глоток вина, я обхватываю голову руками. Терпеть становится невыносимо.

– Ох, прости, – говорит она. – Я тебя расстроила?

– Просто это все сейчас ни к чему, Салли, – отвечаю я, глядя на нее. – Вся эта злоба и язвительность. Да, мама совершила ошибку, но, боже, она за это поплатилась. Отец годами ее избивал, ночь за ночью, а ты видела все это и молчала.

Вдруг резко подавшись вперед, она мотает головой.

– Почему ты мотаешь головой? – спрашиваю я. – Это же правда. Я всегда за нее заступалась, сопротивлялась, а что делала ты? Просто молча наблюдала за происходящим, и это, я считаю, хуже всего.

– Знаешь что? – с угрозой в голосе говорит она. – Думаешь, ты идеальная, святоша хренова, которая ездит по горячим точкам и спасает людей? Не смеши меня. Понимаешь, Кейт, я кое-что о тебе знаю. Я знаю, на что ты способна.

– О чем ты?

Откинувшись назад, она закрывает глаза.

– Салли, о чем ты говоришь?

– Пошла вон из моего дома, – невнятно говорит она, не открывая глаз.

– Но…

– Оставь меня в покое. Слышишь? Отвали.

– Хорошо. – Я встаю и иду к выходу. – Я сдаюсь. По крайней мере, скажу Полу, что я пыталась.

Я выхожу через главную дверь и заплетающимся шагом иду по тротуару, прижав сумку к животу, словно щит. Не могу дышать. Мне нужно уйти отсюда, подальше от Салли и ее яда. Я пытаюсь выкинуть ее из головы, подумать о чем-то приятном, но ее голос звенит у меня в ушах, все громче и громче, и наконец я чувствую, что голова вот-вот взорвется, и я слышу только эти слова:

Кейт никогда бы не допустила смерти ребенка.

В тот же день

Вернувшись домой, я обнаруживаю на коврике у двери стопку писем. Я просматриваю их по пути на кухню. Ридерз дайджест , письмо из Лиги защиты кошек, флаер от компании по страхованию жизни, обещающий бесплатную серебряную ручку каждому, кто купит полис в течение следующих десяти дней. Вот и все, что осталось от маминой жизни.

Я пытаюсь не думать о Салли и о нашей ссоре, но ее злые слова прочно засели у меня в голове. Ты заблуждаешься. Вот что она сказала. Заблуждаюсь? Я смотрю на письма и думаю о моей счастливой ручке и о том, как Крис признавался мне в любви. Я всему этому верила: верила, что ручка меня защитит, что мы с Крисом родственные души, которым суждено всегда быть вместе. Я хваталась за эти убеждения, наплевав на здравый смысл, потому что не хотела взглянуть правде в лицо. Может, Салли права, думаю я, выкидывая флаеры в мусорное ведро; может, я и правда заблуждаюсь.

Голова раскалывается; сняв пальто, я открываю шкаф в поисках обезболивающего. Я слышу голос старухи. Сейчас ее крики звучат словно откуда-то издалека, но я знаю, что ближе к ночи станет хуже. Нужно сделать дыхательные упражнения, которые вроде как помогают бороться с тревогой, но я слишком напряжена. Я просто хочу успеть заснуть до того, как крики станут громче. Но еще рано – снотворное можно будет принять только через несколько часов. Поэтому я наливаю в чайник воды и, пока жду, когда вода закипит, глотаю две таблетки болеутоляющего. Таблетки застревают в горле; открыв кран с холодной водой, я подставляю голову и жадно глотаю. Поднимая голову, я чувствую, что рядом кто-то есть – за окном что-то движется. Выглянув наружу, я вижу у забора человека. В саду кто-то есть.

Стряхивая с рук воду, я подбегаю к задней двери. Меня пробирает дрожь. Дверь не заперта. Как такое возможно? Я была уверена, что закрыла ее, когда уходила, но я отвлеклась на поиски ручки.

Однако когда я выхожу на улицу, вокруг тишина, зловещая тишина, какая бывает перед взрывом. С бешено колотящимся сердцем я осторожно ступаю по дорожке, вглядываясь в кустарники.

– Эй, – зову я, дойдя до края сада, где у стены свалено в кучу множество разбитых цветочных горшков. – Кто здесь?

Но никто не отзывается. Кто бы здесь ни был, его уже нет. Встав на кусок старого кирпича, я выглядываю за ограду. На задней аллее, обрывающейся за домами, ничего не видно, кроме нескольких бесхозных мусорных контейнеров чуть вдали.

Спрыгнув на землю, я направляюсь к дому; по пути мне приходит в голову мысль позвонить в полицию, но все произошло так быстро, что я не смогу предоставить им никакого описания. Я даже не знаю, кто это был – мужчина или женщина.

Нет, лучше не заморачиваться с полицией, решаю я, лучше просто вернуться в дом и убедиться, что все заперто. Наверное, кто-то из детей. Но когда я уже подхожу к задней двери, что-то попадется мне под ноги. Посмотрев вниз, я вижу маленький стеклянный шарик. Точь-в-точь как те, которыми мы с Салли играли в детстве. Помню, у меня была припасена целая куча таких шариков в старой жестяной банке. Я наклоняюсь, чтобы его поднять. Он очень красивый, и мой внутренний ребенок на секунду засматривается на окруженный стеклом нежно-голубой узор в форме глаза. Рассматривая шарик, я чувствую, что в кармане вибрирует телефон.

Вытащив его, я вижу на экране имя Пола. Сообщение. Щелкнув на него, читаю:

Слышал, ты навестила нашу пациентку. Как насчет выпить? На случай, если вдруг захочешь присоединиться, я буду в Корабле на набережной в 8. И спасибо, что попыталась, Кейт. Я знаю, это много значит для Салли, даже если она сама этого не осознает. П.

С шариком и телефоном в руках я захожу в дом и тщательно запираю за собой дверь, раздумывая, хочу ли присоединиться к Полу. Он точно захочет поговорить о Салли, а мне нечего ему сказать. Но затем я представляю, как проведу целый вечер в этом паршивом доме, и идея выйти прогуляться уже не кажется такой уж плохой. Положив шарик в чемодан, я поднимаюсь на второй этаж, чтобы переодеться во что-нибудь более подходящее. Хватит на сегодня привидений. Бокал прохладного вина, дружеский разговор и несколько часов обычной жизни мне сейчас точно не повредят.