Нуала Эллвуд - Тайны моей сестры [litres]

– Кейт.

Его голос становится громче, хотя я знаю, что это невозможно: он глубоко под землей.

– Кейт.

Дверь магазина распахивается, и на пороге появляется военный, весь в крови, поте и экскрементах, а в руках у него мертвое тело, из которого блестящими нитями свисают кишки.

– Это ищешь? – рявкает военный, после чего подходит ко мне, лежащей лицом вниз, и бросает труп на землю; падая, он обдает меня брызгами темно-красной крови.

– Кейт.

Закрыв глаза руками от тлетворной жидкости, я сворачиваюсь в крошечный комок, и голос постепенно затихает.

– Нет! – кричу я. – Нет, нет, нет.

Я открываю глаза и медленно стягиваю одеяло. Руки трясутся, а во рту отвратительный привкус. Когда комната приобретает четкие очертания, я начинаю медленно, поверхностно дышать, чтобы сдержать поднимающуюся к горлу тошноту.

Две бутылки красного. Зачем я это сделала? Я поднимаюсь с кровати в поисках воды и таблеток.

Красное вино всегда навевает кровавые сны. Их я боюсь больше всего: они беспощадны, и из них нет выхода.

В комнате холодно. Вытащив из-под кровати чемодан, я достаю плотный шерстяной кардиган. Натянув его, я выхожу на лестницу. Спускаясь вниз, я вдруг слышу постукивание. Я замираю и прислушиваюсь. Снова: приглушенное тум, тум, тум , словно где-то далеко ведется минометный обстрел.

Я осторожно спускаюсь в коридор и слушаю. Звук прекратился. Наверное, трубы выплюнули остатки тепла. Еще и это нужно отремонтировать, говорю я себе, устало плетясь на кухню.

Вода – просто блаженство, и я пью стакан за стаканом, смывая привкус кровавого сна и одновременно запивая две продолговатые таблетки, которые подарят мне пару часов без кошмаров. Выключив воду, я на мгновение замираю, совершенно измотанная. Звук повторяется, и на этот раз он громче, настойчивей: скорее грохот, нежели стук. Он идет снаружи. Я открываю заднюю дверь. Что это такое? Грохот продолжается. Он исходит из соседнего сада.

Я иду к кухонному шкафу и достаю тяжелую скалку, которую мама использовала в качестве подпорки для одной из полок. Ощущая в руках ее увесистость, я вздрагиваю, когда вспоминаю ее прошлое предназначение. Мой отец, жандарм нашего дома, пользовался скалкой, как дубинкой – это был его фирменный способ контроля.

Со скалкой в руке я открываю дверь и выхожу в сад. В лицо мне ударяет ледяной воздух; закутавшись в кардиган, я крадусь к пластмассовому креслу, стоящему на том же месте у забора, где я его оставила. Осторожно привстав на кресло, я окидываю взглядом соседний сад. Звук стих, и в саду нет ничего, кроме пустой бельевой веревки и пары старых резиновых сапог, лежащих у заросшей альпийской горки. В темноте виднеется сарай. Посмотрев направо, я вижу, что дом, должно быть, заперт; занавески в спальне задернуты, в окнах темно.

– Опять послышалось, – говорю я, слезая со стула, но когда ноги уже касаются земли, звук повторяется, на этот раз громче и неистовей.

Я забираюсь обратно на кресло и заглядываю через забор. И затем сердце замирает у меня в груди.

Из окошка сарая на меня смотрит ребенок.

Его бледное, почти прозрачное лицо обрамляет копна лохматых черных волос. Он очень напуган. Колотит кулачками по стеклу.

Нужно его вытащить.

Подтянувшись, я сажусь на забор, словно на костлявую лошадь, а затем, резко развернувшись, с глухим звуком приземляюсь на траву. Скалка, которую я сунула под мышку, ударяет меня по колену, и я морщусь от боли.

Поднявшись на ноги, я осматриваю сад в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне перелезть обратно через забор. Действовать нужно будет быстро. На выступающем настиле рядом с задней дверью валяется на боку ветхий деревянный стул. Он вполне подойдет, но он слишком близко к двери, и Фида может услышать. Пока я стою в раздумьях, мальчик стучит снова. Придется рискнуть. Низко согнувшись, я торопливо крадусь через лужайку и тащу стул к забору.

Когда все готово, я поворачиваюсь и, помахав мальчику рукой, чтобы он знал, что я хочу помочь, направляюсь к сараю. Он напуган до смерти. Луну закрывает огромная туча, и сад погружается во мрак. Приближаясь, я продолжаю махать рукой, но стекло темное, и лица мальчика больше не видно. Я поворачиваю дверную ручку, держа скалку перед собой, словно огромный компас. Дверь заперта, но доски очень тонкие и прогибаются, когда я толкаю дверь плечом. Один сильный толчок, и она откроется, прикидываю я, после чего отхожу назад и с разбегу всем телом наваливаюсь на дверь. Она вылетает, и я приземляюсь посреди сарая. Внутри кромешная темнота.

– Привет, – зову я, и мой голос этом отражается от стен. – Все хорошо, я хочу тебе помочь.

С ноющей спиной я поднимаюсь и осматриваюсь по сторонам. Луна снова показывается из-за туч, высвечивая очертания предметов: стремянка напротив окошка, огромная газонокосилка, набор садовых ножниц, а в дальнем углу сарая полки с банками с краской и аккуратно сложенными садовыми инструментами. Но ребенка нигде нет.

– Не бойся, – обращаюсь я к теням сарая. – Я знаю, что тебе страшно, но мне можно доверять. Меня зовут Кейт. Я живу в соседнем доме.

Куда он подевался?

Я двигаю коробки. Заглядываю за стремянку. Никого.

Он же был здесь, думаю я. Стоял вот тут. На мгновение я останавливаюсь у окошка, где паук сплел серебристую паутину. Отсюда четко видно мое окно в спальне, хотя занавески задернуты. Также видна одна четвертая кухонного окна и различимы цветочные горшки на террасе у задней двери. Он мог меня видеть. Он знал, что я дома, и просил меня о помощи.

Я чувствовала его присутствие. С того самого момента, как я вошла в мамин дом, я чувствовала, что за мной наблюдают.

Ребенок не может взять и исчезнуть, говорю я себе, снова разгребая коробки и садовые инструменты. Это невозможно. Я его не выдумала, я знаю. Он стоял вот здесь и стучал в стекло.

– Пожалуйста, выходи, – зову я, разгребая обломки. – Тебе незачем от меня прятаться.

И вдруг краем глаза я замечаю свет. В животе у меня что-то сжимается. Подойдя к окошку, я вижу, что на кухне зажглась лампа. Если Фида или ее муж застукают меня здесь, у меня будут серьезные неприятности.

Я в последний раз оглядываюсь по сторонам. Пусто. Но уже по пути к двери я вдруг слышу голоса. Они исходят из сада. Черт. Я забегаю обратно в сарай, закрываю за собой дверь и съеживаюсь в углу.

Я слышу шорох приближающихся шагов, и сердце у меня замирает. Снаружи кто-то есть. Сейчас дверь откроется. И меня поймают.

Однако через несколько мгновений пугающей тишины я слышу, что шаги направляются обратно к дому. Закрыв рот руками, я медленно выдыхаю. Еще чуть-чуть, и меня бы обнаружили. Что бы они, черт возьми, сказали, заметив меня здесь?

Выждав пару минут, я подкрадываюсь к окошку и выглядываю. Свет на кухне погас. Должно быть, хозяева легли спать.