Нуала Эллвуд - Тайны моей сестры [litres]

Уже собираясь уходить, я слышу в углу какой-то шорох. Я замираю.

Душа у меня уходит в пятки. Но затем я замечаю в дальнем углу движение. Я подхожу ближе и вижу крошечного мальчика, сжавшегося за стремянкой.

– О, господи, – тихо говорю я, сердце бешено колотится у меня в груди.

Я иду к нему, и он еще сильнее вжимается в стену.

– Не бойся, – шепчу я, ощущая его страх. – Я тебя не обижу.

Мальчик что-то бормочет.

– Что ты сказал, милый?

Я опускаюсь на колени и осторожно к нему пододвигаюсь. Помню, когда Ханна была маленькой, она очень стеснялась и просто терпеть не могла, когда взрослые над ней нависали – это ее пугало. Мама всегда говорила: «Если хочешь, чтобы дети тебе доверяли, стань рядом с ними маленькой».

– Как тебя зовут? – спрашиваю я его. Сев на пол рядом с ним, я кладу руки на колени.

Он быстро поднимает на меня глаза, после чего снова закрывает личико ладошками. До чего же крошечные у него ручонки.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – Играешь в прятки?

Он смотрит на меня непонимающе, и я пытаюсь снова:

– Пошли найдем маму?

Он кивает и что-то шепчет. Наклонившись ближе, я ласково беру его за руку и тяну из его укрытия.

– Что ты сказал, мой хороший?

– Найдем маму, – говорит он, впервые смотря мне в глаза.

– Пойдем, – говорю я, поднимаясь на ноги. – Пойдем искать маму.

Я протягиваю руку, но он не двигается.

– Пойдем, – говорю я.

– Нет! – кричит он, мотая головой. – Туда нельзя. Там плохой дядя.

Малыш очень напуган, но я не знаю, что делать. Я догадываюсь, что «плохой дядя» – это его отец, и если он сюда явится, нам крышка. Нужно перетащить ребенка и Фиду в мамин дом и там уже решить, что делать дальше.

– Там нет никакого плохого дяди, – говорю я, садясь перед ним на колени. – Он ушел. Но я знаю одно милое местечко, куда можно пойти. Это дом моей мамы, и готова поспорить, там полно вкусного печенья. Я тебя угощу, а потом и мама твоя придет.

– Мама не там! – кричит он. – Мама внизу.

Он показывает на пол.

– Не глупи, – говорю я. – Твоя мама не внизу.

– Она там! – кричит он. – Она внизу.

Опустившись на пол, он отодвигает кусок старого ковра.

– Там, – говорит он.

Я подхожу ближе. В полу прямоугольное отверстие. Я наклоняюсь, чтобы присмотреться. Отверстие похоже на подвальный люк с прикрепленным к полу огромным металлическим засовом.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, смотря на мальчика.

Он что-то говорит, но ничего не разобрать; наклонившись к нему ближе, я случайно задеваю старое металлическое ведро, которое с громким лязгом катится по каменному полу. Мальчик шарахается от звука и уже собирается убежать.

– Ш-ш-ш, все хорошо, – я беру его за руку, – успокойся. Это всего лишь дурацкое старое ведро.

Он в ужасе. Ласково поглаживая его по голове, я чувствую, что он дрожит всем телом. Его волосы пахнут чем-то затхлым, словно их не мыли несколько недель.

– Все хорошо, – шепчу я, хотя сама ужасно боюсь.

– Мама, – снова говорит он, вырываясь у меня из рук. – Мама там, внизу.

Он показывает пальцем на люк. Если это игра, возможно, мне стоит ему подыграть, немножко его рассмешить и убираться отсюда.

– Она там? – ласково говорю я, подходя к нему. – За этой дверью?

Он кивает.

– Открывай, – говорит он. – Открой.

Сев на корточки, я дергаю засов. Он очень тугой, и мне приходится тянуть со всей силы. Наконец он поддается, и я тяну ручку на себя. Из углубления в полу струится тусклый свет, и мальчик проскальзывает мимо меня и ныряет в люк.

– Постой! – кричу я, склонившись над дырой. Вниз ведут ступеньки. Мальчик исчез в темноте.

Нужно его оттуда вытащить. Я начинаю спускаться вниз. По деревянным ступенькам, какие обычно ведут на чердак, я спускаюсь в широкое, душное помещение, тускло освещенное одной-единственной лампочкой в центре потолка.

В помещении пахнет потом и сыростью, и я зажимаю рот рукой. Что это, черт побери, за место? Я вижу голые кирпичные стены; из щелей торчат лохмотья желтого утеплителя. Сделав шаг вперед, я замечаю у стены грязный матрас с наброшенным сверху тонким стеганым одеялом. На нем изображены выцветшие мультяшные персонажи.

Шагая вперед, я закрываю рот рукой. Запах настолько сильный, что я боюсь – стоит мне убрать руку, меня вырвет. Я задеваю ногой какой-то предмет, и он катится по полу. С бешено колотящимся сердцем я опускаю глаза посмотреть, что это. Серебряная ручка. Что-то в ней кажется мне странно знакомым.

Я оборачиваюсь в поисках мальчика. Он в другой части помещения. У дальней стены стоит еще одна кровать.

– Мамочка, проснись! – кричит он, забираясь на кровать, и в этот момент я замечаю посреди кровати бугорок. Кровь стынет в меня в жилах. На кровати кто-то есть. Его мама.

– Тетя пришла! – кричит он. – Тетя пришла. Она хорошая.

Он сдергивает одеяло, и я вижу пучок грязных светлых волос. Кто эта бедная женщина? Мальчик забирается ей на колени, и она покрывает его личико поцелуями.

– Э-э-э, здравствуйте, – говорю я. – Меня зовут Салли, я…

Женщина поднимает голову. Я смотрю ей в глаза, и мой мир переворачивается с ног на голову.

– Мама? – шепчет она.

– Ханна! – выдыхаю я. – Что… что ты здесь делаешь?

– Дэвид устал, – говорит мальчик. – Мамочка, обними Дэвида.

Она обнимает мальчика и баюкает его на руках, как я ее баюкала, когда она была маленькой.

– Это твой сын? – спрашиваю я. Не знаю, что еще сказать.

Она смотрит на меня и кивает, и мне кажется, что мое сердце вырвали из груди.

Слишком много всего сразу.

Затем наверху раздаются шаги.

– Салли?

При звуке его голоса я поворачиваюсь и непроизвольно отнимаю руку ото рта.

– Ох, слава богу, ты здесь! – кричу я.

Однако вместо того, чтобы подойти ко мне, он идет к Ханне.

– Мы ее нашли, Пол, – всхлипываю я. – Нашу девочку.

Я двигаюсь им навстречу, но что-то меня останавливает. Пол держит Ханну перед собой, обхватывая ее одной рукой. Он разъярен.

– Пол? – спрашиваю я.

Потом я замечаю. У него в руке что-то есть. Что-то сверкающее.

– Что ты делаешь, Пол? Прикалываешься?

Слова легко слетают у меня с языка, и я едва-едва не смеюсь. Это ведь шутка, да?

– Более насущный вопрос, Салли, – говорит он, – Это что ты здесь делаешь? Что ты тут забыла? Закончилось бухло?

Это не шутка. Это происходит на самом деле.

Пол держит Ханну между нами, она так близко, что я чувствую ее дыхание на своей коже, как раньше, когда она засыпала у меня на плече. Ее прекрасные светлые волосы коротко подстрижены и торчат непослушными, жирными прядями. Она всегда так следила за своими волосами, так ими гордилась.

– Твои волосы, – всхлипываю я. – Что случилось с твоими прекрасными волосами?