Владимир Колычев - Вечность и еще два дня

Полина поправлялась во всех смыслах этого слова и вес набирала, и раны заживали. Да и не имела она права болеть сейчас, когда Антошка вернулся к ней. К тому же весна уже вступила в свои права. Снег сошел, пора было браться за лопату, разбивать огород. Полина с упоением думала о том, как вернется домой, уложит сына в кроватку, будет заботиться о нем. Она чувствовала себя самой счастливой матерью на свете.

Но и чувство тревоги не покидало ее. Миши больше нет, Варвара успокоилась. Дамоклов меч над головой вроде бы не висел, но где-то в глубинах души гнездилось плохое предчувствие.

Оно вырвалось наружу, когда появился следователь, который вел ее дело. Он пришел перед самой выпиской, и Полина восприняла это как дурное предзнаменование. Вдруг этот человек вышел на покойников, которых она похоронила в лесу возле охотничьего домика, или признал превышение пределов необходимой обороны? Возможно, это произошло с подачи Варвары, которая не очень-то хотела расставаться с Антошкой.

Однако волнение оказалось напрасным. Следователь, напротив, принес хорошую новость. Уголовное дело закрыто, суда не будет. Полина может спокойно возвращаться домой, к своим делам.

Казалось бы, чувство тревоги должно было угаснуть, но оно почему-то лишь усилилось.

По дороге к дому Полину охватило беспокойство. Варвара много сделала для нее, оплатила отдельную палату, договорилась с врачами об особом отношении к сестре и своему племяннику. Она и такси до самого дома наняла, хотя ее никто об этом не просил.

Но Варвара ничего не делала просто так. Ее щедрость — это плата за молчание.

Дом встретил их тишиной. Антошка не видел нарисованный мелом силуэт в сенях, такой же обвод человеческой фигуры в горнице, темно-бурые пятна на полу. Однако он, видимо, что-то почувствовал и расплакался, когда Полина уложила его в кроватку.

Только она успокоила сына, как за спиной у нее скрипнула половица. Полина испуганно обернулась. Вдруг это Миша к ней подкрадывался? Но в спальне и в горнице никого не было. Не стоило ей давать волю своему воображению. Оно разыгралось и теперь вот не давало Полине покоя.

Антошка недавно поел, но уже надо было подумать о новом кормлении. Приготовить молочную смесь нетрудно. Гораздо сложней было навести порядок на кухне. Натоптано там, все разбросано, кровь на столах, на полу. Да и по всему дому так.

Полине предстояло много работы, а она еще не совсем поправилась. Больно ей наклоняться, разгибаться, тяжелое поднимать нельзя. Но жалости к себе у матери не было. Какие могут быть жалобы, когда сын с ней?

Она кое-как успокоила Антошку, отправилась на кухню, с нее и начала уборку. Кровь со столов отмывалась с трудом, но ничего, Полина справилась с этим. Она вынесла во двор половики, подмела и вымыла пол, приготовила питание, накормила сына, убралась в спальне, поставила манеж, туда и поместила Антошку. Там он и уснул, пока Полина убиралась.

За окном уже давно стемнело, а она все чистила, скоблила, мыла. Исчезли меловые силуэты, от следов крови осталось только воспоминание. Был собран в пакет весь мусор, который остался после Миши, Вадима и полицейских, которые занимались их трупами. Там была земля с одежды, побывавшей в грязном подкопе, кусочки мела, обрывки бумаг, даже чей-то окурок. Еще Полина нашла обрывок провода и обрезок электроизоляции. Возможно, полицейские эксперты чинили свою криминалистическую технику.

На баню у Полины не оставалось ни сил, ни времени. Она покормила Антошку, уложила его в кроватку и сама завалилась спать. Завтра с утра Полина и баню в порядок приведет, и за ледник возьмется. Надо будет засыпать лаз. А дверь в ледник можно наглухо заварить. Зачем он ей нужен? Память тревожить?

Она уже засыпала, когда вдруг услышала смех Вадима, спокойный, добродушный. Ей казалось, что он сидел на диване, сразу за дверью. Полина не стала подниматься, выглядывать в горницу. Ну, померещилось, с кем не бывает.

Но вскоре послышался скрип, с которым распрямлялись пружины. Кто-то поднялся с дивана, кашлянул и пошел к выходу. Слышно было, как скрипнула дверь.

Полина ничего не понимала. Не верила она в призраков, не могли они бродить по дому. Может, это живой человек ходит?

Полина осторожно поднялась с кровати, с замиранием выглянула в горницу. Там никого не было. Из горницы она переместилась на кухню, подумала о топорике с клювом, но, увы, это орудие убийства до сих пор оставалось в полиции как вещественное доказательство. Да и другой топор находился там же.

А отцовское ружье забрал участковый, и его ни в чем не упрекнешь. Разрешения на оружие у Полины не имелось. Ее можно было даже привлечь по уголовной статье за незаконное хранение. Дядя Леша ее не трогал. Зато на Полину накинулись видения.

Она закрывала дверь в свою комнату, когда из родительской спальни до нее донесся строгий окрик:

«Полина!»

Так звала ее мама, когда была чем-то недовольна.

Полина мотнула головой, отказываясь верить в привидения, но мама позвала ее снова. Спина женщины густо покрылась мурашками, когда она входила в родительскую спальню, но никто ее там не ждал. На кровати ни единой складки. Непохоже было, чтобы поверх покрывала кто-то лежал.

Она вернулась в свою комнату, заперлась на замок, легла, прислушалась и вздрогнула. Полина услышала стук, с каким кухонный топор врезается в мясо с костью. Звук был совершенно отчетливый, сочный, как будто прямо за дверью кто-то кого-то ударил. Может, это Миша сигналы с того света слал, хотел, чтобы Полина вспомнила, как убивала его?

Утром она с Антошкой в коляске отправилась в поселок, заглянула в часовенку, наставила свечек за упокой и за здравие, набрала в бутылочку святой воды. К тете Нелли Полина заглядывать не стала. Что-то не было особого желания видеться с родственниками. Никто из них не приезжал к ней в больницу, не проведывал, звонили только, приветы через Варвару слали.

Да, только одна Варвара и приезжала. Она же и помогала Полине.

Дома Полина обрызгала все углы святой водой, на ночь зажгла лампадку под образами, легла, вслушалась в тишину за дверью, да так и заснула.

А в полночь снова началось. За дверью послышался шум борьбы. Там кто-то громко застонал. Мама с возмущением позвала Полину и потребовала призвать смутьянов к тишине.

Полина разозлилась. Если Вадим и Миша хотят лишить ее душевного покоя, то зря стараются. Не боится она их. Если она смогла убить Мишу живого, то справится с ним и теперь, с мертвым. С этой мыслью Полина и заснула.

Утром она снова отправилась в поселок.

В часовне шла служба. Полина дождалась ее окончания, договорилась со священником.

Вечером отец Пантелеймон заглянул к ней в дом, прочел молитву, окропил комнаты святой водой, окурил ладаном, а на прощание посоветовал ей и Антошке принять святое причастие. Полина согласно кивнула. Да, она думала об этом.