Владимир Колычев - Вечность и еще два дня

Она легла, закрыла глаза, и кошмары снова навалились на нее. Сначала Миша зарезал Вадима, а затем она убила его самого. Было много крови, криков, стонов. Потом появился Кирилл, и Полина опять подняла его на вилы. Она в который раз переживала ужасы своего недавнего прошлого, испытала чувство полной беспомощности, когда оказалась под землей, в подкопе, который вдруг стал для нее могилой.

Полина барахталась, кричала. Антошка просыпался, она успокаивала его и себя, а потом возвращалась к своим кошмарам.

Проснулась она поздно, часы показывали половину десятого утра. Антошку давно уже пора было кормить. Кошмарные ночи выматывали ее, и с этим нужно было что-то делать.

Полина уже ходила к врачу, тот прописал ей таблетки, но они не помогали. Значит, нужно брать себя в руки без посторонней помощи, набрасывать на плечи ярмо, всерьез впрягаться в работу. Лето уже скоро, а у нее только треть огорода засажена, сорняк пышным цветом прет. И живность Полина не заводила, некому даже яичко снести. В доме давно уже не убиралась.

Полина поднялась, накормила ребенка, вышла во двор, глянула на огород. Да, надо за дело браться, но в ногах слабость после дурной ночи, и живот что-то разболелся. Нельзя ей перетруждаться, но придется. Что-то затянулась депрессия, ломать себя надо, загружаться работой под самую завязку. Тогда и кошмары отступят.

Но сначала надо умыться, причесаться, а то она совсем уже себя запустила.

Полина повернула к дому и увидела людей, которые шли от калитки. Дружка нет, предупредить о появлении гостей некому. Калитку, видимо, открыл дядя Леша, который замыкал процессию.

Их было трое: худенькая плоская женщина с глазами стервы, полный неуклюжий молодой человек в очках с искривленной дужкой и солидного вида пожилой мужчина с крупным носом, лоснящимся от подкожного жира.

Дядя Леша всем видом давал Полине понять, что сам он в эту компанию затесался случайно, исключительно по долгу службы.

Женщина была одета неважно — шерстяная кофта с растянутыми боковыми карманами, невзрачная дешевая блузка, старомодная юбка. Но на Полину она глянула как законодательница мод на деревенскую клушу. Эта особа ничуть не сомневалась в своем праве осуждать ее за ужасный внешний вид. Таких полномочий у нее не было, но Полина действительно выглядела неважно.

— Вы что-то хотели? — с недобрым предчувствием спросила она.

— Звонарева, старший инспектор службы опеки и попечительства, — скороговоркой озвучила женщина свою фамилию и должность.

Молодой человек в очках кивнул, присоединяясь к ней. То ли он тоже был Звонаревой, то ли, как и она, работал в службе опеки. Впрочем, Полину его личность не интересовала. Ее убивал сам факт вторжения в жизнь этой вот карательной службы.

— И что все это значит? — спросила Полина, загнанно посмотрев на Хворостова.

Он не мог защитить ее. Но пусть дядя Леша хотя бы объяснит, в чем она провинилась и чем это все может для нее закончиться.

— Да вы не переживайте, Полина… — Пожилой мужчина взял паузу, ожидая подсказки.

— Можно просто по имени, — разрешила она.

— Просто Полина, — пережевывая услышанное, проговорил мужчина.

Он не представлялся, но женщина и парень смотрели на него с замиранием, как на своего начальника. Может, это был самый старший инспектор службы опеки.

— Круги у вас под глазами, — заметил он и осведомился: — Не спите по ночам?

— Сплю хорошо, просто сильно устаю. Работы много, — ответила Полина и кивнула в сторону огорода.

— А мне кажется, что у вас бессонница. На почве нервного срыва.

— Ну нет.

— Кошмары по ночам снятся?

— Нет.

— Ну как же нет, если да. — Мужчина выразительно глянул на Хворостова. — Да вы не переживайте, Полина. Всему этому есть объяснение. Не правда ли?

— Это вы о чем?

— Домашнее насилие, убийство сожителя. Разве все это не должно было отразиться на вашей психике?

Полина усмехнулась, вспомнив, как умирала от жажды в темном подземелье, задыхалась в подкопе, который мог стать ее могилой. Все это теперь называется домашним насилием? Миша гонялся за ней с ножом. Это как называется? Отрезать бы нос этому умнику и посмотреть, как он это назовет.

— Может, и отразилось.

Она сдерживала себя, понимала, чем для нее может обернуться выплеск чувств и эмоций.

— Призраки в голове ходят, спать не дают, да?

— Уже не ходят, уже дают.

— А ребенок ваш где? — спросила Звонарева.

— В доме.

— Там есть кто-нибудь из взрослых?

— Нет.

— Сколько ребенку? Полгода?

— Восемь месяцев будет.

— Значит, сейчас ваш малыш находится без присмотра? — Звонарева покачала головой, с осуждением глянула на Полину.

— Я туда и обратно. — Полина показала пальцем за спину и ткнула им в сторону дома.

Она собралась идти к двери, но Звонарева встала у нее на пути и спросила:

— Почему ваш малыш находится без присмотра?

— Ну как же без присмотра? — Полина всплеснула руками. — Я же говорю, что на минутку вышла!

— За бутылкой вышли? — выдала вдруг Звонарева и гневно нахмурила брови.

— За какой бутылкой?! Что вы такое говорите?

— Да есть у нас такое подозрение.

— Нет никакой бутылки! И не было!

— Вы никогда не выпивали?

— Нет! — отрезала Полина.

— А чем вы занимались в тот день, когда убили своего сожителя?

— Чем я занималась?! — Полина с мольбой глянула на Хворостова.

Она слезно просила его остановить это издевательство, не доводить ее до греха.

Но дядя Леша делал вид, что смотрит на окно. Он даже улыбался, как будто видел за ним Антошку.

— Пить меньше надо, гражданка! — съязвила Звонарева. — Тогда и на людей не будете бросаться!

— На кого я бросаюсь?!

Полина не выдержала, вышла из себя. Ей действительно нужно было идти к Антошке. Для этого она должна была сдвинуть со своего пути досадную помеху. Так Полина и сделала. Она толкнула Звонареву и открыла дверь, ведущую в дом.

— На меня вот бросаетесь!

— Извини, я людей не увидела! — заявила Полина, зашла в дом, схватила Антошку, прижала его к груди.

Появился Хворостов, за ним Звонарева и парень в очках.

— Полина Леонидовна, ваше поведение нас настораживает, — с опаской глядя на нее, сказала женщина.

— Меня тоже настораживает ваше поведение. В моем доме.

— У вас нервный срыв, ваше психическое здоровье вызывает опасение.

— Вам самой лечиться надо!

Хворостов покачал головой, с укором глянул на Полину. Нельзя ей было пререкаться. Она и сама это понимала. Но ведь Полина успокоилась. Остались только круги на воде. Еще чуть-чуть, и будет тишь да гладь. Если Звонарева прекратит ее донимать.

— Да, конечно, я обязательно пройду психиатрическое освидетельствование, — проговорила женщина. — Но и вам необходимо обследоваться. Существует опасение негативного психического воздействия на вашего ребенка. С вашей стороны.