Вульф Дорн - Мое злое сердце [litres]

– Дора, пойми, пожалуйста…

– Не стоит, – прервала я его. Хватит с меня. История с тем парнем уже причинила мне достаточно боли. – Все хорошо, окей?

Мои руки дрожали от злости и беспомощности, когда я достала из своего кармана купюру в двадцать евро и протянула ему:

– Держи. Хотела занести тебе домой, когда пойду к твоему отцу. – «Куда ходят такие же фрики, как я, – подумала я мрачно. – К мозгоправу».

Юлиан молча кивнул, быстро взглянул на меня и ушел. Хоть мне было очень больно, я была благодарна ему за то, что он не стал больше извиняться. По крайней мере, он был честен со мной. Я осталась в саду в одиночестве, размышляя о маме и Юлиане. О щепочках в моем медальоне. Я должна им доказать, что я не сумасшедшая. Им, но в первую очередь самой себе. Это мой единственный шанс справиться с фриком в себе, с фриком, из-за которого мама ночью плакала. Раз и навсегда. Я должна найти этого парня. Даже если все будет еще хуже, чем сейчас. Я даже не знаю, кто он такой. И кто его преследует…

Дьявол.

Я сдержала обещание, данное маме, хотя далось это мне нелегко. Все во мне бунтовало против того, чтобы нажать на кнопку звонка рядом с табличкой доктора Норда. Это было будто признание того, что я сама себя считаю сумасшедшей. «Я делаю это для мамусика», – сказала я себе, чтобы преодолеть внутреннее сопротивление. И позвонила в дверь.

Норд уже ждал меня. Вероятно, мама позвонила и предупредила его – сегодня утром, еще до того, как я встала. Я изложила доктору свою версию событий минувшей ночи, мы некоторое время сидели рядом молча, в окружении серо-песочного цвета приемной. Тишину нарушало лишь жужжание мухи, безуспешно пытавшейся проникнуть через стеклянную стену обратно в сад.

Норд поставил на столик графин с желтоватой жидкостью и налил нам обоим. Напиток пах лаймом и личи. Кусочки личи, плававшие в моем стакане, напоминали мне слепые глазные яблоки. Потому я смогла сделать лишь один глоток.

– Ну что ж… – Норд наконец-то прервал молчание. – Если это не был бездомный, забравшийся в вашу беседку, то кто же это тогда был? Кто был тот парень? И главное, куда он потом исчез?

– Не знаю, – ответила я, обреченно вздохнув. – Был ли вообще смысл мне вам об этом рассказывать?

– Безусловно.

– Несмотря на то что вы мне не верите?

Норд посмотрел на меня испытующе. Он выглядел усталым и напряженным, и я спросила себя: может быть, он спал этой ночью так же мало, как мы с мамусиком? Знает ли он о том, что у нас случилось? Наверняка он слышал шум, когда приехали скорая и полиция, хотя в толпе зевак я его не заметила. И он не пришел нас проведать, перед тем как мы с Юлианом отправились на поиски. А он наверняка пришел бы, если бы знал, что Юлиан у нас. Возможно, его вообще не было дома?

– Речь не о том, верю я или не верю, а о том, что тебе кажется, что ты видела. Возможно, там действительно кто-то был. Но не исключено, что твое восприятие обманывает тебя.

– Нет, – возразила я решительно. – В этот раз нет.

– Ах, да, твои доказательства! Щепки на полу и стертая пыль.

Я сжала свой медальон, борясь со слезами.

– Да, это доказательства. Пусть не самые лучшие, но доказательства.

– Безусловно, они для тебя таковыми являются, Дора. Но вещи не всегда таковы, какими мы их воспринимаем. Ты знаешь историю о Дон-Кихоте, боровшемся с ветряными мельницами?

– Разумеется. Почему вы об этом спрашиваете?

– Он видел в них великанов, в то время как его спутник, Санчо Панса, видел, что это всего лишь ветряные мельницы.

– Значит, вы хотите быть моим Санчо Пансой?

– В каком-то смысле да, Дора. Хорошо иметь рядом кого-то, кто поможет распознать, что реально, а что нет. Но, поскольку в этот раз ты видела не своего умершего брата, может быть и так, что парень в беседке не был галлюцинацией.

– С чего бы это?

– Видишь ли, Дора, обман чувств никогда не происходит на пустом месте. Чаще всего это лишь интерпретация информации, хранимой в нашей памяти. После пережитого шока ты начала повсюду видеть Кая, и это понятно. Эта четкая картинка жутко тебя испугала. Твое сознание не может с ней справиться. Потому оно постоянно вызывает это воспоминание, чтобы его преодолеть.

– Я знаю, – ответила я нетерпеливо, – мой прошлый психиатр мне это уже объяснял. Но скажите, к чему вы клоните?

– К подавленным воспоминаниям, о которых ты забыла. В ночь перед смертью Кая ты видела нечто такое, за что чувствуешь вину, хотя очевидной причины для этого нет.

– Это как-то связано с тем парнем?

– Человеческое сознание охотно оперирует ассоциациями и символами, когда пытается что-то вспомнить.

Я покачала головой:

– Если вы хотите сказать, что я откуда-то знаю этого парня, то это не так…

– Нет-нет, – вмешался Норд. – Я вовсе не это имел в виду. Обращаю твое внимание на описание незнакомца: чересчур большие черные глаза…

– Потому что его зрачки были расширены…

– Как у твоего мертвого брата, не так ли?

По мне пробежала судорога.

– Но… – Я не могла говорить дальше.

– Ты рассказала, что коснулась его руки и она была холодной. Как у мертвого… Это были твои слова, Дора.

– Я вовсе так не думала! – Я была близка к обмороку.

Муха в дальнем конце комнаты все настойчивее билась о стекло.

– Вправду нет? Дора, ты описала мне бледное лицо. Лицо, напоминающее персонажа триллера. Незнакомец признался тебе, что за ним гонится дьявол. Не могла ли такая картинка возникнуть из твоего подсознания? То, что казалось тебе реальным, но на самом деле было лишь видением, символом? Возможно, парень должен был привести тебя к твоим подавленным воспоминаниям?

«Волк, – вспомнила я притчу. – Он считает, что я кричу: „Волк!“»

– Дора, – доктор поглядел на меня пристально, – были ли у тебя в последние дни другие галлюцинации? Слышала ли ты или, может быть, видела что-нибудь такое, чего не могло быть на самом деле? Важно, чтобы ты была честна со мной. Только тогда я смогу помочь тебе.

Я подумала о кряхтенье утром перед кухонной дверью. О шорохах, которые слышала вчера с верхнего этажа, пока звонил телефон. О моем проклятом страхе перед внезапным звонком. Я отрицательно покачала головой. И не смогла сдержать слез – вспомнила мамины заплаканные глаза: она беспокоилась о своей дочери – о дочери, которая была одновременно ее лучшей подружкой. Это ради нее я сейчас сидела у Норда, потому что я пообещала ей это и больше не хотела доставлять ей переживаний.

Одновременно я размышляла о том, что, похоже, это никогда не закончится. Я так и останусь для всех фриком. Почему доктор донимает меня своими теориями о подсознании вместо того, чтобы просто поверить мне? Неужели я так уж много требую?