Каролина Эрикссон - Наблюдательница [litres]

Вероника закидывает одну ногу на другую и делает глоток виски. Лицо у нее спокойное, испуг полностью прошел. Может, она поняла, что в моем состоянии меня нечего бояться, или потому, что знает, что скоро приедет полиция.

– Так что заставило тебя так за меня тревожиться?

Сперва я думаю не отвечать – я не обязана ничего объяснять. Потом вспоминаю, как преследовала ее, как бежала за ней к дому, о страхе в ее глазах, когда она увидела меня за спиной, о том мгновении, когда я поняла, что Филипа и Рыжеволосой тут нет.

Я снова тянусь за соком.

– Дело в том, что я кое-что видела…

Вероника не сводит с меня глаз. Сейчас, видя ее так близко, я поражаюсь тому, какая она красавица.

– Что-то видела?

Я открываю глаза и рассказываю о том утре, когда я видела в окно, как она расправлялась с букетом роз при помощи ножниц, как раздирала его в клочья, а потом кричала и плакала.

Вероника сначала бледнеет, потом краснеет.

– Ах вот оно как, – произносит она. – Это было… Понимаю, что со стороны это выглядело странно… Странно и нездорово…

Она подносит бокал ко рту, но тут же опускает.

– Это на меня не похоже. Но я могу все объяснить.

И она рассказывает, что собиралась уехать на выходные. Это было давно запланировано, и Филип, ее муж, обещал остаться дома с Лео. Но в день отъезда заявил, что ему нужно в командировку, возникшую неожиданно из-за встречи с важным клиентом.

– Я протестовала, говорила, что эта поездка важна для меня, но он все равно уехал, хоть и понимал, что мне придется отменить свои планы. Я страшно разозлилась и потеряла контроль над собой.

Она подносит к губам бокал и делает несколько глубоких глотков. Я смотрю на ямочку у нее на горле, смотрю, как движется кожа, когда она сглатывает. Я продолжаю говорить, словно внутри меня запустился механизм, который уже невозможно остановить.

– Потом через несколько дней я снова видела странную вещь. Вы ужинали, а потом ты начала плакать, выбежала из кухни и не вернулась.

Вероника резко поставила полупустой бокал на стол между нами.

– Это у тебя привычка такая? Сидеть за столом и следить за нами в окне? Мне так это понимать?

Я пытаюсь добавить своему голосу искренности и раскаяния.

– Да, это со мной случается.

– Почему? Тебе больше нечем заняться?

Тон был резкий.

– Нет. Нечем. С тех пор, как мы с мужем расстались.

Это ее осаживает.

– Вот как… – отвечает она. – Понятно.

Головная боль усиливается, и я закрываю глаза. Потом вспоминаю, что сестра по-прежнему дома и ждет моего возвращения. Мне нужно связаться с ней, сказать, что все в порядке. Я роюсь в карманах в поисках телефона, но не нахожу его. Потом вспоминаю пакет с грязной одеждой, в котором лежит и жилет. Наверное, телефон в кармане. Я сажусь и роюсь в мешке до тех пор, пока не нахожу то, что искала. Набираю эсэмэс сестре, отправляю и откладываю телефон в сторону. Думаю, что отдых должен был прибавить мне сил. Если сейчас приму обезболивающее, наверняка смогу доехать до дома.

– Мне нужно… Мне пора…

Я кое-что вспоминаю, верчу шеей, выглядываю в окно. Вижу только темный лес и пустую дорогу.

– Полиция должна была уже прибыть, разве нет?

Но Вероника не слушает. Она подливает виски в бокал.

– Можно спросить почему? – говорит она, затыкая бутылку пробкой.

– Что почему?

– Почему вы развелись?

Я ерзаю на диване.

– Мы не развелись, а расстались на время.

– На время? Это как?

– Это значит, что мы решили пожить раздельно три месяца, а потом решить, что делать дальше с нашим браком. Если решим его сохранить.

Вероника постукивает обручальным кольцом по бокалу.

– И?

– Прости?

– И что вы решили? Сохранить брак или развестись?

Внутри у меня все сжимается.

Пожалуйста, вернись домой. Я люблю тебя. Всегда любил и буду любить.

Я наклоняю голову.

– Я не знаю.

Из мешка раздается какой-то звук, я понимаю, что это сестра ответила на сообщение. В висках гудит. Я не знаю, что мне делать, не знаю, чего от меня ждут. Я ни в чем не уверена.

Голос Вероники вырывает меня из размышлений.

– …в том, что я хочу закончить обучение. И из-за этого мы с Филипом ссоримся. Он не понимает, насколько это для меня важно. И что я непременно закончу учебу.

Она склоняет голову набок.

– Понимаешь?

Я откидываюсь на спинку кресла, потом снова выпрямляюсь.

– Думаю, да…

Вероника делает еще один глоток виски.

– Я бросила учебу за год до окончания, – продолжает она.

Она ждала ребенка, Лео, и надеялась продолжить обучение после декретного отпуска. Но удачная возможность так и не представилась. Время шло. Сначала Лео был маленький, потом Филипу нужно было строить карьеру. Она работала на временных работах на полставки и ждала, когда наконец придет ее очередь заняться карьерой. Филип все время говорил, что такой момент наступит. «Твое время придет, дорогая, твое время придет», – повторял он как мантру.

– Не знаю, когда он перестал говорить эти слова, может, когда Лео было лет пять-шесть. Думаю, он привык к тому, что я все время дома. Его это устраивало. Какое-то время мне было просто паршиво, не было никаких сил и… да и я, если честно, была плохой матерью. Слава богу, Лео был маленький и плохо помнит тот период.

Я прошу о таблетке от головной боли, и Вероника приносит ее мне вместе со стаканом воды. Сама она уже почти заканчивает второй бокал виски.

Сейчас, говорит она, Филип твердит совсем другое. Он призывает ее развивать свою креативность, искать другие способы самовыражения. Она пыталась. Акварель, чернила, ювелирное мастерство – чего она только не пробовала. Но что-то всегда мешало. Кисти ломались, скальпель для изготовления серебряных украшений терялся.

– Сперва я не понимала, в чем дело. Только потом догадалась, что мне вообще не стоит тратить на это свое время. Мне не нужно развивать свою креативность, мне нужно закончить образование. Мне не нужно занимать себя, мне нужна работа. Работа по специальности. В йоге нет ничего плохого, но если я еще раз услышу слово «ом»…

Вероника бросает на меня затуманенный алкоголем взгляд. Из горла вырывается безрадостный смех.

– Наверное, лучше не продолжать.

Она рассказывает, что записалась на дистанционный курс, решив таким образом продолжить обучение, и что он начинался с обязательного семинара на выходных. Но из-за Филипа она не смогла поехать. И теперь ей придется ждать год до начала следующего курса.

– Самое плохое, что Филип не понимает, как важно для меня это образование. Он видит, что я расстроена, но пытается утешить меня подарками. Как будто мне нужны все эти сережки. И спа-купоны. Или сюрприз-вечеринки.

В пакете снова пикает. Я хочу достать телефон, но чувствую, что посреди рассказа Вероники это будет невежливо. Видимо, ей тоже нужно выговориться, излить накопившееся за многие годы. И кому это не понять, как мне.