Саманта Даунинг - Моя дорогая жена [litres]

– Подумай сама, – обращаюсь я к Дженне. – Кто готовил тебе еду, когда тебе становилось плохо? И как часто вообще я готовлю?

Дженна смотрит на меня, а потом переводит взгляд на мать.

– Дорогая, не слушай его, – говорит Миллисент.

– Что тут происходит?

При звуке нового голоса мы все вздрагиваем.

Рори.

Сын подходит к сестре и останавливается рядом. Его глаза затуманены, и он трет их, с явным замешательством глядя то на меня, то на свою мать, то на Дженну. На прошлой неделе мои дети увидели, как их жизнь взорвалась. Их отца объявили серийным убийцей, а их мать, скорее всего, сказала им, что это правда. Только я не знаю, поверили ли они в это.

– Папа? Почему ты здесь? – спрашивает сын.

– Я не делал того, что мне приписывают, Рори. Ты должен мне поверить.

– Перестань врать, – вмешивается Миллисент.

Дженна смотрит на брата:

– Папа сказал, что мама травила меня, чтобы меня тошнило.

– Именно так, – подтверждаю я.

– Он врет, – опять встревает Миллисент. – Все, что он говорит, – ложь.

– Ты уже вызвала полицию? – задает новый вопрос Рори, уже своей матери.

Та мотает головой:

– У меня не было возможности. Он только что вошел в спальню.

– А у тебя в руке совершенно случайно оказался револьвер, да? – ухмыляюсь я. И поясняю детям: – Она поджидала меня. Чтобы убить и заявить, будто я на нее напал.

– Заткнись, – рычит Миллисент.

– Мама, это правда? – пищит ребенок с разбитым сердцем.

– Нет, это твой отец заявился сюда, чтобы меня убить.

Я мотаю головой:

– Это не так. Я пришел сюда забрать вас, подальше от вашей матери, – говорю я. И не ограничиваюсь этими словами, потому что дети должны все знать. – Ваша мать меня подставила. Я не убивал тех женщин.

– Подожди минутку, – просит Рори. – Я не…

– Что происходит? – взвывает Дженна.

– Довольно, – цыкает Миллисент низким и твердым голосом.

И мы все разом замолкаем – как и всегда, когда она так говорит.

– Дети, а ну-ка, марш наверх! – командует Миллисент.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает у матери Дженна.

– Уйдите отсюда!

– У папы нет оружия, – замечает Рори.

Я снова поднимаю вверх пустые руки:

– У меня нет даже телефона.

Рори и Дженна поворачиваются к своей матери.

Не сводя с меня глаз, Миллисент обходит их и поднимает руку. Она наставляет на меня револьвер.

– Мама! – вскрикивает Дженна.

– Подожди! – бросившись вперед, Рори встает между револьвером и мной и протягивает вперед обе руки.

Но Миллисент не опускает свою руку. Напротив, она поднимает другую руку и сжимает револьвер обеими. Теперь его дуло направлено на сына.

– Прочь с дороги, – цедит Миллисент.

Рори мотает головой.

– Рори, пожалуйста, отойди, – прошу я.

– Нет. Мама, брось револьвер!

Миллисент делает шаг вперед:

– Рори!

– Нет!

Я вижу ярость в глазах жены; она искажает ей даже лицо. Оно становится неестественного красного цвета.

– Рори, – скрежещет зубами Миллисент, – отойди !

Ее голос больше похож на рык. Я вижу, как слегка подскакивает Дженна.

Рори не двигается. Я вытягиваю вперед одну руку, намереваясь схватить его за локоть и оттолкнуть в сторону. И в этот момент револьвер Миллисент выстреливает. Пуля попадает прямо в нашу кровать.

С губ Дженны слетает пронзительный вопль.

Рори застывает на месте.

Миллисент делает к нему шаг.

Она утратила над собой всякий контроль. Я это вижу по ее почерневшим глазам. Если ей придется, она застрелит Рори.

Она застрелит всех нас.

Я прыгаю вперед и, сбив Рори с ног, прикрываю его своим телом. И в тот самый миг, когда мы падаем на пол, я вижу белое пятно в оранжевый горошек. И блеск металла. Дженна! У нее нож, который она прятала под кроватью. А я даже не заметил его, когда она возникла на пороге.

Подняв нож, Дженна кидается на Миллисент и врезается в нее. И дочь, и мать опрокидываются на кровать.

Револьвер выстреливает во второй раз.

Еще один вопль.

Я вскакиваю на ноги. Рори тоже. Он хватает револьвер, выпавший из руки Миллисент. Я хватаю Дженну и оттаскиваю ее от матери. Нож вместе с ней. он выскальзывает из тела Миллисент.

Кровь.

Как много крови!

Миллисент теперь лежит на полу, прижав руки к животу. Из нее течет кровь.

Позади меня заходится криком Дженна, и я поворачиваюсь посмотреть, не ранена ли она. Рори мотает головой и глазами указывает мне на стену. Вторая пуля вошла в нее, а не в мою дочь.

– Уведи ее отсюда, – говорю я.

Рори выводит Дженну из комнаты. Она в истерике и, пока они идут по коридору, не прекращает кричать. Но из ее разжавшейся руки выпадает окровавленный нож.

Я поворачиваюсь к Миллисент.

Она лежит на полу, наблюдая за мной. Ее белая ночная сорочка на моих глазах превращается в красную. Она выглядит в точности как моя жена. И в то же время совершенно на нее не походит.

Пытается что-то сказать. Но вместо слов из ее рта брызжет кровь. Миллисент смотрит на меня дикими глазами. Долго она не протянет. Несколько минут, может, даже несколько секунд. Она это понимает. Но все пытается мне что-то сказать.

Я хватаю нож и со всего маха всаживаю его жене прямо в грудь.

Миллисент лишается последнего слова.

Карта на стене явила нам весь мир – от Австралии до двух Америк, от Северного полюса до Южного. Мы не стали метать дротики, потому что у нас у всех отвращение к металлическим предметам с острыми краями. Вместо этого мы достали старую детскую игру «Прицепи хвост ослу» и смазали свежим клеем ленточные хвостики. А потом, с повязками на глазах, начали по очереди прицеплять их к карте. Дженна – первая, за ней Рори. А последним вышел я.

С моих губ сорвался вздох облегчения, когда первые три хвоста оказались в Европе. Ни Арктика, ни Антарктика меня совсем не прельщали.

Мы повесили на стене карту Европы и сыграли снова, по кругу. И в итоге нашли новое место проживания: Абердин, Шотландия.

Наш выбор был сделан.

Это было два с половиной года назад, после того, как полиция, наконец, сняла с меня все обвинения. Я не думал, что так будет. На самом деле я боялся, что Миллисент посчитают еще одной моей жертвой. Никто не догадался, что ее зарезала Дженна, – ведь я тщательно вытер нож и оставил на нем лишь свои отпечатки. И я сознался. Я сказал полиции, что убил жену, но это была самооборона. Я защищался, потому что настоящей убийцей являлась она. Я не рассчитывал, что мне кто-то поверит.

И полицейские бы мне не поверили, если бы не Энди, который заявил, что я не мог быть убийцей. «Он не умел пользоваться даже планшетом, – сказал он. – Так как он умудрился убить столько женщин и не попасться?»

Потом дала показания Кекона. Она сказала, что я – ужасный врун, но никак не серийный убийца. Правда, еще добавила, что я – отличный тренер по теннису.