Луиза Дженсен - Свидание [litres]

Оказывается, Айрис жива, но без сознания. Сердечный приступ.

«Я думала, Бен ее убил», – сказала я констеблю Уиллис, когда та осторожно сообщила мне новости.

– Она сделала чаю, мы сидели и болтали. Ворвался Бен и, прежде чем мы опомнились, ударил меня по голове, – рассказывает Мэтт. Щека у него фиолетово-черная, губа распухла. – Когда я пришел в себя, был уже связан. Айрис плакала, а Бен… Я никогда не видел его таким взвинченным. Он повторял, что она виновата в смерти мамы. Нельзя было уходить ночью, оставив таблетки в тумбочке. А что, ваша мама…

– Долгая история, – говорю я, понимая, что это только вопрос времени – очень скоро омерзительная правда вскроется и обнажится.

Я сейчас тоже чувствую себя обнаженной.

– Что ответила Айрис?

– Повторяла «прости, прости». Пыталась его утихомирить, но он совсем взбесился.

Не удивляюсь. Бен понимал, что полиция начала расследование и его роль скоро станет известна. Тик-так. Времени у всех нас оставалось мало.

– Айрис сказала, что она во всем виновата.

У меня перехватывает дыхание. Я часто размышляла, догадалась ли Айрис, что ´я в ту ночь сделала. Слишком уж подозрительное совпадение: мама вдруг умерла после их разговора. Однако Айрис ни разу не задала вопрос, а я никогда сама ей не говорила.

Мэтт продолжает:

– Айрис объясняла, что мама очень болела и не поправилась бы. Он заплакал и спросил, почему она говорила, что поправится. «Я думала, так милосерднее, ты был совсем маленький». – «Эли тоже была ребенком, а вон что сделала!»

Я совсем окоченела. Мэтт берет мои ладони, растирает их и нежно произносит:

– Айрис потеряла сознание. Бен ее не трогал.

Рухнула под тяжестью правды. Интересно, переписала ли она с годами для себя события, чтобы легче жилось? Я вот попыталась. Только вот прятать секреты под спудом не получается. Рано или поздно их извлекают на свет: темные, грязные и смертоносные. Мой взгляд перебегает на разрушенный дом. Вижу в нем призрак нашей семьи на пикнике. Мама говорила, если съедать корочку от тоста, волосы станут виться; Айрис обещала Бену, что мама поправится. Невинная ложь, которая скрепляет и подбадривает членов семьи. Ложь, за которую мы держимся, потому что правда чересчур безобразна. Чересчур жестока.

Крики. Тревожный треск раций. Вертолет кружит над водой. Моторка прорезает пенный улиточный след в голубовато-серых волнах.

Уиллис смотрит в нашу сторону, ее хвост, вопреки серьезности ситуации, задорно покачивается. Жду, что она сейчас подойдет, но она отворачивается.

«Отсутствие новостей – хорошая новость», – говаривала мама, и я хватаюсь за соломинку, стараясь не вспоминать, что она перестала так говорить после папиного ареста и нескончаемо долгого следствия.

Отпиваю кофе, ощущая соль на губах. В небе висит осколок луны. Скоро стемнеет, и они прекратят поиск.

– Я думала, это ты, – безразлично говорю Мэтту.

– Что я?

– Все. Я не понимала… не понимаю, почему ты меня оттолкнул. С того вечера, как мы поссорились из-за Крэйга, ты всегда ставил бизнес выше семьи. Все на свете было для тебя важнее, чем я. Я думала, у тебя роман с Крисси. Нашла ее фото с… Наверно, это был Бен, но он сказал, что это ты. И записку, которую она написала ему, а я думала – тебе. Джулс случайно услышала, как Крисси говорила по телефону с Беном, и решила, что на другом конце – ты.

– У меня никогда никого, кроме тебя, не было! Как ты могла подумать? – Мэтт подносит мою руку к губам и целует окоченевшие кончики пальцев.

У меня нет сил вырваться.

– Мэтт, кто-то меня преследовал, а ты после нашего расставания оформил страховку, приготовился к переезду. Я думала, ты собираешься меня убить, – произношу я равнодушно, как если бы сказала «думала, ты хотел попить чаю» кому-то, кто сварил кофе.

Меня это действительно уже не волнует. Меня не волнует ничего, кроме Бена.

– Господи!.. – только и произносит Мэтт.

В затянувшейся паузе смотрим, как подъезжает еще одна полицейская машина. И еще одна «Скорая».

– Я запорол дела…

На фоне бушующих волн и всеобщей суматохи тихий голос Мэтта трудно расслышать, хотя я на него не гляжу – не могу оторвать глаз от места, где сорвался в море Бен.

– Вложил деньги в предприятие Крэйга, поставил все на кон. А бизнес и так шел неважно, долги копились месяцами.

– Почему ты мне не сказал?

В горе и в радости.

– Потому что я идиот. Я думал, моя обязанность как мужа тебя защищать. Ты никогда не стремилась к вещам. Все, чего ты хотела, – семья, любовь, крыша над головой. Я давно не платил ипотеку. Половина, которую давала ты, сразу шла на погашение овердрафта. Я прятал от тебя письма из банка. Пытался набрать больше контрактов, регистрировался в агентствах по найму, искал работу на полный день, но все затягивают пояса и сокращают бюджеты на маркетинг. Устроился по вечерам расставлять товар в супермаркете, но по сравнению с моими долгами это капля в море.

– То есть ты собрался уехать? Сбежать?

– Я… – откашливается – …приводил дела в порядок. Наверно, так можно назвать.

– И что это значит?

– Я больше не мог терпеть. Хотел обеспечить тебя финансово.

– Не мог терпеть? – На этот раз я на него смотрю.

Он отводит глаза.

– Я все спланировал. Оформлю страховку, подожду несколько месяцев, а потом… Ну ты понимаешь. Хотел, чтобы все выглядело как несчастный случай. Упаковал вещи, чтобы тебе не пришлось разбираться с моим барахлом. Даже поменял замки, чтобы нашла меня не ты. Знал, что мистер Хендерсон зайдет, если меня несколько дней не будет видно. Мне казалось, так правильнее. Это ради тебя, Эли. Я тебя люблю. Когда ты уехала, я не мог даже спать в нашей постели. Перешел на надувной матрас в пустой комнате.

По идее, надо посочувствовать, пожалеть. А я ощущаю лишь обжигающую ярость. Вырываю руку.

– Эгоистичный ублюдок! Ты понятия не имеешь, что такое любовь!

А что такое любовь? Простить отца, который совершил ужасную, идиотскую ошибку, пытаясь обеспечить семью? Защитить брата от жестокой правды, хотя у него есть полное право ожидать честности? Поднести стакан воды к губам умирающей матери, когда она глотает таблетки, которые ты положила ей на язык? Что такое любовь? Да черт его знает!

Встаю и, повинуясь внутреннему голосу, иду к полицейским. Чувствую спиной горячий взгляд Мэтта, его сожаление, скорбь, вину. Я не могу за них отвечать, мне хватает и своего добра.

– Эли! – Констебль Уиллис делает шаг мне навстречу. Мы медленно, настороженно приближаемся друг к другу. – Они нашли тело. Мне очень, очень жаль!

Слезы наконец прорываются наружу.

С похорон Крисси прошло полгода. Это ее тело обнаружили в тот вечер на скалах. Четыре месяца спустя мы провели поминальную службу по Бену. Мне казалось, сердце у меня разорвется, когда я встала, проваливаясь черными каблуками в мокрую траву, а лист бумаги в руке дрожал так сильно, что слова прыгали друг на друга. Заранее подготовленная речь показалась неправильной, прозвучала бы пусто и бессмысленно на безлюдном церковном кладбище. Я смяла бумажку и вместо этого прочитала стихотворение Эдварда Лира, что так любил Бен. Очень уместное – я так и не смогла сопоставить мучившего меня Бена с братом, с которым мы всегда были очень близки, и в конце концов перестала даже пытаться, опасаясь сойти с ума. Целая жизнь в воспоминаниях растопила льдинки предательства, которые плавали по жилам: Бен, свернувшийся калачиком у меня на коленях, потирающий сонные глаза и умоляющий прочитать «еще страничку»; Бен за рулем, напевающий «Don’t Look Back in Anger» [8] «Не гляди в прошлое со злостью» (англ.). . Никогда еще эти слова не были такими пронзительными и трогательными, потому что, несмотря ни на что, я его не виню. В последнюю секунду он бросил нож, и я знаю, он бы ничего мне не сделал. Если бы я как следует все объяснила, он, быть может, понял бы. Ранимость Бена всегда только подогревала мое горячее желание его защищать. Неудивительно, что его чувствительный разум не переварил годы лжи. Вероятно, он решил, что от него все скрывали. Глядя на голую полоску кожи, где когда-то было обручальное кольцо, я понимаю, как это больно.