Луиза Дженсен - Свидание [litres]

– У нее были мы. Я!..

– Да, и она нас любила, очень. Но она хотела уйти.

– Я тебе не верю! Она бы никогда меня не бросила!

– Ее мучили боли, Бен.

– Она поправлялась!

– Она умирала!

Мы орем друг на друга, а я тем временем отчаянно пытаюсь развязать узел за спиной. Ослабляю веревку. Кручу туда-сюда руки, натирая кожу.

– Айрис говорила, что она поправится! Она обещала. Она должна была знать, она была взрослая.

– Она была трусиха! Слушай… – я смягчаю голос. – Мы ни разу толком об этом не поговорили, а следовало. Ты теперь взрослый и можешь понять. У мамы была болезнь двигательного нейрона. От этого не выздоравливают.

– Айрис обещала…

– Айрис хотела тебя оградить. Как и я, Бен. А мама хотела уйти и умоляла ей помочь. Она страдала! Отказать было бы жестоко.

– Это убийство!

– Нет… – слабо возражаю я.

– Если это правда, если она действительно хотела, почему ты мне не рассказала? Почему я узнал от кого-то другого? Представляешь, сука, каково это?!

– Да, я понимаю, страшный удар. Но отпусти Мэтта, он здесь ни при чем. Развяжи меня, и поедем домой, поговорим. Я отвечу на любые твои вопросы.

– Я не могу его отпустить.

– Почему?

– Потому что ты уже сказала полиции, что Мэтт убьет нас обоих. «Мой муж, Мэтт! Он убил мою тетю, связал брата! Он хочет убить меня! Он убьет нас обоих!» – передразнивает Бен. – Меня не заподозрят. Ты полетишь с обрыва. Мэтт – тоже, а я скажу, что он пытался меня убить и во время схватки сорвался сам.

Бен проводит ножом по своей руке, и по коже течет алая струйка.

– Смотри, это когда мы с ним боролись.

Даже если бы я вдруг узнала сейчас лицо брата, он все равно остался бы для меня чужаком.

С четвертой попытки Бен взваливает Мэтта на плечо и несет к двери. Колени его дрожат под тяжестью. Я кричу, кричу, и мои вопли смешиваются с хриплыми криками голодных чаек. Бен возвращается с пустыми руками, и я падаю духом. Прихрамывая, он поднимает меня и тащит наружу. Мэтт лежит на земле у края обрыва. Бен его не скинул. Пока. На мгновение во мне загорается искра надежды, но тут брат поясняет:

– Хочу, чтобы ты видела. Чтобы почувствовала, каково это, когда у тебя отнимают любимого.

Бросает меня на землю. От удара перехватывает дыхание – в спину впивается что-то твердое и острое.

– Бен! – снова заговариваю я, пальцами нащупывая предмет, на который упала.

Острый кусок кварца. Начинаю резать им узел. Медленно, методично.

– Стой! – кричу я, едва он делает шаг к Мэтту. – Помнишь, я читала бессмысленные стихи, когда тебе не спалось? Ты их очень любил!

– Не надо, Эли! Не поможет! Все мое детство было ложью! Все, от начала до конца!

– Не все, даже не большая часть! Это ужасно, что мама умерла, Бен, но если бы я могла вернуться в прошлое, я бы поступила точно так же! Правда.

Он бросается ко мне с ножом. Я уворачиваюсь. Лезвие свистит рядом с ухом.

– Подожди! – Иступленно режу веревку о камень. – Если бы не ожидалась ее скорая смерть, проводили бы вскрытие, нашли бы таблетки и начали следствие. Врач знал, что мама слаба и сама флакончики с лекарствами не откроет. Он бы понял, что ей помогли, и меня бы арестовали. Но расследования не было, это расценили как смерть из-за болезни. Ее скорой смерти все ждали, понимаешь?

Веревка лопается, натяжение ослабевает, руки свободны.

– Бен!

Рывком встаю. Земля качается, колени совсем ватные. Бен растерянно осмысливает мои слова.

– Отдай нож! Пожалуйста!

Мы двигаемся по кругу, точно акулы. Внизу хищно ревет море.

– Как Филин и Киска в зеленом челне уплыли, расскажет любой… – начинаю я, и Бен плачет.

За его спиной сливаются пенное море и пасмурное небо.

– Бенджамин, опустите нож! – гремит знакомый голос констебля Хантера.

– Мы проверили звонки Бена… Как вы, Эли? – кричит Уиллис. – Отойдите от края!

Не могу. Я никуда не пойду без брата.

Протягиваю руку. Он мотает головой.

– Меда подводу и денег колоду они захватили с собой…

Я говорю тише, а его губы шевелятся, повторяя каждое слово. Он вспоминает, каково быть маленьким, любимым.

– Филин глядел на звезду в ночи, и пел серенаду он…

С гортанным криком Бен устремляется ко мне, нож падает у него из пальцев. Я раскрываю объятья, и тут меня сбивают с ног. Хантер кидается к Бену.

– Он бросил нож! – отчаянно кричу я.

Глаза Бена в панике округляются, он отступает.

– Стойте! Он бросил нож! – ору я так, что саднит горло.

Поздно. Бен делает еще шаг назад и исчезает в пучине.

Когда Бен падает с обрыва, время замедляется и ускоряется. Оно невероятно жестоко. Я не могу дышать, произвожу странные, похожие на икоту звуки. В груди растет давление; оно наконец прорывается вспарывающим нутро, душераздирающим криком, который, точно наждачная бумага, обдирает горло.

Я с трудом поднимаюсь на ноги, бегу к краю, меня крепко хватают за пояс чьи-то сильные руки. Я вырываюсь, кричу: «Он бросил нож!» Колени у меня подгибаются. Уиллис подгоняет полицейскую машину и включает дальний свет, Хантер рявкает команды в рацию. Я не падаю, меня держит Мэтт. Пытаюсь разжать его пальцы, зову Бена, обессиленно прислоняюсь спиной к мужу.

Ждем.

В парке аттракционов тогда, много лет назад, я ехала по кругу в машинке и чувствовала отстраненность от происходящего. Присутствовала и не присутствовала, не различая предметы, звуки, расплывающиеся огни. Все видя, но ничего не впуская внутрь. Так я ощущаю себя теперь, когда приезжает «Скорая» и меня проводят к задней двери. Забираюсь внутрь и сижу, укрывшись серым колючим одеялом. Глаза сухие. Без конца спрашиваю:

– Есть новости?

Мэтт не отходит от меня ни на шаг и тоже понятия не имеет, что происходит. Небо стало красновато-коричневым, сумерки постепенно вступают в свои права. Обрыв залит синими мигающими огнями.

– Там есть уступы, – повторяю я, морщась от того, что мысль о покалеченном и окровавленном теле Бена на камнях для меня легче, чем думать о том, что его унесет бурное море, где на волнах покачивается оранжевая спасательная лодка.

Над головой шумят лопасти вертолета. Со всей этой техникой они его найдут. Непременно. И мы поговорим, и все будет хорошо. Твержу себе эту ложь, в которую сама не верю.

Я убийца.

Потираю запястье, чувствуя, как от холода покрываюсь гусиной кожей. Убеждаюсь, что на мне нет наручников.

Пока нет.

Вопрос времени.

Откуда ни возьмись появляется кофе. Я так крепко обхватываю стакан из пенополистирола, что он трескается, и горячая жидкость обжигает пальцы.

– Скоро отвезем вас в больницу, – в очередной раз повторяет фельдшер, и я опять мотаю головой. – Здесь вы все равно ничем не поможете. И потом, разве вы не хотите увидеть тетю?