Сабин Дюран - Выслушай меня [litres]

Между тем мы продолжали пробираться сквозь пробки по улицам Лондона. Джошу надоело сидеть на месте, и он начал шалить. Потом он заявил, что хочет съесть сэндвичи, приготовленные мной для ланча, и я не нашла в себе сил, чтобы ему отказать. Машина была набита вещами, в салоне царил беспорядок. Под ногами у меня перекатывалась бутылка с питьевой водой. Пачка бумажных полотенец была заткнута в промежуток между дверью и ручкой, открывающей ее изнутри.

Когда мы добрались до шоссе А12, пробка, наконец, начала рассасываться, и вскоре у нас появилась возможность прибавить газу.

– Пожалуй, наша машина слишком миниатюрная для такого относительно путешествия, не так ли? Может, нам имеет смысл продать ее и купить что-нибудь попросторнее?

– Мы не можем позволить себе машину побольше. Во всяком случае, не сейчас, – возразил Маркус.

– Да, конечно.

Я внимательно всмотрелась в лицо мужа. Мне хотелось, чтобы он сказал что-нибудь важное. Кто-нибудь из нас мог бы сказать, что сожалеет о случившемся, что мы можем начать все сначала.

– Возможно, мы сделали ошибку, когда отправились в эту поездку, – сказала я в надежде, что Маркус мне возразит.

Но он этого не сделал.

– Да, думаю, ты права. Это действительно ошибка. Но мы уже в пути, и теперь поздно что-то менять.

Глаза Маркуса были устремлены на дорогу. Я заметила, что он с такой силой сжимает руль, что у него побелели костяшки пальцев. Мне стало ясно, что его переполняет гнев, который он пытается сдерживать. И в этот момент у меня впервые мелькнула мысль о том, что пути назад, возможно, уже нет.

Коттедж стоял в конце длинной узкой аллеи, которая, пересекая пологий берег, вела к морю. Он принадлежал банку «Нэшнл Траст». Рядом с пляжем была автостоянка – там мы собирались оставить машину.

Въехав на парковку, я поставил машину в самом дальнем ее конце. Как только я повернул ключ и заглушил двигатель, на нас обрушилась тишина. Джош заснул, еще когда мы проезжали Ипсвич, поэтому мы с Тессой еще пару минут посидели, не говоря ни слова и не двигаясь. Было так тихо, что я слышал дыхание жены слева от меня. С того момента, как мы выехали из Лондона, мы с ней не обменялись ни единым словом. Открыв дверь, я вышел из машины, чтобы размять спину и плечи. Под ногами у меня захрустела мелькая галька. У основания парковочного автомата ветром намело горку бледно-желтого мелкого песка. Воздух был прохладнее, чем в Лондоне. Дул вполне ощутимый ветерок, в белесом небе между облаков кое-где проглядывала голубизна. Моря со стоянки не было видно, но я явственно ощущал исходящий от него характерный запах соли, рыбы и водорослей.

Место для отдыха мы выбрали не самое популярное. Парковка была наполовину пуста, а голоса доносились откуда-то издалека. По другую сторону от стоянки я увидел фургон продавца мороженого, но в нем, судя по всему, никого не было – или, если там все же был человек, он предпочел присесть, так что его не было видно. Пролетающая мимо чайка спикировала вниз, подхватила пустую картонную упаковку из-под сэндвича и снова бросила ее на землю.

Я достал из багажника наши чемоданы, запер машину и, не дожидаясь Тессы, двинулся вперед по асфальтовой дорожке, на которой было написано белой краской «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ». Я слышал позади себя шорох шагов жены и Джоша, который спросонья громко пыхтел. Как только я выбрался из неглубокой лощины, в которой располагалась стоянка, прямо впереди стал отчетливо виден арендованный нами дом. Он представлял соединенные между собой три коттеджа береговой охраны. Несмотря на то, что здание было покрыто свежим слоем белой краски, выглядело оно довольно неказисто – угловатое, с маленькими окнами и целой шеренгой дымовых труб на крыше. Никакого сада, разумеется, не было и в помине. Дом стоял на невысокой скале, а вся зелень вокруг него исчерпывалась лужайкой, которая была покрыта редкой травой с проплешинами, усыпанными галькой. Лишь кое-где на лужайке можно было видеть чахлые кусты.

Мы подошли к дому с задней стороны, обошли его и, поднявшись на небольшое крыльцо. Ключи оказались спрятанными под цветочным горшком с разлапистой лавандой, кривой, словно боярышник, растущий в болотистой местности. Похоже, растение никто давно не поливал, потому что земля в горшке высохла и растрескалась.

Внутри дома царила целая смесь запахов, в которой преобладал запах нагретых солнцем старых пыльных штор с добавлением какого-то душного мускусного аромата. Входная дверь открывалась прямо в большую гостиную. Тяжелая потолочная балка ясно говорила о том, что она объединяет две комнаты, между которыми снесли перегородку. В одном конце гостиной располагались камин, диван и два кресла, в другом – небольшой обеденный стол. В боковой части находилась кухня с вымощенным квадратной каменной плиткой полом и подержанной мебелью с поцарапанными рабочими поверхностями. Вокруг тостера и под ним все было усыпано крошками. В папке на кухонной стойке лежал список возможных развлечений. Просмотрев его, я выяснил, что мы можем съездить в Саутуолд и побывать в Альдебурге. Неподалеку от коттеджа находилась ферма, на которой имелся контактный зоопарк. Проехав чуть подальше в сторону Норфолка, можно было покататься на верблюдах. Я невольно подумал, что, если мы проявим достаточную туристическую активность, это может спасти нас от необходимости познания самых темных и неприятных страниц нашего с Тессой брака.

– Завтра, – сказала Тесса, оглянувшись на меня через плечо, – можно взять Джоша в Уолберсуик ловить крабов.

– Да, – кивнул я. Когда-то мне тоже доводилось ловить крабов в компании моего отца. Крючки, наживка, снасти. «Ты можешь хоть что-нибудь сделать правильно, тупой ты мальчишка?»

Я оставил Джоша и Тессу на кухне распаковывать съестные припасы и понес чемоданы наверх. На втором этаже, кроме ванной комнаты, оказалось три спальни. Полы во всех были застелены новыми коврами. Из всех трех открывался неплохой вид – полоса бледно-желтого песка, серо-зеленые морские просторы и серое скучное небо, похожее на угреватую кожу.

Жиденькая лужайка перед домом переходила в неровную каменную площадку, за которой следовал обрыв высотой в восемь или девять футов. Дальше склон был загроможден валунами, а внизу кипели и бурлили, разбиваясь о берег, волны.

Стоя у окна, я молча оглядывал окрестности, охваченный тем же ощущением одиночества и испуга, которое я испытал на вилле в Греции. Я чувствовал себя полностью дезориентированным, у меня даже слегка кружилась голова – мне казалось, что я, будучи насильно вырванным из привычной жизни, не знаю и не понимаю, кто я такой. Арендованный коттедж был просто строением, где мне предстояло провести отпуск. Однако мне казалось, что он – нечто гораздо большее. Меня мучило странное ощущение, что если представить мою личность также в виде здания, то окажется, что его стены разрушились под давлением проблем, возникших у меня на работе, и семейных неприятностей. И еще – что моя личность была полностью сформирована моей ежедневной жизненной рутиной, что без нее я не представляю собой ровным счетом ничего. Что я попросту пустое место. Причем теперь ситуация была гораздо хуже, чем еще совсем недавно, в Греции, – тогда у меня, по крайней мере, была работа и семья, а теперь я не мог быть уверен ни в том ни в другом.