Валентина Назарова - Девушка с плеером

«Не делай ничего такого, чего не сделала бы я;)», — ответила мне подруга и ушла в офлайн. А я и не собиралась.

Status: не прочитано

23:57 / 21 июня 2015, воскресенье

The Cure — «Secrets»

Парни заперли огромные дубовые двери изнутри на исполинских размеров щеколду, как будто мы были в замке, который готовился к осаде. Потом пересчитали деньги в кассе и погасили свет. В наступившем сумраке мы поднялись наверх по скрипучей узкой лестнице.

Моя комната оказалась на втором этаже, окнами на залитую рыжеватым светом фонарей улицу.

Удивительно, но у парней нашелся чистый, пусть и не глаженый, комплект постельного белья и даже новая зубная щетка. Выходя из ванной комнаты, я наткнулась на Ника.

— Ложишься? — спросил он, опасно подбрасывая и подхватывая одной рукой здоровенный бонг.

— Типа того.

— Не хочешь покурить с нами? Поможет уснуть.

— Думаю, с этим проблем не будет. — Я широко зевнула. — Очень устала, столько потрясений, а завтра много дел.

— Ну как знаешь. Если что — выходи к черному ходу. — Он подмигнул мне и, насвистывая, зашагал прочь, бросив на ходу: — В этом доме все курят перед сном. Уважай наши традиции!

Приятно, что есть люди, с которыми мгновенно устанавливаются простые и понятные дружеские отношения. Я сама такая, и мне всегда невыносимо сложно общаться с людьми, которые соблюдают условности, злоупотребляют словами «спасибо» и «пожалуйста», скрывают замыслы и обижаются на всякие мелочи, которых я сама даже не замечаю. Может, я и боюсь некоторых вещей чуть сильнее, чем следовало бы, но я вовсе не закрытый человек. Ведь ясно же, что Ник не хочет меня насиловать и не имеет на меня видов, он всего лишь общительный и забавный укурок, которому в кайф знакомиться с новыми людьми. Стюарт вызывал некоторые сомнения, но он, скорее всего, просто неловкий эмо-бой, которого немного напрягает присутствие девушек.

Парни были простыми и милыми; от Ника я узнала, что они родились и выросли в одной из окрестных деревень. Их отец работал на последней в городе обувной фабрике, а мать была медсестрой. Еще Ник рассказал, что Стю собирается поступать в университет на следующий год. А пока они просто были довольны возможностью переехать от родителей и наслаждались независимостью и каннабиноидами, зарабатывая на жизнь за стойкой бара.

Я закрыла за собой дверь. Взгляд упал на обувную коробку, и в ту же секунду сердце бешено заколотилось. Коробка стояла посередине застеленной мятыми простынями кровати, словно подсвеченный прожектором музейный экспонат. Я осторожно достала из кармана прихваченные в ванной ножницы. Несколько метров до кровати я преодолела как Индиана Джонс в пещере со святым Граалем — как будто на каждом шагу меня могла ждать смертельная ловушка.

Я села по‐турецки поверх одеяла и уставилась на коробку. Она была из‐под «Чак Тейлоров», 36 — твой размер, ты у нас такая крошка. Скотч лопнул от одного прикосновения ножниц — он был свежий и не успел подсохнуть.

Я медленно сняла крышку и положила рядом.

Сверху лежал пухлый конверт. Письмо, подумала я. Ну точно, твоя записка, в которой ты объясняешь все, что произошло. Возможно, там даже есть адрес. Я сунула руку в конверт — там лежал только ворох мелких бумажек. Я высыпала содержимое на кровать: билеты на концерты — не меньше пары десятков, какие‐то флаеры и фестивальные браслеты. Большинство названий были мне незнакомы. На дне конверта осталось еще что‐то — фотография. Я вытащила ее: снимок 2007 года, мы с тобой и мамой на даче, собираем черную смородину. Уголки поломаны, похожи на собачьи уши, так ведь говорят в Британии о видавших виды вещах? Сзади следы пластилина. Он явно висел где‐то у тебя в комнате.

Я собрала билеты обратно в конверт и отложила его в сторону, а фотографию сунула к себе в рюкзак. Дальше в коробке лежало еще несколько конвертов с официальными письмами. Я вскрыла их, с твоего позволения. Одно послание из университета — ты просрочила платеж за следующий семестр. Еще парочка — из банка, одни овердрафты. Под конвертами лежала какая‐то ткань. Я развернула ее — это была футболка. Твоя любимая, растянутая, черная, похожая больше на тряпку. Веселый череп пришельца добродушно ухмыльнулся мне.

Под футболкой лежало еще несколько вещей. Разряженный айпод-классик с жестким диском. Холодный и гладкий, точно огромная жемчужина внутри устрицы. Таких больше не выпускают. Я осторожно отложила его в сторону. Настоящее сокровище.

Еще там была книга, старая и потрепанная. Я открыла ее: репринт раннего издания «Сна в летнюю ночь» Шекспира, выпущенный в конце девятнадцатого века. Она чудесно пахла — обожаю этот сладковатый запах старой бумаги. Я перелистала книгу в поисках закладок, и оттуда выпала твоя студенческая карточка. С нее мне улыбалось твое беззаботное, почти детское 19‐летнее лицо.

В углу, на самом дне картонной сокровищницы, лежало еще что‐то, завернутое в матерчатую салфетку. Внутри оказалась небольшая жестяная коробочка.

Мне удалось открыть ее, лишь пожертвовав ногтем. В ней хранилась всякая мелочь: монетка с дыркой, старые мамины сережки, цепочки, бусинки и дудочка из матового зеленого стекла размером с зажигалку. Где‐то я уже такую видела. Я попробовала посвистеть — получившийся звук вряд ли походил на музыку. Тогда я положила дудочку на заднюю обложку книги, сфотографировала и запустила поиск картинок в Google. Через секунду на странице запроса загрузились десятки фотографий похожих устройств. Дудочка оказалась курительной трубкой. В ту секунду я почувствовала, как приподнялись волоски на затылке — это больно. Внутри трубки сохранился черный налет. Ты что, курила наркотики? И я не о траве говорю сейчас! Совсем, что ли, с ума сошла? Нет, не могу поверить.

Из-за двери донесся сдавленный смех моих арендодателей.

— Эй, парни, — я высунулась в щелку, — есть зарядка от старого айпода?

Он повернули головы и помахали мне синхронно, как статуэтки счастливых котиков из китайского кафе.

— Ага, — отозвался Ник, — сейчас найду.

Ник занес мне шнурок минут через пятнадцать. Я поставила айпод заряжаться и, едва дождавшись, пока он проснется, включила шаффл. Я знаю, музыка, которую ты слушала в те последние летние дни, поможет мне узнать тебя немного больше и, может быть, даже укажет на что‐то. Вдруг ты приготовила мне послание? Нечто такое, что поймем только мы? Жаль, у нас не было секретного сестринского языка или шифра. Жаль, что мы не были друзьями и я знаю о тебе так мало. Вставив наушники в уши, я свернулась клубком под одеялом в чужой незнакомой комнате. Пока я рылась в содержимом твоего айпода, я представляла себе времена, когда здесь был викторианский бордель. Клиенты в сюртуках — владельцы обувных мануфактур — и напудренные проститутки-сифилитички располагаются на кушетке, на улице тускло мерцают газовые фонари, и слышно, как кебмены погоняют лошадей. Ты бывала здесь, наверху?