Линкольн Чайлд - Город вечной ночи [litres]

Выпрыгнув из медленно рушащейся массы, Пендергаст пролетел пол-этажа вниз и жестко приземлился на мерзлую поверхность в окружении падающих с грохотом кирпичей и всевозможного мусора. Результат был непредсказуем… и в этом-то и состояла красота замысла, драматический поворот в игре. Озмиан находился глубже в здании, а потому его могло раздавить с большей вероятностью… по крайней мере, Пендергаст надеялся на это.

Падение конструкций прекратилось. Каким бы невероятным это ни казалось, обрушение было только частичным: в дальнем углу крыла D, прямо перед Пендергастом, теперь зияла дыра, но остальная часть десятиэтажного крыла продолжала стоять, хотя и держалась бог знает на чем. Все здание жалобно сетовало, издавало залпы потрескиваний, скрежетов и стонов, по мере того как несущие стены и бетонные колонны оседали под смещающейся нагрузкой. Пендергаст попытался встать, пошатнулся, но все же сумел устоять; его немного помяло, но обошлось без серьезных повреждений, и кости остались целы. Вокруг него стояло облако пыли, мешая ему оглядеться.

Надо было выбираться из пыли и падающих обломков на открытое пространство, где он смог бы воспользоваться сумятицей и атаковать Озмиана, если тот остался жив. На ощупь пробираясь по хаосу упавших строительных конструкций, уходя из зоны падения обломков, Пендергаст вышел из оседающего облака пыли на лунный свет и уперся в сетчатую ограду, окружавшую здание.

Тут-то он и увидел Озмиана: целый и невредимый, тот быстро спускался из зияющей руины на пожарном шланге. Озмиан тоже увидел его. Опустившись на одно колено, Пендергаст прицелился и выстрелил, но Озмиан в этот же миг оттолкнулся ногой от стены здания и качнулся в сторону на шланге, а когда Пендергаст выпустил вторую пулю, Озмиан отпустил шланг и полетел в облако пыли, исчезнув из виду.

Пендергаст выстрелил четыре раза подряд в то место, где, по его представлению, мог приземлиться Озмиан. Он понимал, что шансы на попадание невелики, но не мог упустить даже такую ничтожную возможность. Эта стрельба опустошила его магазин.

Не обращая внимания на боль, Пендергаст побежал вдоль наружной стены здания, перепрыгнул через низкий подоконник и, оказавшись внутри, продолжил бежать по коридору, который снова вывел его в мастерскую. На бегу он выбросил из рукоятки отстрелянный магазин – тот звякнул, ударившись об пол, – и вставил новый. Пендергаст пробежал мимо гниющих столов, через дверь и вниз по ближайшей лестнице, ведущей в подвал.

Он не знал, попали ли в цель его четыре пули, но вынужден был исходить из того, что Озмиан жив. Его третий план тоже не удался. Теперь требовался четвертый.

Озмиан осторожно выбрался из горы обломков, держась поближе к укрытию. Выстрелы, произведенные Пендергастом в облако пыли, серьезно расстроили его своей непредсказуемостью и его неспособностью предвидеть их. Одна пуля пролетела так близко, что он почувствовал дуновение воздуха возле уха. Озмиана в первый раз охватил приступ неуверенности. Но он быстро прогнал это чувство. Разве не этого он хотел больше всего – в высшей степени коварного и умелого противника? В глубине души он не сомневался, что победа будет за ним.

Под прикрытием темноты и кустарника, выросшего по периметру заброшенного здания, Озмиан двинулся вдоль развалин, образовавшихся там, где обрушился угол крыла D. Посвечивая фонариком, он попытался найти след Пендергаста, но ничего не увидел. Подойдя к выбитому окну, он заглянул внутрь, потом перебрался туда и пошел по пустому коридору. Следы везде были только старые, и снова никаких признаков Пендергаста.

Ему необходимо было найти след, оставленный добычей. Для этого применялся особый маневр, известный как «прочесывание», – движение по широкой дуге под прямыми углами к вероятному следу добычи с целью его обнаружения.

Дойдя до конца коридора, Озмиан перешел в другой коридор и предпринял новое прочесывание, в любой момент ожидая увидеть след, оставленный Пендергастом.

Оказавшись в подвале, протянувшемся почти по всей длине здания, Пендергаст миновал котельную, кладовые, небольшой блок тюремных камер с мягкими стенами и наконец остановился перед обширным помещением медицинского архива, заполненным гниющими историями болезни. В подвале стояла кромешная тьма, и ему пришлось воспользоваться фонариком. Хотя он прошел уже довольно много, но ему до сих пор не попалось ничего такого, что помогло бы ему победить или переиграть Озмиана. Пора было заканчивать этот глупый и бессмысленный фарс – беготню наудачу по огромному зданию в надежде набрести на свежую идею. Ему противостоял гениальный сумасшедший, человек, которого невозможно победить. Но ведь непобедимых не существует в природе, у каждого человека есть своя ахиллесова пята. Теперь у Пендергаста имелось некоторое представлении о психологии Озмиана, его уязвимости, но как обернуть это знание себе на пользу? Где находится уязвимое место и как поразить его? Этот человек, вероятно, был одним из самых трудных и хитроумных противников, с которыми сталкивался специальный агент. «Узнай своего врага» – таково было первое изречение Сунь-цзы, автора «Искусства войны» [32] Сунь-цзы – китайский стратег и мыслитель, живший в VI веке до н. э. Автор знаменитого трактата о военной стратегии «Искусство войны». . И это изречение содержало в себе очевидный ответ: если где-то в мире и существовало место, в котором он мог узнать об Озмиане и о его самой большой слабости, то это именно здесь, в подвале, в медицинском архиве.

Пендергаст помедлил секунду, собираясь с мыслями и обводя лучом фонарика огромное помещение. Было что-то чуть ли не сверхъестественное в том, что он оказался здесь, в этом вместилище историй безумия, несчастья и ужаса, – в архиве гигантской больницы для душевнобольных. Теперь он понял, что сюда его привело его собственное подсознание.

Архив представлял собой ряды высоких – от пола до потолка – металлических шкафов с выдвижными ящиками. В каждом проходе имелась своя пара передвижных стремянок на колесиках, дававших доступ к верхним ящикам. Пока Пендергаст передвигался по пространству архива, пытаясь понять, как он организован, ему пришло в голову, что больница за свое столетнее существование накопила ошеломляющее количество данных в форме историй болезни, заметок, диктофонных записей, диагнозов, переписки, личных дел персонала, правовых документов. За время работы больницы здесь побывали десятки, может быть, даже сотни тысяч душевнобольных пациентов; огромные цифры лишь подтверждали убеждение Пендергаста, что в мире огромное число душевнобольных людей. И этот архив был еще довольно скромен, подумал он, если учитывать коллективное безумие человеческой расы.