Ларс Кеплер - Песочный человек

Он вспомнил, как Фелисия стояла на дорожке в одном белье. Правая коленка ободрана до крови, глаза красные и мокрые от слез; на шее осталось несмытое какао. Рейдара трясло от злости. Он сходил в дом, захватил ее блузку, юбку и куртку и швырнул на землю перед ней.

— Что я сделала? — плакала Фелисия.

— Ты всю семью позоришь!

— Но я…

— Проси прощения сейчас же.

— Прости, — плача, выговорила Фелисия. — Прости меня.

Она смотрела на отца. Слезы текли по щекам и капали с подбородка.

— Прощу, если ты изменишься, — ответил Рейдар.

Он смотрел, как она одевается (руки дрожали от рыданий), как вытирает слезы, как садится на велосипед — блузка наполовину торчит из юбки, стеганая куртка незастегнута. Пока он стоял на крыльце, его гнев утих. Он слышал, как дочка плачет, отъезжая.

Целый день Рейдар писал, чувствуя удовлетворение. Он не оделся, так и сидел за компьютером в халате, с нечищеными зубами и небритый; он не принял ванну, не убрал еду в холодильник. Рейдар подумал, что расскажет это Фелисии, признается, что на самом деле он такой же, как она, но случая сделать это ему уже не представилось.

Вечером Рейдар ужинал со своим немецким издателем, а когда вернулся домой, дети уже должны были спать. Их пустые постели обнаружились только утром.

Никогда и ни в чем Рейдар так не раскаивался, как в том, что был несправедлив с Фелисией.

Невыносимо было думать, что она совсем одна сидит в какой-то страшной дыре, думая, что отцу нет до нее никакого дела. Что отец будет искать только Микаэля.

Утром Сага проснулась от того, что на потолке загорелся свет. Голова была тяжелой, Саге никак не удавалось сфокусировать взгляд. Она не стала вылезать из-под одеяла, только проверила непослушными пальцами, надежно ли микрофон спрятан за поясом штанов.

Женщина с пирсингом в щеках остановилась у двери, крикнула:

— Завтрак!

Сага встала, забрала поданный в окошко подносик и села на кровать. Заставила себя медленно сжевать бутерброды на белом хлебе, думая, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля.

Она больше не вынесет.

Сага осторожно потрогала микрофон, подумала, что попросит прекратить операцию.

После завтрака Сага на негнущихся ногах подошла к стоку, почистила зубы и умылась ледяной водой.

Я не могу бросить Фелисию, решила она.

Сага сидела на койке, глядя на дверь дневной комнаты. Наконец замок двери, разделявшей комнату и ее бокс, зажужжал. Раздался щелчок, и проход открылся. Сага сосчитала до пяти, поднялась, напилась воды из-под крана, притворяясь, что не слишком торопится. Усталым жестом вытерла рот тыльной стороной ладони и прошла в дневную комнату.

Она оказалась там первой, но телевизор за стеклом уже работал, словно его и не выключали. Из комнаты Берни донесся злобный вопль. Берни как будто хотел расколотить стол. Поднос, на котором давали завтрак, со звоном упал на пол. Берни что-то завопил и швырнул пластмассовым стулом в стену.

Сага встала на беговую дорожку, запустила тренажер, сделала несколько шагов, остановила, села на край дорожки поближе к пальме и сбросила одну кроссовку, притворяясь, что сбился язычок. Пальцы были холодными, онемение никуда не ушло. Сага понимала, что нужно торопиться, но не могла заставить себя двигаться быстрее. Она заслонила собой камеру и, дрожа, достала микрофон.

— С-суки! — орал Берни.

Сага стянула с микрофона чехол. Крошечный предмет скользнул между онемевших пальцев. Сага подхватила его у бедра, повернула клейкой стороной вверх. В дневную комнату, тяжело ступая, шел Берни. Сага нагнулась и быстро прижала микрофон к внутренней стороне листа. Подержала, подождала еще пару секунд и убрала руку.

Берни распахнул дверь и вошел в дневную комнату. Пальмовый лист еще покачивался, но микрофон был на месте.

— Обрахиим, — прошептал Берни Увидев Сагу, он резко остановился.

Сага сидела спокойно. Она натянула носок, расправила залом и снова надела кроссовку. Встала, запустила дорожку, пошла.

— Черт, — сказал Берни и закашлялся.

На пальму Сага не смотрела. Ноги дрожали, сердце билось гораздо сильнее, чем всегда.

— Они забрали мои картинки, — пожаловался Берни и, сопя, сел на диван. — Ненавижу этих сраных…

Сага чувствовала усталость, пот лился по спине, пульс гудел в висках. Наверное, это из-за лекарств. Она уменьшила скорость, но выдерживать темп все равно было трудно.

Берни сидел на диване, закрыв глаза и без устали потопывая одной ногой.

— Черт вас всех возьми! — вдруг выкрикнул он в никуда. Поднялся с дивана, пошатнулся, подошел к беговой дорожке и встал очень близко к Саге.

— Я был лучшим в классе, — прошептал он, и капли слюны попали Саге на лицо. — На переменах учительница кормила меня изюмом.

— Берни Ларссон, в сторону! — послышалось из динамика.

Берни отшатнулся и оперся о стену, кашлянул и отступил назад, прямо под пальму с микрофоном, приклеенным к одному из нижних листьев.

Берни чуть не упал. Пнув пальму, он обошел беговую дорожку и приблизился к Саге с другой стороны.

— Они боятся меня до усрачки, вот и закачивают в меня супрефакт… Потому что я — настоящая трахмашина, охеренный вибратор с мотором…

Сага еще раз взглянула на камеру и поняла, что была права. Камеру закрывал выступ стекла, защищающего телевизор. Небольшое, не больше метра в самом широком месте, «слепое пятно», до которого не доставал глаз камеры.

Берни прошел мимо пальмы, чуть не перевернув ее, обошел тренажер и остановился позади Саги. Сага, не обращая на него внимания, продолжала шагать, слыша его сопение у себя за спиной.

— Белоснежка, у тебя вспотело между ног. Манда уже хорошо вспотела. Давай я принесу салфетки…

На экране телевизора мужчина в поварском колпаке, что-то приговаривая, раскладывал на гриле крабиков.

Самая дальняя дверь отворилась, и в дневную комнату вошел Юрек Вальтер. Сага краем глаза заметила вопросительное выражение на его лице и тут же остановила дорожку. Сошла на пол, тяжело дыша от усилий, и направилась к дивану. Юрек как будто не замечал соседей. Он просто ступил на дорожку и запустил тренажер.

В комнате раздался стук его тяжелых шагов.

Сага смотрела, как мелькают руки повара, складывающего кольца красного лука в сотейник. Берни с улыбкой придвинулся, вытер потную шею и оказался совсем близко.

— Тебе я оставлю манду, когда ты будешь моим рабом-скелетом, — сказал он и зашел сзади. — Я срезаю всю плоть и…

— Тихо! — оборвал его Юрек.

Берни замолчал на полуслове, глядя на Сагу, одними губами выговорил «шлюха», лизнул пальцы и облапил ее за грудь. Сага среагировала мгновенно: схватила его за руку, сделала шаг назад и утащила его в «слепое пятно», куда не доставала камера. Сильно ударила в нос. Хрящ покривился, кость сломалась. Сага развернулась, вложив всю силу в этот поворот, и молниеносным правым хуком ударила Берни в ухо. Берни едва не вывалился прямо в поле видимости камеры, но Сага удержала его левой рукой. Берни таращился на нее через покосившиеся очки. Кровь ручьями лилась у него по усам, заливала рот.