Марк Бернелл - Ритм-секция [litres]

– Вы правы, они прекрасны. Спасибо. Хотите войти?

– Нет.

Похоже, ее отказ его слегка обескуражил:

– Как скажете.

Петра заставила себя улыбнуться:

– Скоро, но не сейчас. Я пока не простила себя.

С этими словами она вручила ему цветы, и он их принял.

На руках у Сирила Брэдфилда были перчатки с обрезанными пальцами. Заметив, что Петра смотрит на них, он пояснил:

– Не работает центральное отопление. На чердаке жуткий холод.

Она вручила ему конверт и последовала за ним по лестнице. Чем выше, тем было холоднее. На рабочем столе лежали три стопки документов, по одной для каждой личности. Открыв конверт, Брэдфилд принялся пересчитывать деньги. Петра тем временем взяла канадский паспорт на имя Дженнифер Соммерс, уроженки Торонто. Посмотрела на себя в заламинированном фото и пролистала страницы. Там были штампы посещения Малайзии, Таиланда, Австралии, Новой Зеландии и нескольких европейских стран.

– Я подумал, вдруг она – путешествующая журналистка? – объяснил Брэдфилд, отвечая на вопрос Петры, прежде чем та успела его задать.

– Это вряд ли. Но спасибо за мысль.

Петра посмотрела на двух других. Марта Коннор, ирландка из Дублина, и Клаудиа Нейман, немка. Она тщательно изучила паспорта, удостоверения личности, водительские права, даже зарегистрированную в Дублине библиотечную карточку.

– Когда будет готов полный комплект?

– Все они в разной степени готовности.

– Но хотя бы один будет готов к следующей неделе?

– Клаудиа Нейман, я думаю. Как она вам?

– Устроит. Я позвоню, чтобы договориться о времени, когда можно будет забрать ее документы.

– Кстати, вы заплатили мне на пятьсот больше.

– Неправда.

Брэдфилд искренне улыбнулся:

– Моя работа предполагает молчание. Вам не нужно платить за него.

– Тогда пусть это будет подарок. Ведь скоро Рождество.

24 декабря, в сочельник, в четыре часа дня Петра переходила Оксфорд-стрит, в изумлении глядя на аляповатые рождественские украшения и безумные людские толпы, запрудившие тротуар. На уличных углах торговцы жарили каштаны. Двери универмагов стояли широко распахнутыми – этакие огромные челюсти, готовые поглотить планктон покупателей, проходивших сквозь них. Петра медленно пробиралась сквозь эту подвижную массу. Рождество. После авиакатастрофы оно стало для нее худшим временем года. Раньше постоянные клиенты иногда преподносили ей подарок, какой-нибудь дешевый парфюм, рекламой которого в преддверии Рождества были забиты почти все телеканалы. В этом же году не будет ничего. Впрочем, она была этому даже рада: в ней не осталось никакой слезливой сентиментальности.

Рождественское утро выдалось прекрасным. Проснувшись рано, Петра, как обычно, занялась растяжкой, прежде чем отправиться на прогулку. Лондон был пуст. Она отказывалась верить своим глазам; такой пустынный город встречался ей только в кино. Позже днем Петра ела макароны и пила зеленый чай, а после обеда прогулялась по Гайд-парку. Домой вернулась лишь под вечер, когда сгустились сумерки.

Свернув на Кларджес-стрит, она увидела, как из машины выходит Фрэнк Уайт. Петра замерла на месте и даже решила развернуться и уйти прочь, прежде чем он увидит ее. Но, увы, опоздала.

– Марина… Как дела? Счастливого Рождества.

Она ответила на его приветствие.

– И где же вы были?

– У родителей, как и каждый год.

– И где же это?

– Рядом с Марлоу. Моя сестра и ее семья приехали в гости, поэтому я лишь съездил туда на обед.

– Должно быть, приятно увидеть родных.

– Еще как! А вы? Я подумал, вдруг вы вернулись в Бельгию или куда-то там…

Верно, куда-то там.

– В Швейцарию, – поправила она его. – Но не в этом году.

– Как так?

Ее реакция была слегка запоздалой.

– Э-э-э, потому… потому что вчера у меня были встречи. И завтра тоже.

Фрэнк вопросительно приподнял бровь:

– Завтра? В день рождественских подарков?

– С японцами. Очень важное дело. Оно не может ждать.

Уайт захлопнул дверь машины и запер ее.

– Так что вы делали сегодня?

– Ничего особенного. Так, небольшая работа…

– Работа? На Рождество?

– Подумаешь, ерунда.

Они вошли с улицы в вестибюль.

– Вы уже простили себя? – неожиданно спросил Фрэнк.

– Что?

– Вы сказали на днях, когда принесли мне цветы.

Петра смутилась:

– Ах, это…

– Да, это. Так простили или нет?

– Ну, я…

– Как насчет выпить? Я сегодня еще не пил и думаю, оно не помешает.

– Вам нет необходимости…

– Я сам не против.

– В таком случае да.

Странно было вновь оказаться в его квартире. Ее встретили те же образцы берилла и апатита, которые она уже держала в руках. Петра провела рукой по дубовому столу, за которым они уже один раз сидели. Лилии стояли в зеленой стеклянной вазе, грустно опустив тяжелые головки. Фрэнк заглянул в холодильник. Свет упал ему на лицо, бледное на фоне полумрака кухни.

– Нам повезло, – сказал он, достав охлажденную бутылку шампанского. – На прошлой неделе мне подарили на работе сразу две. Я собирался отвезти их сегодня родителям, но забыл.

Петра наблюдала, как он снимает с бутылочного горлышка фольгу.

– Не пила шампанского целую вечность. С крещения моей племянницы, если не ошибаюсь. Это было, когда я еще училась в университете.

– У вас много племянников и племянниц?

– Нет. Только двое. Я хотела сказать, трое. Вообще-то…

Сердце Петры ёкнуло. Чужая жизнь. Племянница, племянник и еще не родившийся некто были у Стефани. Оговорка стала для нее неприятным сюрпризом. Посмотрев на Фрэнка, она увидела, что тот ждет, когда она договорит.

Племянницы. Племянники. Она пробежалась по ментальным папкам и выбрала Петру. Но сейчас она была Мариной, а не Петрой. Вновь порылась, нашла Марину и открыла папку. Пусто. Словно актриса, забывшая свои реплики, она обнаружила, что ей нечего сказать в роли Марины, ее персонажа в этой пьесе. И тогда прибегла к импровизации.

– Это не имеет значения, – попыталась отмахнуться она.

– Нет, мне интересно.

– Это действительно очень скучно. Мы почти не общаемся. Ну, вы знаете, как оно бывает…

Похоже, Фрэнк понял, что затронул больную тему, и поспешил сменить ее:

– Значит, вы учились в университете?

Она кивнула и попыталась вспомнить, правильно ли поступает.

– В каком? – уточнил он.

В Дареме. Это был бы ответ Стефани. Но каков должен быть ответ Марины? С ней творилось что-то неладное. Факты тускнели и ускользали. Ее родители – Альберто и Франсин, но где они жили? Сколько им было лет? Были ли у них другие дети, ее братья и сестры?

Петра знала ответы, но не могла их вспомнить. Родившись где-то в желудке, паника подбиралась к ее горлу.

– В Риме, – ответила она. Это первое, что пришло ей в голову, когда молчание стало слишком затягиваться. В Риме должен быть университет.