Андерс де ла Мотт - Конец лета

Никто вокруг не шевелился.

— Ну так стреляй, — сказал дядя Харальд. — Стреляй, потому что только так меня можно остановить.

Он усмехнулся, поднял ружье и прицелился в Исака. Качнулся назад, когда она, плавно, в точности следуя указаниям своего учителя, нажала на курок и выстрелила ему в грудь.

Отдача оказалась не такой сильной, как ожидала Вероника. Выстрел тоже прозвучал странно; из ствола вырвалось белое облачко. Вероника уже все поняла, но все-таки надеялась, что этого окажется достаточно. Однако дядя Харальд не упал, а лишь выронил ружье, и Вероника поняла, что ее надежды не оправдались.

Его лицо и грудь покрывала белая пыль. Дядя Харальд закашлялся, потер глаза.

— Соль! — захохотал он. Тяжело моргнул, попытался сфокусировать взгляд на Веронике, но — безуспешно. Глаза его в уголках стали кроваво-красными. — Ты пальнула в меня папиным самодельным зарядом, которому уже лет сто.

Слезы лились по его щекам, но он пытался смеяться. Смех становился все громче, яростнее, звучал почти безумно.

Мужчины беспокойно переглядывались. Патрик что-то невнятно пробормотал. Дядя Харальд повернулся к нему — он, кажется, почти ничего не видел. Исак тем временем пришел в себя и пробовал подняться, но тело его не слушалось.

— Ну, чего ждете, идиоты? Берите ружье и заканчивайте работу, — велел дядя Харальд. — Я не вижу, куда стрелять, так что это придется сделать кому-то из вас.

Вероника снова вскинула дробовик, прицелилась в группку мужчин. Никто из них не сдвинулся с места.

— Стреляйте же! — Дядя Харальд указал на Исака, которому каким-то чудом удалось встать на колени. — Сами знаете — нельзя, чтобы он ушел!

Мужчины неуверенно переглядывались.

— Неужели вы не понимаете, что мы все потеряем?! — выкрикнул дядя Харальд. — Все, что мы построили? Все наши жертвы, вся наша работа пойдет коту под хвост. Наших близких вываляют в грязи.

Вероника прицелилась в Сёрена, стоявшего посредине. У нее остался всего один патрон.

— Да вы никак и правда испугались девчонки и ружья с солью? — заорал дядя Харальд, когда никто так его и не послушался. — Ну что же, значит, доделаю все за вас, гребаных придурков! — Он несколько раз моргнул и неуверенно двинулся с места, явно намереваясь отыскать свое оружие.

И тут навстречу ему шагнул Патрик. Он легко наклонился и поднял ружье с земли, не обращая внимания на Веронику.

— Молодец, Патрик, — сказал дядя Харальд. — Хоть один наконец все понял и сделает то, что необходимо.

Патрик хотел что-то сказать, но ему помешал звук мотора. По узкому проселку на полной скорости неслась полицейская машина. Синий свет мигалки дробился в каплях дождя, плясал в воздухе мелкими молниями.

— Стреляй. — Дядя Харальд хлопнул Патрика по плечу. — Давай же. Он напал на тебя, у тебя не было выбора. Наше слово против ее слова. Четверо против…

Патрик поднял ружье, взглянул на дядю Харальда, потом на коленопреклоненного Исака у своих ног. И наконец — на Веронику. Она положила палец на спусковой крючок, прицелилась Патрику в лицо. Посмотрела ему в глаза. Пульс ветряных великанов участился, превратился в гром, отдававшийся во всем ее теле.

Завыла сирена. Раздался усиленный мегафоном знакомый голос. Маттиас.

Патрик продолжал в упор смотреть на нее, но она не отводила взгляда.

— Стреляй, Патрик! — завопил дядя Харальд. — СТРЕЛЯЯЯЙ!

Крик захлебнулся, когда Патрик опустил ружье и швырнул его в темноту.

Было раннее утро. «Скорая» давно забрала и Исака, и дядю Харальда. Маттиас и его полицейские занялись остальными мужчинами. И вот теперь Вероника с отцом сидели в маленькой беседке, и розы «магдалена» протягивали к ним свои листья.

— Когда ты понял, что они убили Томми Роота? — спросила Вероника.

— Где-то через неделю после его исчезновения.

— А как ты догадался?

— Мы с твоим дядей росли вместе. Я знаю, как мыслит Харальд. Да он и не умеет долго таить что-то от меня. Он ведь не злой. Просто верил, что поступает правильно. Одна из женщин, что работали в полицейском участке, позвонила ему, сказала, что Роота выпускают. Харальд со своими подручными подкараулил его неподалеку от дома. Остальное ты знаешь.

— Почему же ты не пошел в полицию, не рассказал, что они сделали?

Отец вздохнул.

— Харальд и твоя мама были очень близки. Магдалена была такой хрупкой, она только что потеряла ребенка, а если бы еще и старший брат угодил в тюрьму… — Отец с отчаянием махнул рукой. — И мы с Харальдом заключили договор. Я сохраню его тайну, а он за это никогда не расскажет Магдалене, что случилось с Томми Роотом. Он попросил меня заняться автомобилем — видно, хотел проверить, сдержу ли я слово. Но мне было все равно, что станется с машиной.

— Однако дядя Харальд нарушил обещание. Рассказал все маме за неделю до того, как ее должны были выписать.

— Да, судя по всему. Решил, что так лучше для семьи.

— А мама не выдержала. Поняла, что ее брат — убийца. Что из-за нее он лишил другого человека жизни.

Вероника словно увидела мать перед собой. Увидела, как та набивает карманы зимнего пальто тяжелыми камнями и медленно идет по замерзшему озеру. Ощутила холод льда и черной воды. Однако в рассказе отца оставались кое-какие нестыковки.

— А после того, как мама… Почему ты не пошел в полицию?

Отец пожал плечами.

— Тогда это уже не имело смысла. Харальд любил Магдалену не меньше, чем я. Смерть сестры стала ему тяжелым наказанием, и я не видел причины заставлять его страдать еще больше. К тому же Харальд сделал меня соучастником.

— А семья Роота — о ней ты не подумал? О Нилле? Об Исаке и его сестре, которым пришлось расти без отца? Они даже не знали, что с ним случилось.

— Не проходило дня, чтобы я не думал о них.

Отец опустил голову. Они помолчали. Дождь уже давно прекратился, но с листьев все еще срывались капли. Одна из них угодила Веронике на щеку. Отец потянулся, стер ее пальцем.

— Девочка моя… — сказал он. — Сколько же тебе пришлось вынести.

Вероника положила голову отцу на плечо. Дуновение воздуха заставило «ветерок» зазвенеть, и она вздрогнула.

— Замерзла?

Вероника кивнула.

— Но я пока не хочу в дом. Здесь так красиво — капли на листьях… Как будто розы…

— Как будто розы плачут.

Они еще посидели молча; наконец Вероника встала.

— Мне надо переодеться. Ты тоже домой?

Отец покачал головой.

— Иди, а я еще посижу.

Вероника вошла в дом. В прачечной стащила с себя промокшее платье. Поднялась в комнату матери, за сухой одеждой. Выглянула в окно. Отец сидел, согнувшись, среди листвы. Ее поразило, каким старым и хрупким он выглядит.

В шкафу отыскались подходящие джинсы и футболка. Вещи были выстираны, но ей все равно казалось, что они пахнут мамой. Одевшись, Вероника подошла к секретеру, на котором стояла одна-единственная роза. Белая, как в комнате Билли. Повинуясь импульсу, выдвинула верхний ящик. Мамины авторучка, бумага для писем, а в глубине — стопка конвертов, перевязанных кожаным шнурком. Вероника достала их. Сняла обломок рога, удерживавший два конца шнурка.