Райли Сейгер - Запри все двери [litres]

Совсем как я. Всего пару дней назад.

Я завидую ее незнанию. Хотелось бы и мне все забыть.

Но я не могу.

Я продолжаю ходить от одной стены к другой – лица на обоях продолжают глядеть на меня, куда бы я ни повернулась.

Эти лица.

Они знают, кто такой Ник.

И всегда знали.

Он – серийный убийца.

Я знаю, как невероятно это звучит. Я знаю, что это безумие. Сама идея пугает меня.

Но невозможно отрицать закономерность. В Бартоломью приезжают девушки. Отчаявшиеся, оставшиеся без семьи и без денег. Потом они исчезают без малейшего объяснения. Это повторилось по меньшей мере трижды.

Я знаю, что нужно сделать, – позвонить в полицию.

Но что я им скажу?

У меня нет доказательств, что Ник сделал что-то с Ингрид, Эрикой или Меган. Я уверена, что телефон Ингрид у него, но этого недостаточно. И нет никого, кто мог бы подтвердить полицейским мои слова. Никто не знает о нашем с Ингрид разговоре в парке. Никто, кроме нас, не знает прозвища, которое она мне дала.

Но, если я останусь здесь, это может стать началом конца. Финальным решением. Как таблетки, которые проглотила моя мама. Как спичка, которую отец зажег в коридоре. «Фольксваген-жук», в который села Джейн.

Я вернусь к Хлое. На ее диван. Там я буду в безопасности.

Я хватаю телефон и отправляю Хлое сообщение.

Мне нужно отсюда уехать.

Я медлю, делаю вдох и набираю еще одно предложение.

Кажется, я в опасности.

Я откладываю телефон и снова принимаюсь ходить по комнате, а через пять минут опять беру в руки телефон. Хлоя еще не прочла мое сообщение. Я звоню ей, но тут же включается автоответчик. И только услышав записанное Хлоей приветствие, я вспоминаю, что она уехала. Отдыхает в Вермонте вместе с Полом. А свой ключ от ее квартиры я вернула, когда переехала в Бартоломью.

Значит, Хлоя мне не поможет.

Мне никто не поможет.

Мне больше не к кому обратиться.

Одиночество окутывает меня, словно саван. У меня никого не осталось. Ни семьи. Ни Эндрю. Ни коллег, которых я могла бы попросить о помощи.

Хотя…

Есть Дилан.

Я звоню ему, но снова натыкаюсь на автоответчик. Я решаю не оставлять сообщение. Что бы я ни сказала, это прозвучит так, будто я свихнулась. Я не смогу сдержаться. Лучше не говорить ничего.

Если я не оставлю сообщения, возможно, он перезвонит.

Если оставлю бессвязное сообщение – вряд ли.

Теперь мне остается только собрать вещи и провести выходные в отеле, пока не вернется Хлоя.

Хороший план. Умный. Но он разбивается вдребезги, стоит мне проверить свой банковский счет и вспомнить пятьсот долларов, потраченных на взлом телефона Эрики.

За двадцать семь долларов я нигде не найду себе пристанища. Даже если мне и попадется настолько дешевый мотель, все мои кредитные карты давно заблокированы. У меня не останется ни единого цента на еду.

Мне некуда идти, пока я не получу деньги за неделю, что я прожила в квартире. Тысяча долларов. Их должен принести Чарли через два дня.

У меня нет другого выбора.

Чтобы сбежать, нужно остаться.

Я смотрю на входную дверь. Цепочка и щеколда – на своих законных местах; я позаботилась об этом, когда Ник ушел. Пусть так и остается.

Я иду на кухню, опускаюсь на четвереньки и открываю шкафчик под раковиной. Между средством для мыться посуды и мусорными пакетами невинно примостилась коробка из-под обуви, которую Ингрид оставила в хранилище.

Я отношу коробку в гостиную и ставлю на кофейный столик. Подняв крышку, я достаю Глок и магазин с патронами. Вставить магазин в пистолет оказывается проще, чем я думала. Услышав характерный щелчок, я чувствую себя… Если не сильной, то хотя бы готовой.

Но готовой к чему – я не знаю.

Теперь остается только ждать; я сажусь обратно на алый диван и, держа в руках пистолет, смотрю на обои.

Они смотрят на меня в ответ.

Сотни глаз, носов и распахнутых ртов.

Несколько дней назад я думала, что лица разговаривают, смеются или поют.

Но теперь я знаю правду.

На самом деле они кричат.

Доктор Вагнер смотрит на меня с изумлением и недоверием.

– Это серьезное обвинение.

– Думаете, я лгу?

– Вы верите в то, что говорите, – говорит доктор Вагнер. – Но это еще не значит, что вы говорите правду.

– Я ничего не выдумываю. С какой стати мне это делать? Я не сумасшедшая. – Мой голос звучит взволнованно. С истерическими нотками, которые я пыталась сдержать изо всех сил. – Пожалуйста, поверьте мне. Там убили по меньшей мере трех человек.

– Я слежу за новостями, – говорит доктор. – В Бартоломью не совершалось никаких убийств вот уже очень долгое время.

– О них никто не знает. Они не похожи на убийства.

Доктор Вагнер приглаживает гриву своих волос.

– Как врач, могу вас заверить, что убийство очень трудно скрыть.

– А он очень умен, – говорю я.

В палату заглядывает Бернард, медбрат с добрыми глазами.

– Простите, что прерываю, – говорит он. – Хотел отдать Джулс кое-что.

Он показывает мне красную рамку с растрескавшимся стеклом. Один из осколков выпал совсем. За паутинкой трещин – фотография трех человек.

Моего отца. Матери. И Джейн.

Я схватила эту фотографию, когда бежала из Бартоломью. Единственное, чем я дорожу.

– Где вы ее нашли?

– Среди вашей одежды, – говорит Бернард. – Один из фельдшеров ее подобрал.

Но фотография – не единственное, что было у меня при себе. Должно быть кое-что еще.

– Где мой телефон? – спрашиваю я.

– Не было никакого телефона, – отвечает Бернард. – Только одежда и фотография.

– У меня в кармане лежал телефон.

– Простите. Если он там и был, его не нашли.

У меня в груди зарождается комочек беспокойства. Словно кусок теста. И оно поднимается. Разрастается. Переполняет меня.

Мой телефон у Ника.

Значит, он может удалить всю информацию. Хуже того, он может прочитать мои сообщения, увидеть, с кем я связывалась и что говорила.

Есть и другие.

Есть люди, которые знают то, что знаю я.

Включая, к моему ужасу, Хлою.

Я вспоминаю отправленные ей сообщения, которые могут подставить ее под удар.

Мне нужно отсюда уехать. Кажется, я в опасности.

Теперь мы поменялись местами. Теперь в опасности Хлоя. Не сумев добраться до меня, Ник переключится на Хлою. Может быть, он притворится мной, точно так же, как притворялся Ингрид. Заманит ее в ловушку. И одному богу известно, что он с ней сделает.

– Хлоя, – говорю я, – мне нужно предупредить Хлою.

Я пытаюсь выбраться из койки, но меня вновь пронзает боль. Настолько сильная, что я сгибаюсь пополам и задыхаюсь. Из-за проклятого фиксатора на шее я едва могу втянуть в себя воздух. Я срываю фиксатор и бросаю на пол.

– Милая, вам нельзя вставать, – говорит Бернард. – В вашем состоянии это опасно.