Райли Сейгер - Запри все двери [litres]

К статье прилагается фотография женщины за семьдесят в черном платье и с гордой, аристократической улыбкой. Под снимком мелким шрифтом указано ей имя.

Марджори Милтон.

Я снова нахожу дату, чтобы убедиться, что статья действительно была опубликована на прошлой неделе.

Все верно.

Это может значить лишь одно.

Марджори Милтон, из-за смерти которой в Бартоломью нашли работу как минимум двое временных жильцов, на самом деле жива.

Я смотрю на часы и вздыхаю.

Семь минут третьего.

Вот уже третий час я сижу на скамейке недалеко от Центрального парка. Я проголодалась, устала и хочу сходить в туалет. Но лучше уж сидеть здесь, чем вернуться в Бартоломью. Где угодно лучше, чем в Бартоломью.

За моей спиной раскинулся парк. А передо мной, через улицу – здание, где живет Марджори Милтон.

Я нашла ее адрес в интернете, как и все остальное, что я о ней знаю. Оказывается, в телефонном справочнике можно найти даже богачей.

Еще я выяснила следующее: друзья зовут ее Марджи. Она дочь нефтяного магната и вдова венчурного инвестора. Она вырастила двух сыновей, которые – вот так сюрприз – стали нефтяным магнатом и венчурным инвестором. У нее есть йоркширский терьер по кличке Принцесса Диана. Помимо организации благотворительных вечеров она также делает щедрые пожертвования детским больницам, организациям по защите животных и Нью-Йоркскому историческому обществу.

Однако важнее всего то, что Марджори Милтон живет и здравствует – с 1943 года и по сей день.

Кое-что из этого, включая адрес, я выяснила еще в стенах Бартоломью. Но большую часть информации я узнала, сидя на этой скамейке, коротая время за телефоном.

Я надеюсь, что рано или поздно Марджори выйдет на прогулку с Принцессой Дианой. Согласно статье трехлетней давности из «Вэнити Фэйр» это ее любимое занятие.

И, когда она выйдет, я спрошу ее, почему она переехала из Бартоломью, расположенного всего-то в десяти кварталах отсюда, и почему другие жильцы Бартоломью утверждают, что она скончалась.

Я то и дело проверяю телефон в надежде, что Хлоя или Дилан мне ответят, но тщетно. В конце концов, в половине третьего из дома выходит стройная женщина в коричневых брюках, сизой куртке и с йоркширским терьером на поводке.

Марджори.

Я узнаю ее по фотографиям.

Вскочив на ноги, я перебегаю улицу и подхожу к миссис Милтон, пока Принцесса Диана делает свои дела возле фигурно подстриженного дерева у соседнего дома. Приблизившись, я говорю:

– Прошу прощения.

Марджори оборачивается.

– Да?

– Вы ведь Марджори Милтон?

– Верно. – Принцесса Диана тянет ее за поводок, стремясь пометить следующее дерево. – Мы знакомы?

– Нет, но я живу в Бартоломью.

Марджори оглядывает меня с ног до головы, явно понимая, что я временный жилец, а не постоянный. Я так и не переоделась со вчерашнего дня, и это заметно. Я не приняла душ. Не накрасилась. Только наспех расчесала волосы и почистила зубы, прежде чем устроить засаду у ее двери.

– И почему это должно меня заботить? – спрашивает она.

– Потому что вы тоже там жили, – говорю я. – По крайней мере, так мне сказали.

– Вас ввели в заблуждение.

Она начинает отворачиваться, явно собираясь уйти, но тут я достаю из куртки свернутый номер «Нью-Йоркера». Указываю на ярлык.

– Вам не следовало оставлять свои журналы, если вы хотели, чтобы кто-то в это поверил.

Марджори Милтон смотрит на меня с недовольством.

– Кто вы такая? Что вам нужно?

– Я живу в квартире, которая принадлежала вам. Но мне сказали, что вы умерли, и я хотела бы узнать почему.

– Понятия не имею, – отвечает Марджори. – И эта квартира мне не принадлежала, я всего лишь ненадолго в ней останавливалась.

Она идет прочь, а собака бежит в паре шагов перед ней. Я иду следом – меня не устраивает то, что я услышала.

– Сколько вы там жили?

– Это не ваше дело.

– В Бартоломью пропадают временные жильцы, – говорю я. – В том числе девушка, которая жила в квартире 12А до меня. Если вам что-то об этом известно, вы должны мне сказать.

Марджори Милтон резко останавливается и поворачивается ко мне. Принцесса Диана бежит дальше, пока ее не останавливает натянувшийся поводок.

– Если вы сейчас же не оставите меня в покое, я буду вынуждена позвонить Лесли Эвелин, – говорит Марджори. – Поверьте мне, вам это не понравится. Да, я жила там, но мне больше нечего вам сказать.

– Несмотря на то, что пропадают люди? – спрашиваю я.

Она отводит взгляд, словно устыдившись. Тихо говорит:

– Не только вам приходится следовать правилам.

Потом она снова пускается в путь – Принцесса Диана тащит ее за собой.

– Постойте, – говорю я, – что еще за правила?

Я хватаю ее за рукав куртки, отчаянно желая узнать хоть что-то. Марджори отстраняется, но я по-прежнему сжимаю ее куртку. Рука Марджори выскальзывает из рукава, и куртка распахивается, обнажая белую блузку. К блузке приколота маленькая брошка.

Золотая.

В форме восьмерки.

Я выпускаю куртку из рук. Марджори натягивает рукав обратно и запахивает куртку. В последний момент я замечаю, что брошь изображает вовсе не восьмерку.

Это уроборос.

Прошло два часа, и вот я в главном читальном зале Нью-Йоркской публичной библиотеки. Это просторное, хорошо освещенное помещение. Сквозь полукруглые окна светят лучи солнца. Потолок расписан розовыми облачками. С него свисают люстры, освещающие длинные столы, расставленные аккуратными рядами.

Меня не покидает смутная тревога, пока я созерцаю стопку книг передо мной. Кажется, будто тьма накрывает меня с головой. Хотелось бы мне, чтобы в этом были виноваты сами книги. Старые, пыльные фолианты о символах и их значениях. Но на самом деле беспокойство не покидает меня с тех пор, как я увидела брошь Марджори Милтон.

Змей, кусающий собственный хвост.

Совсем как на картине в квартире Ника.

Я больше ничего не сказала Марджори. Брошь и ее возможный смысл лишили меня дара речи. Я просто ушла, оставив ее стоять на тротуаре со своей собакой. Я шагала все дальше и дальше, будто это могло помочь мне разобраться в происходящем.

Исчезновения, Ник, недолгое время, что миссис Милтон провела в Бартоломью… Все это как-то связано. Я уверена. Неразрывно связано, будто зловещий уроборос.

Поэтому я и пришла в библиотеку и, подойдя к стойке, попросила:

– Дайте мне все книги про символику, какие у вас есть.

Теперь передо мной лежит дюжина томов. Я надеюсь, что хотя бы один из них прольет свет на загадку уробороса. Если я пойму, что он означает, то, возможно, смогу разобраться, что происходит в Бартоломью.

Я беру верхнюю книгу и открываю алфавитный указатель, чтобы найти все, что относится к уроборосу. Потом проделываю то же самое с остальными, и вот на столе передо мной лежат двенадцать открытых книг. Целая галерея уробороса во всех его многочисленных воплощениях. Некоторые – простые наброски. Другие – затейливые гравюры с коронами, крыльями и символами, вписанными внутрь змеиного тела. Шестиконечные звезды. Греческие буквы. Слова на незнакомых мне языках. Такое многообразие меня ошеломляет.