Шалини Боланд - Соседский ребенок

– Сочувствую.

– Да, вот так. Я с этим ничего не могу поделать. К счастью, у меня есть моя модель из лего, чтобы снять стресс. Знаешь, это из-за проекта я так волновался по поводу стройки у соседей – вибрация от перфоратора привела к тому, что некоторые мои здания разрушились. Это очень печально.

Я киваю и, бормоча слова сочувствия, собираюсь идти к лестнице, но в последний раз окидываю взглядом стол с лего и причудливую куклу в кроватке. Именно в этот момент замечаю большое зеркало в дальнем конце помещения, а рядом с ним еще одну дверь, окрашенную в белый под цвет стен.

– А что там? – спрашиваю я, указывая на дверь. В моих ушах начинается странный звон.

– Бойлерная, – отвечает Мартин, и его лицо становится пустым. Помещение погружается во мрак, так как он выключает свет.

Я вскрикиваю и устремляюсь к выходу, одновременно сожалея о том, что у меня не хватило храбрости подойти к двери и попытаться открыть ее, чтобы проверить, правду говорит Мартин или нет. Но мои нервы этого не выдержали бы. Мне нужно поскорее выбраться из подвала, на свежий воздух, пока я не рухнула тут в обморок.

Я пробегаю мимо Мартина и вылетаю из помещения с лего, пытаясь остановить поднимающуюся панику и убеждая себя в том, что Мартин, вероятно, говорил правду. Он строит модель из лего – в этом ничего предосудительного нет. А та, другая, дверь – это всего лишь вход в бойлерную, как он и сказал. Хватит фантазировать на пустом месте. Надо держать в узде скачущие галопом мысли.

Бегу вверх по лестнице, прочь от соседа, прочь от тех домыслов, что проносятся у меня в голове. Понимаю, что мне нужно срочно привести в порядок свои мысли, потому что у меня, естественно, возникает новый вопрос: если в радионяне я слышала голос не Мартина и если он не имеет отношения к тому телефонному звонку с угрозами, тогда кто?

Наконец я в своем саду, слегка контуженная и немного отрезвленная. Мой слух воспринимает только пение птиц и шорох теплого ветерка. Кажется, что прошла вечность с тех пор, как я вломилась к Мартину, но на самом деле всего двадцать минут. У меня дрожат ноги, платье прилипло к вспотевшей спине. Надо бы зайти в дом, сесть в холодке и успокоиться. И все проанализировать. Я не могу быть полностью уверена в том, что Мартин говорил правду, утверждая, что дверь ведет в бойлерную. Он вполне мог соврать. А помещение с лего – это просто прикрытие для чего-то гадкого. Нет, хватит, надо прекращать. Опять взялась за старое – делаю дикие предположения, не имея никаких доказательств.

Я понимаю, что оставила заднюю дверь открытой, – очень неумно. Наверное, точно не в себе. Теперь, когда я выяснила, что Мартин не имеет отношения к тому, что творится вокруг, мне нужно соблюдать еще большую осторожность. Ведь злоумышленником может быть тот, кто звонил мне с угрозами. Некто, кто пытался похитить ребенка. Ведь в тот вечер я слышала в радионяне два голоса, так?

Быстро иду в дом, поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь, и тут у меня по спине пробегают мурашки.

Я не одна. В моем доме кто-то есть.

– Не пугайтесь.

Мужской голос. Судя по тону, человек испуган не меньше, чем я.

Я стою на месте лицом к двери и боюсь повернуться.

– Что вам надо? – с дрожью в голосе спрашиваю я.

– Все в порядке, мисс, это всего лишь я.

– Каллум? – Я поворачиваюсь и с облегчением выдыхаю, когда вижу парня у кухонного стола. Его руки подняты, как будто он капитулирует, взгляд встревоженный, как у щенка. – Ты напугал меня до смерти, – довольно резко говорю я. – Что ты здесь делаешь? Ты же знаешь, что нельзя заходить в чужие дома. – Я понимаю, насколько иронично это звучит, если вспомнить о моих недавних действиях, но Каллум-то этого не знает.

– Извините, – говорит он, опуская руки. – Не хотел пугать вас.

– Итак? – спрашиваю. – Как ты объяснишь свое появление здесь? Только не рассказывай, будто ты ищешь свой футбольный мяч.

– Нет, я был в поле, за домом, рассчитывал увидеть Ханну – она не отвечает на мои эсэмэски – и увидел, что у вас задняя дверь открыта…

– И решил, что можно войти? – Мне нужно, чтобы Каллум ушел. Я еще не пришла в себя после общения с Мартином.

– Нет, – отвечает он. – Я сначала позвонил. Но никто не пришел, и я решил проверить, все ли у вас в порядке.

– И что же дало тебе право зайти в дом? – самый серьезным учительским тоном спрашиваю я.

Он переминается с ноги на ногу.

– Я волновался, мисс.

– Волновался?

– Слышал о том, что было на вечеринке с барбекю.

Чувствую, как у меня начинают гореть щеки. Легкий ветерок из сада раздувает мой сарафан. Прижимаю юбку и убираю прядь волос с лица.

– Я знаю, что сегодня утром ваш муж увез вашу дочь.

У меня учащается сердцебиение.

– Каллум, ты шпионишь за мной?

Теперь настает его очередь краснеть.

– Нет. Просто слышал об этом. Ну, вы сами знаете, люди болтают. Хотел сказать, что очень сочувствую вам.

– Ты вломился сюда не для того, чтобы выразить мне свое сочувствие. – У меня в голове уже тысячи причин, почему он оказался здесь, но ни одна из них не выглядит логичной.

– Да не вламывался я! – Он выпячивает подбородок. – Вы не пришли на звонок, я волновался. Я знал, что ваш муж уехал, и подумал, а вдруг вы… – Он замолкает.

– Что? Наложила на себя руки? Все, Каллум, хватит, надо было придумать что-нибудь поумнее.

– Но это так, мисс. Я действительно волновался. В школе вы были моей любимой учительницей. Я всегда знал, что вы не напьетесь на вечеринке и не уроните своего ребенка. Дело в том… Я знаю кое-что.

– Что? Что ты знаешь? – Выражение на его лице пугает меня. Ему явно неуютно, как будто он знает нечто плохое. Нечто такое, что мне не хотелось бы услышать. В саду шелестят деревья и кусты. В отдалении лает собака.

– Для начала, вашему мужу не следовало бы увозить вашу малышку, – хмурясь, говорит Каллум. – Вам надо бы забрать ее у него.

– Все не так, как ты думаешь, – говорю я, недоумевая, почему обсуждаю свою личную жизнь с восемнадцатилетним парнем. – В последнее время я не в себе, – продолжаю я. – Доминик отвез Дейзи к своим родителям, чтобы дать мне передохнуть. А теперь я бы хотела, чтобы ты ушел. Искренне благодарна тебе за заботу, – добавляю я.

– А вы не хотите услышать то, что я собираюсь вам рассказать? – спрашивает он.

Не знаю, хочу ли. Но его что-то гнетет, и он хочет выговориться.

– Тогда рассказывай. Только быстро. Я неважно себя чувствую. – Вчерашние события все еще дают о себе знать. Мне очень нужно прилечь.

Каллум вскидывает голову.

– Мне известно кое-что насчет вашего мужа.

Я холодею. Подхожу к кухонному столу, выдвигаю стул, сажусь, а потом кладу ногу на ногу и скрещиваю руки на груди.