Влада Ольховская - Последний выход Матадора

Но узнать имел право только он. Анна специально выбрала момент, когда в доме больше никого не было: Мира уже осмотрела ее и уехала, Дима и не собирался заезжать, Ярик возится с тем парнишкой, который спас Леона. Так что свидетелей не будет…

Леон вошел и прикрыл за собой дверь.

— Как ты и ожидала, мелкий этот, Никита, сразу рванул в полицию, — указал он.

— Но облом?

— Естественно, облом.

— Хорошо. Мне жаль, что пришлось использовать Никиту, но скоро ты поймешь, почему я это сделала.

— Уж хотелось бы! Ты даже не сказала мне, с чего мы вдруг его отпустили. Держали, держали — и отпустили!

— Вот поэтому.

Анна развернула к нему ноутбук, стоящий на мобильной подставке возле ее кровати, и запустила видео. На экране появился прекрасно знакомый Леону мужчина — смуглый, черноволосый и кареглазый. Он сидел в кабинете, обставленном дорогой деревянной мебелью, и смотрел прямо в камеру. Его лицо было спокойным, а голос — серьезным. Не возникало ощущения, что все это постановка или что его заставляют говорить.

— Меня зовут Вадим Смоленский, под таким именем я известен сегодня в России. Но это не единственное мое имя и не единственная личность. Я — преступник, и я был им много лет. Сегодня я расскажу все, что вам обо мне неизвестно.

И он сдержал свое слово — это была настоящая исповедь. Юпитер детально, год за годом, день за днем, перечислял худшие поступки своей жизни. Одного лишь этого было достаточно, чтобы обеспечить ему серьезные неприятности.

Но если бы речь шла об одной только исповеди, он еще смог бы выкрутиться. Поэтому Анна заставила его переслать ей копии документов, подтверждающих его преступления. Она могла нанести серьезный удар — и даже разрушить его бизнес-империю.

Правда, делать этого она не собиралась, она получила то, что хотела: гарантию ненападения. Не такую существенную, как похищенный Никита Давыдов, конечно, но куда менее хлопотную в хранении.

Раньше такой гарантией служило доверие. Но теперь глухая боль в ее животе напоминала, что слову Юпитера лучше не верить. Да он и сам знает, как подставился! И знает: если с Анной что-то случится, его обвинят в первую очередь. Она надеялась, что этого будет достаточно для мира между ними. Она только того и хотела — чтобы он держался подальше, чтобы ей не пришлось постоянно оборачиваться и шарахаться от каждой тени.

Вести с ним переговоры было нелегко. Когда выяснилось, что она организовала похищение Никиты, Юпитер, естественно, был в ярости. Он рвался встретиться и поговорить с ней, но она не позволила. Раз он не ввалился в ее загородный дом, значит, не сумел вычислить, где она, все прошло по плану.

Анна была с ним немногословной. Она просто отсылала ему инструкции и не собиралась изливать душу. Она не обсуждала то, что произошло у дороги, ей было горько вспоминать это. У нее сейчас был единственный в мире рычаг давления на Юпитера, и она собиралась использовать его по полной.

Она получила, что хотела — компромат на него. В качестве моральной компенсации она потребовала у Юпитера собрать доказательства против Арсения Гончарова. Ведь это из-за него она не смогла нормально заниматься расследованием того дела! Но больше Анна такого не планировала. Раз уж мосты сожжены, нужно забыть, что Юпитер вообще существует.

И вот теперь у нее было все, о чем она просила — и Никита вернулся на свободу.

Запись была длинной, почти полтора часа, но Леон просмотрел ее всю. Он, бывший полицейский, прекрасно понимал, какую ценность представляют собой признания Юпитера. Ему наверняка хотелось использовать их прямо сейчас! Но Анна, конечно, не позволила бы ему. Она слишком хорошо знала Юпитера: он сумеет вывернуться даже теперь и будет мстить. Так что компромат на него был ценен именно как последнее решение.

Никаких личных данных Юпитер не сообщил, он говорил только о преступлениях. Когда запись закончилась, Леон внимательно посмотрел на Анну.

— Он конкретно так подставился под удар.

— Да.

— И все это — из-за мальчишки, который ему никто?

— Я не говорила, что Никита ему — никто. Я только сказала, что они не родственники и Никита ничего о нем не знает.

— Так объясни мне!

— Я обещала, я помню… И я сделаю. Но сначала кое-что спрошу: тебе известно, кто такой Луис Гаравито?

— Понятия не имею, — смутился Леон. — При чем здесь он? Он как-то связан с Юпитером?

— Нисколько. Луис Гаравито — это колумбийский маньяк. Он насиловал, пытал и убивал детей и подростков, всего у него на счету сто тридцать восемь доказанных жертв.

— Аня, ты понимаешь, что мне сейчас не до лекций в стиле «Эти занимательные преступники»? Я должен знать, что тебя связывает с кровавым ублюдком по имени Юпитер!

— Я и не собиралась пересказывать тебе всю историю Гаравито, но имя это запомни. Что же до Юпитера, то — да, сегодня он чудовище. Но он не всегда был таким. Знаешь, что я поняла? Иногда самое худшее, что есть в мире, появляется из самого лучшего. Если красоту схватить, растоптать, унизить, уничтожить, то на ее месте вполне способно взойти нечто темное и по-настоящему чудовищное. Вот это, на мой взгляд, и произошло с Юпитером.

Леон наконец сообразил, что на этот раз она не намерена уходить от ответа. Он кивнул ей и устроился рядом с ее кроватью.

— Юпитер и сейчас, объективно, привлекателен, — продолжила Анна. — А в детстве он и вовсе был красивым, как девочка: огромные глаза, эльфийские черты лица, длинные черные волосы, так уж его мамочке нравилось. Он был еще и очень добрым ребенком, доверчивым, выращенным в любви и потому открытым всему миру. Однажды это обернулось против него. Я не буду говорить тебе, как по-настоящему звали другого участника этой истории. Как ни странно, это был достаточно высокопоставленный, уважаемый человек. Назовем его Луис — тебе понятно, почему?

— Я уже начинаю догадываться… Проклятье…

— Думаю, мыслишь ты в верном направлении. Наш Луис очень любил маленьких мальчиков. Но не так, как в принципе нужно любить малышей, а по-своему, совсем не платонической любовью. Однажды на улице он увидел шестилетнего мальчика, доверчивого и очень красивого. Через несколько дней он похитил его.

Человек, выбравший своей жертвой ребенка, был по-настоящему влиятелен. Он увез маленького мальчика в загородный дом, изолировал ото всех, остался с ним наедине. Если бы это был типичный маньяк-педофил, то вскоре изуродованный труп ребенка нашли бы у какой-нибудь дороги.

Но Луис был куда более осторожным — и куда более жестоким. Он делал все, чтобы не травмировать мальчика физически. Раздевал и лапал — да, но не насиловал. Зато он сразу занялся сильнейшим психологическим давлением, которое проводил очень грамотно.