Давид Лагеркранц - Девушка, которая должна умереть

– То есть это ради нее он приходил по ночам?

– Каждый раз он уводил ее в гостиную. Я думала, они вместе замышляют недоброе против мамы. Иногда, правда, случалось нечто такое, что в то время не укладывалось у меня в голове. Они вместе уезжали куда-то на машине.

– Они стали любовниками.

– Он насиловал ее.

– В любом случае твоей вины здесь нет.

Лисбет подавила подступивший к горлу крик.

– Я всего лишь ответила на твой вопрос, – сказала она. – Тогда, на Тверском бульваре, я вдруг поняла, что ни я, ни мама не сделали ничего, чтобы ее спасти. И это меня остановило.

Микаэль молчал, будто пытался осмыслить то, что услышал. Потом положил на плечо Лисбет руку, которую она тут же сбросила и отвернулась к окну.

– Знаешь, что я обо всем этом думаю? – спросил Блумквист.

Она не отвечала.

– Просто мне кажется, что ты не тот человек, который запросто расстреливает людей на улице.

– Ерунда.

– Мне всегда так казалось, Лисбет.

Саландер взяла круассан с подноса и пробормотала, скорее обращаясь к самой себе, чем к Микаэлю:

– Но теперь я должна убить ее. Иначе все мы погибнем.

27 августа

Ян Бублански прихватил с собой бутылку «Грантс» двенадцатилетней выдержки, которая вот уже несколько лет стояла нетронутая у него дома. Разумеется, он пошел против собственных принципов, но чего не сделаешь, когда ценный свидетель просит виски. Со вчерашнего дня все мысли Бублански занимал погибший Нима Рита, а этот человек, похоже, был последний, кто видел шерпу живым. Поэтому комиссар решил ни на что не скупиться.

Он отыскал желтый дом по Клокарледен, в Ханнинге. За годы работы в полиции комиссару приходилось бывать и не в таких трущобах. В квартире стоял затхлый запах, повсюду валялись бутылки, переполненные пепельницы и тарелки с засохщими остатками пищи. При этом сам свидетель был по-своему элегантен. Он встретил комиссара в белой рубашке и богемном берете.

– Господин Йервинен…

– Комиссар…

– Годится?

Бублански вытащил из кармана бутылку, и они с Йервиненом расположились на голубых деревянных стульях на кухне.

– Итак, – начал Бублански, – тот, кого мы с некоторых пор знаем под именем Нимы Риты, встретился вам в ночь на восьмое августа…

– Именно так, – подтвердил Йервинен. – Это была сумасшедшая ночь… Собственно, я ожидал увидеть того, кто обычно продает спиртное у ворот Нурра-Банторгет, но вместо него появился этот бродяга. Сразу было видно, что он не в себе, поэтому мне, конечно, вообще не стоило с ним заговаривать. Но я по натуре человек общительный, поэтому поинтерсовался у него, что и как… И тут он раскипятился.

– На каком языке он с вами говорил?

– По-английски и по-шведски.

– Он знал шведский?

– Как вам сказать… Несколько слов, во всяком случае. Понять его было невозможно. Он кричал, что поднимался за облака, что разговаривал с богами, с мертвыми…

– Он упоминал Эверест?

– Вполне возможно… Признаюсь, я не слишком внимательно его слушал.

– То есть ничего конкретного из того, что он говорил, вы вспомнить не можете?

– Он хвастал, будто спас много людей. «I saved many lives» [31] «Я спас много жизней» ( англ. ). – вот его слова… При этом все показывал свои руки…

– Он не вспоминал министра Форселля?

Хейкки Йервинен удивленно посмотрел на комиссара и плеснул себе виски.

– Странно от вас такое слышать, – заметил он, одним глотком осушив рюмку.

– Почему странно?

– Потому что он действительно что-то лепетал о Форселле. Хотя…

– Что именно он лепетал?

– Что был знаком с ним, если я правильно его понял. Он кричал, что знал многих известных людей, и мне в это, конечно, слабо верилось… У меня сразу разболелась голова от его болтовни, и я вспылил. Конечно, я тоже повел себя неправильно…

– Каким же образом вы себя повели?

– Ну… я не имел в виду ничего расистского, хотя, конечно, это было не слишком умно с моей стороны…

– Так что вы все-таки ему такого сказали?

– Что он «чертов китаец»… Да, именно так я его и обозвал. И тогда он набросился на меня и ударил…

– Могу себе представить. – Бублански вздохнул.

– Кровь так и хлынула, – продолжал Йервинен. – До сих пор… вот, смотрите…

Он показал на свою губу, на которой и в самом деле виднелась запекшаяся рана. С другой стороны, Йервинен был весь покрыт синяками и шрамами, так что царапина на губе не слишком впечатлила Бублански.

– Что было потом? – спросил комиссар.

– Ему страшно повезло, – оживился Йервинен, – если, конечно, такое можно сказать о человеке, которого на следующее утро нашли мертвым. Тем не менее… он столкнулся с ним почти сразу, на Васагатан…

– С кем? – не понял комиссар.

– С продавцом спиртного.

– С продавцом спиртного? – Бублански перегнулся через стол. – И что вы можете сказать об этом парне?

– О продавце?

– Да.

– Ничего, кроме того, что он был худой, черноволосый и рослый. Одет в черную куртку и джинсы, на голове кепка… А вот лица его я не видел.

– По-вашему, он был похож на преступника?

– Не думаю. Передвигался он как-то…

– Как?

– Легко как-то, ловко…

– То есть как спортсмен?

– Возможно.

Некоторое время Бублански молча смотрел на Йервинена и думал о том, что человек, который умеет даже в таком глубоком падении сохранять стиль, безусловно, заслуживает уважения.

– Вы видели, куда он ушел? – спросил комиссар.

– В сторону метро «Сентрален». Я подумывал увязаться за ним, но мне его было не догнать.

– То есть он появился не ради торговли спиртным, а всего лишь для того, чтобы отдать бутылку Ниме Рите, – сделал вывод Бублански.

– Уж не намекает ли господин комиссар на…

– Я ни на что не намекаю. Но Нима Рита умер от отравления, и, с учетом состояния его печени, не исключено, что яд был подмешан именно в алкоголь. Поэтому вас не должно удивлять, что меня так интересует тот парень.

Хейкки Йервинен осушил очередную рюмку.

– В таком случае, я должен сказать вам еще кое-что.

– Что же?

– Этот ваш Нима, или как там его… говорил, что его пытались отравить и раньше.

– Правда? И как же?

– Ну… как я уже сказал, понять его было трудно… Он все время кричал, и ругался, и хвалился, что знаком со всеми знаменитыми людьми, но… у меня сложилось такое впечатление, будто его от чего-то лечили, и он отказывался принимать лекарства. « They tried to poison me , – кричал он, – but I ran… I climbed a mountain down to the lake » … [32] Они пытались отравить меня, но я убежал… Я спустился с горы к озеру ( англ. ). Да, кажется, что-то в этом роде. Как будто он убежал от каких-то врачей.

– С горы к озеру?

– Да, как будто так.

– Могло ли это значить, что он лежал в больнице в Швеции или где-то за границей? – спросил Бублански.