Давид Лагеркранц - Девушка, которая должна умереть

– Неплохо было бы для начала поговорить и с Ребекой Форселль.

– С этим все так же глухо, – покачала головой Соня. – Правда, есть еще одна женщина, которая знала и Ниму, и Клару.

– Кто такая?

Соня рассказала.

Прогуливаясь по Гётгатан, Катрин Линдос безуспешно пыталась дозвониться до Микаэля. Она возмущалась и спрашивала себя, зачем он, собственно, ей понадобился? Дел и без Блумквиста было невпроворот. Катрин только что закончила запись радиодиспута с министром культуры Алисой Франкель и профессором журналистики Юргеном Вригстадом о травле Юханнеса Форселля в СМИ, но от этого ей не стало легче. Она вышла из равновесия, как это бывало с ней всегда после записи на радио.

Чаще всего в таких случаях Катрин не давала покоя какая-нибудь брошенная ею реплика или чей-нибудь вопрос. На этот раз ее мучили сомнения, не выглядела ли она чересчур жесткой, односторонне-пристрастной, как СМИ, которые сама критиковала. Хотя Катрин всегда умела взглянуть на себя со стороны, и на этот раз тема диспута сильно ее задела. Возможно, рассуждая о Форселле, Катрин имела в виду прежде всего себя.

Она знала, что ложь имеет обыкновение усугубляться и множиться, обрастая самыми немыслимыми вариациями. Катрин никогда не думала лишить себя жизни, но в последнее время все чаще чувствовала, как уходит из-под ног почва. В день записи она пробудилась на рассвете, как от кошмарного сна. Словно темная тень из прошлого встала вдруг за ее спиной.

Так или иначе, она сумела с этим справиться. Гётгатан была как никогда многолюдна. Перед Катрин на тротуаре появилась группа малышей детсадовского возраста с воздушными шариками. Линдос свернула на Бондегатан и стала пробираться к Нюторгет, где наконец перевела дух.

Нюторгет была одной из самых фешенебельных площадей в Сёдере, притом что само слово «фешенебельный» происходило из лексикона СМИ и воспринималось многими едва ли не как ругательство. Тем не менее Катрин чувствовала здесь себя вполне комфортно и каждый раз возвращалась сюда, будто к себе домой. Она подошла к самому краю, это так. Но с тех пор как ее программа на радио приобрела такой успех – а на сегодняшний день это была самая известная площадка для диспутов в Швеции, – Катрин стала чувствовать себя намного увереннее. Во всяком случае, имела возможность в любой момент развязаться со всем этим и переехать куда-нибудь в пригород. А о том, что успех недолговечен, Катрин помнила всегда.

Она убыстрила шаг. Неужели за ней и в самом деле кто-то шел? «Все это глупости, – подумала Катрин. – Призраки прошлого». Тем не менее ей захотелось домой, и как можно скорей. Просто закрыть за собой дверь и погрузиться в мир какой-нибудь романтической комедии или чего-нибудь другого, что не имело бы прямого отношения к ее собственной жизни.

Микаэль сидел на балконе дома в Эстермальме и беседовал с женщиной, на которую ему указала Соня Мудиг. Утро журналист провел в библиотеке, где перечитал все, что нашел о событиях на Эвересте. Кое-что как будто начинало проясняться. Во всяком случае, теперь Блумквист лучше понимал, чего ему недостает.

Именно поэтому он и явился сюда, на Юнгфругатан. В свои тридцать девять лет Элин Фельке выглядела элегантно, хотя, возможно, слишком строго. У нее были правильные черты и спортивная фигура. Но в 2008 году, будучи еще Мальмгорд, а не Фельке, Элин принимала участие в экспедиции на Эверест американца Грега Долсона. Тогда она была известной звездой в мире фитнеса и вела колонку вопросов-ответов в «Афтонбладет».

Группа Долсона начала восхождение к вершине в тот же день, что и Виктор Гранкин, а именно тринадцатого мая. В период акклиматизации обе команды жили бок о бок, каждая своим лагерем. Элин навещала земляков Форселля и Сванте Линдберга и была дружна с Кларой Энгельман.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – начал Микаэль.

– Не за что, – отозвалась Элин. – Но вы должны понять, что я порядком устала от этой темы. Так или иначе, я рассказывала об этом не меньше двухсот раз.

– Ого! – воскликнул Блумквист. – Звучит так, будто вы хорошо заработали на этом.

– Был финансовый кризис, если вы помните. Поэтому вышло не так много, как ожидалось.

– Мне жаль, но давайте перейдем к Кларе Энгельман. Мне известно, что она и Виктор состояли в любовной связи, поэтому вам нет необходимости смущаться по этому поводу.

– Вы будете меня цитировать?

– Нет, если вы того не захотите. Мне важно всего лишь установить истину.

– Хорошо. Да, они были любовниками, но тщательно скрывали это. Даже в лагере об их отношениях знали немногие.

– Но вы знали.

– Клара рассказала, – Элин кивнула.

– Вас не удивляет, что Клара Энгельман примкнула к экспедиции Виктора Гранкина? Разве не было бы логичней, с ее деньгами и связями, предпочесть ему американца – я имею в виду Долсона, не в пример более авторитетного?

– Гранкин тоже пользовался популярностью у толстосумов, – ответила Элин. – К тому же, они со Станом Энгельманом знали друг друга. Их связывали какие-то дела, это точно.

– И это не помешало Гранкину соблазнить жену Энгельмана.

– Полагаю, это стало неожиданностью для самого Гранкина.

– В интервью вы говорили, что Клара выглядела несчастной первое время пребывания в лагере.

– Я разглядела это не сразу. Поначалу я не видела в ней ничего, кроме упрямства, но потом поняла, что авантюра с Эверестом была для нее чем-то вроде освобождения. Клара надеялась, что восхождение придаст ей мужества для развода. Однажды вечером, когда мы пили вино у нее в палатке, Клара призналась, что наняла адвоката.

– Черлза Местертона, если не ошибаюсь?

– Да, кажется, так его звали. Кроме того, она связалась с издательством и собиралась писать не только о восхождении, но и о Стане, его связях с проститутками и прочем.

– То есть Стан Энгельман мог почувствовать угрозу с ее стороны?

– С трудом себе такое представляю.

– Почему?

– Потому что на каждого адвоката Клары он мог выставить своих двадцать. «Он раздавит меня в лепешку» – так она сама говорила.

– Но потом что-то произошло?

– Да, потом в игру вступил наш герой и всеобщий любимец.

– Виктор Гранкин?

– Именно.

– Как он это сделал?

– Точно сказать не могу, но Виктор умел вскружить голову. Он излучал невозмутимое спокойствие при любых обстоятельствах. Нам было достаточно посмотреть на него, чтобы поверить, что все образуется. В нем чувствовалось что-то добродушно-медвежье, а смех прогонял любые страхи. Помню, я завидовала его группе, потому что тоже хотела бы иметь такого проводника.

– И Клара в него влюбилась?

– По уши.

– Почему, как вы думаете?

– Позже я задавалась вопросом, не было ли это связано со Станом? С таким союзником, как Виктор, Клара имела все шансы выиграть битву с мужем. Не удивлюсь, если она так думала, по крайней мере. Потому что Виктор… он улыбался бы даже стоя под градом пуль.