Давид Лагеркранц - Девушка, которая должна умереть

– Но потом что-то изменилось.

– Да.

– Рассказывайте.

– Даже Виктор стал проявлять признаки нервозности, и это вывело группу из равновесия. Представьте, что стало бы с пассажирами, если б стюардесса впала в истерику во время полета?

– Что же случилось, как вы думаете?

– Не знаю, но, как мне кажется, Виктор испугался собственной смелости. Возможно, он осознал, что с Энгельманом шутки плохи, и, честно говоря…

– Да?

– Здесь я его прекрасно понимаю. Все мы когда-то были молоды и верили, что романтикам принадлежит мир. Но позже, вспоминая события на Эвересте, я думала не столько о Викторе, Кларе и Стане, сколько об остальных. И о том, насколько безответственно было со стороны Виктора выделять кого-то из группы. Как руководитель экспедиции, он был обязан заниматься всеми одинаково. То, что он сосредоточился на Кларе, можно назвать предательством. Он любой ценой хотел протащить ее на вершину, поэтому все так плохо и кончилось.

– Ему следовало спустить ее вниз.

– Безусловно, но он медлил. И не только из-за красивых снимков и статей в глянцевых журналах. Он хотел обелить Клару после всей той грязи, которую на нее вылили. Показать всему миру, на что она способна.

– Говорят, Гранкин был сам не свой накануне восхождения из четвертого лагеря?

– Я тоже об этом слышала. Возможно, он просто устал. Он ведь из последних сил держал группу.

– Как он относился к Ниме Рите?

– Виктор? С большим уважением.

– А Клара?

– Как вам сказать… Они были… с разных планет.

– Она насмехалась над ним? Презирала?

– Нима ведь был страшно суеверен.

– И что, она подтрунивала над ним?

– Возможно, но до этого Ниме уж точно не было никакого дела. Он был сосредоточен на своей работе. Нет, их отношения испортило другое.

– Что же?

– У Нимы была жена…

– Луна?

– Именно, Луна. И она была для Нимы всем. Ему можно было говорить что угодно и держать за кого угодно – пока дело не касалось жены, ему было все равно. Но стоило Ниме услышать худое слово в адрес Луны – и он сразу мрачнел. Однажды Луна появилась в лагере со свежим хлебом, сыром, манго и личи. Все это она разносила в красивой плетеной корзинке и делила между всеми, и все улыбались и благодарили. Но возле Клариной палатки Луна не то поскользнулась на кошках, не то споткнулась об одну из многочисленных сумок Клары, которые та неизвестно зачем потащила за собой наверх… Так или иначе, Луна упала на гравий, ободрала руки, и все, что было в корзинке, рассыпалось. Не бог весть какая трагедия, но Клара оказалась рядом. И, вместо того чтобы помочь, она пробурчала только: «Надо смотреть под ноги». Видели бы вы Ниму в этот момент! Я испугалась, что он не выдержит, вспылит… Хорошо, что подоспел Юханнес Форселль, помог Луне подняться на ноги и собрал ее хлеб и фрукты.

– То есть это Форселль разрядил тогда обстановку?

– Он умел делать это, как никто другой. Вы встречались с ним?.. Ну, я имею в виду, до того, как началась эта кампания в прессе.

– Я брал у Форселля интервью сразу после того, как он стал министром обороны.

– Тогда вам, наверное, будет трудно это представить. В те времена все его любили. Юханнес был как порыв свежего ветра – в любой компании, при любых обстоятельствах. И с Нимой у него сложились особенно теплые отношения, здесь вы правы. «Let me bow for the mountain legend» [34] Позволь мне склониться перед легендой гор ( англ. ). – так он ему говорил. И еще – «What a wife you have! What a beautiful woman…» [35] Что за жена у тебя… Что за очаровательная женщина ( англ. ). – и Нима таял.

– Он отблагодарил его за это?

– Что вы имеете в виду?

Микаэль подыскивал подходящую формулировку. Он не хотел, чтобы это прозвучало как беспочвенное обвинение.

– Я только подумал, не мог ли Нима оказать в горах предпочтение Форселлю перед Кларой Энгельман?

Элин посмотрела на него с недоумением.

– Вы вообще представляете себе, как все происходило? – сказала она. – Нима остался с Кларой и Виктором, а Юханнес и Сванте отправились к вершине одни.

– Это я знаю. Но потом, что случилось потом?.. Клара была обречена, так везде пишут. Но что это значит? Где она на самом деле вдруг оказалась?

И тут лицо Элин вспыхнуло:

– В аду, – прошипела она. – Я так устала от всего этого… От всех идиотов, которые видели горы только на картинке, но почему-то лучше всех обо всем знают… И вот что я вам скажу. – Элин как будто вдруг нашла нужные слова. – Вы вообще имеете представление о том, каково там, наверху? Какими усилиями там дается каждый шаг, каждое движение… В лучшем случае, у вас есть силы позаботиться о себе. Не отстать, не задерживать группу. И никто, будь то сам Нима Рита, – никто не может спустить вниз человека, который лежит в снегу с лицом, покрытым ледяной коркой, на высоте восемь тясяч метров. А Клара лежала именно так. Я собственными глазами видела ее, когда мы возвращались обратно. Вы ведь читали об этом? Они с Виктором лежали в обнимку, в снегу.

– Да, я читал.

– Это конец, понимаете? Никакая сила на Земле не могла вернуть Клару к жизни. Она была мертва.

– Я всего лишь пытаюсь собрать кусочки пазла… – оправдывался Микаэль.

– А я не верю ни единому вашему слову, – продолжала Элин. – Вы хотите очернить Форселля, как и все остальные.

Блумквисту захотелось закричать, что это не так, но он сдержался.

– Прошу прощения, – начал он вместо этого. – Просто мне показалось…

– Что вам показалось?

– Что в этой истории кое-что не стыкуется.

– Что именно?

– Мне не понравилось то, что говорит обо всем этом Сванте Линдберг. Такое впечатление, будто он чего-то недоговаривает.

Элин успокоилась и взглянула на двор внизу.

– Вот это как раз мне хорошо понятно, – согласилась она.

– Почему вам это понятно?

– Потому что Сванте был самой большой загадкой в лагере.

27 августа

Катрин Линдос сидела на диване, поджав ноги, рядом со своей кошкой и с мобильником в руке. Она была зла. Весь день безуспешно пыталась дозониться до Блумквиста – и в итоге не получила в ответ ничего, кроме этого дурацкого шифрованного сообщения:

« Полагаю, нищий с Мариаторгет назвал тебя “мэм-сахиб”, как и Клару Энгельман. Вспомни, что он еще тебе говорил. Каждое слово на вес золота ».

«Мэмсахиб» – ну конечно… Уважительное обращение к белой женщине в колониальной Индии. Но кто такая эта Клара Энгельман? И главное – ни единого человеческого слова. Ни даже формального вежливого вопроса, вроде «как живешь?». Ничего похожего на то, что писала ему сама Катрин в минуты тоски и одиночества. Неужели Микаэль совсем по ней не скучает?

Мысленно отправив к черту и Блумквиста, и нищего, и Клару, Катрин пошла на кухню поискать чего-нибудь съестного. Но голода она не чувствовала. Хлопнула дверцей холодильника, взяла яблоко из вазочки на столе – и тут ее осенило. Клара Энгельман, ну конечно… Эта гламурная кукла. Катрин набрала ее имя в «Гугле» – и тут же вспомнила всю историю.