Себастьян Фитцек - Инквизитор

– Одной воды все равно недостаточно. Она не может пить сама, ей нужна капельница, – заявила Ясмин.

– Звучит разумно, – кивнул Том. – Лучше всего физраствор.

– Я не знаю. – Бахман озабоченно массировал свой лысый затылок. – Это действительно необходимо?

– Без понятия. Сложно сказать, пока мы не знаем, что с ней сделал Брук. – Каспар потрогал лоб Софии. – Физиологический раствор в любом случае не повредит. Даже если у нее токсический шок, она срочно нуждается в кортизоне.

– Нет, думаю, нам лучше не рисковать. – Бахман нервно потер глаза под очками. – Давайте пока останемся здесь и подождем.

– Какая чушь, – громко заявил Шадек. – Я не собираюсь прятаться, как трусливый пидор.

Каспар уловил, что консьерж едва заметно вздрогнул, словно это грубое ругательство оскорбило лично его. Вполне возможно, что так и было.

Очки, попытки изысканно выражаться, подсознательные намеки на свой проблематичный брак – все это указывало на человека, который не в ладу с собой. Который, возможно, сам себя обманывает.

Шадек сделал шаг в сторону Бахмана.

– Слушай внимательно, я расскажу тебе, чему научился у своего отца. Он был профессиональным боксером.

– Догадываюсь, что сейчас последует.

– Подожди. Мой отец не проиграл ни одного боя, знаешь, почему?

– Нет, но вы считаете, сейчас подходящий момент для историй?

– Потому что он всегда выбирал более слабых противников. – Шадек проигнорировал встречный вопрос. – Чаще всего он дрался с моей матерью. – Том улыбнулся, как рассказчик, который хочет заинтриговать еще больше. – Однажды, когда мне было двенадцать, он перебрал. Ему показалось, что картофельное пюре недосоленное. Он перегнулся через кухонный стол и устроил армрестлинг с маминой головой. Хрясь. – Шадек сделал соответствующее движение рукой. – Я думал, мать больше не сможет поднять голову, так громко хрустнула ее шея. Пюре брызнуло по всей кухне. Я стоял в двух метрах у мойки, но даже у меня в волосах оказались желтые ошметки. – Ироническая ухмылка Шадека исчезла. – Но затем мама подняла глаза. Кровь лилась у нее из носа прямо в пюре. Я не знаю, что разбилось сильнее. Тарелка или ее челюсть. Мой отец лишь рассмеялся и сказал, что сейчас она переусердствовала. Сейчас пюре и правда пересолено. Затем мне снова пришлось искать в телефонной книге номер больницы, в которой мы еще не были. – Шадек оглядел присутствующих. – Ну, вы знаете, из-за идиотских вопросов, которые задают, если замужнюю женщину два раза подряд привозят после несчастного случая.

– О’кей, это действительно ужасно, – вставил Бахман. – Но какое отношение имеет к нашей ситуации?

– В тот вечер я поклялся себе, что больше никогда не буду бездействовать. Конечно, мы были еще детьми. Но с матерью нас было четверо. А он один. Понимаете?

– И что вы сделали? – тихо спросила Сибилла.

– У каждого есть свои темные тайны, – ехидно улыбнулся Шадек, бросив взгляд на Каспара.

– Интересная история, – сказал Бахман. – Но нам лучше подождать до завтра…

Неожиданно все взволнованно посмотрели на потолок, и консьерж осекся.

– …Пока утренняя смена… Черт, что это?

Сейчас и Каспар это услышал. Дребезжание доносилось из маленького пластмассового ящичка на потолке, который Каспар до этого принимал за детектор дыма. Из-за посторонних металлических шумов булькающее шипение было еще более непонятным, чем жалобные стоны, издаваемые Софией. Казалось, что кто-то имитирует закипающую кофеварку.

– Откуда это? – спросил Шадек.

– Из больничного радио. В каждом общем зале у нас есть громкоговоритель.

– Господи, значит, это он?.. – всплеснула руками повариха, и Каспар машинально кивнул. Конечно, это был он. Его голосовые связки были повреждены. Так должен был звучать тот, кто разрезал себе голосовые связки ножом.

– С нами говорит Инквизитор! – воскликнула Ясмин.

– Пссст, заткнитесь уже! – Шадек сердито замахал рукой, забрался на один из стульев и наклонил голову набок. – Там еще что-то, – наконец сказал он и оглядел всех сверху. – На заднем плане.

«Проклятье. Теперь и я это слышу», – подумал Каспар и почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Сейчас он понял, кого забыл в этой суматохе. Чей жалобный скулеж все отчетливее доносился из громкоговорителя.

До этого, когда он сидел рядом, Каспар его не узнал. Теперь, когда его лай звучал немного искаженно и издалека, Каспар был уверен. Однажды он уже слышал эти звуки, но тогда они доносились не из громкоговорителя, а из искореженного автомобиля на краю блошиного рынка. Каспар закрыл глаза, и скулеж стал громче.

Снова было лето, и серебристый корпус машины так сильно отражал лучи палящего солнца, что ему приходилось прикрывать глаза рукой, когда он смотрел в ту сторону. Все колеса были сняты, а жалкие останки ржавого лимузина стояли на голых дисках. Все, что только возможно, было уж разбито. Фары, заднее и лобовое стекла, боковые окна, даже багажник выглядел так, словно на него сбросили холодильник. На заднем плане Каспар слышал иностранную речь, смех молодой женщины по поводу успешной сделки и постоянное гудение грузовиков. Два грязных ребенка играли в сточной канаве и ушли, когда он подошел ближе, чтобы изучить грубую веревку, которой крышка багажника была привязана к бамперу. Он поджег веревку зажигалкой, крышка откинулась, и он взглянул смерти в лицо. Четыре щенка. Исхудавшие, обезвоженные, перегревшиеся. Снаружи стояла тридцатиградусная жара. В багажнике было раза в два жарче. Они умерли долгой мучительной смертью. Все, кроме одного, с выколотым левым глазом.

Тот, которого все здесь звали Мистер Эд и который в этот момент скулил через громкоговоритель так же жалобно, как в минуты своего случайного освобождения.

Темнота обладала проясняющим, почти очищающим действием. Каспар слышал, обонял и осязал невидимое пространство, по которому они крались последние несколько секунд, так интенсивно, словно холл освещался противотуманными фарами. Инквизитор уничтожил все источники света в этой зоне первого этажа.

– Держись левее, – прошептал Шадек за спиной, когда скулеж над их головой ненадолго прекратился. Санитар настоял на том, что пойдет вместе с ним в больничную аптеку.

– То, что сказала Яся, правда? У тебя потеря памяти?

Они на ощупь пробирались вперед, держась за лакированную стену, чтобы в темноте не сбиться с пути, и Каспар не знал, чему удивляться больше. Тому, что санитар решил воспользоваться их вылазкой из библиотеки и завязать с ним разговор, или тому, что Том уже дал болтливой медсестре ласкательное прозвище.

– Провалы в памяти, амнезия. Все это как-то вписывается в нашу ситуацию, не находишь? – Шадек коротко рассмеялся. – Не важно, я надеюсь, что у психа нет прибора ночного видения, а то нам лучше сразу забыть наш гениальный план.