Себастьян Фитцек - Инквизитор

Но как долго еще? Десять минут? Пять?

Он закрыл глаза и услышал свое свистящее дыхание, которое хотело вытолкнуть изо рта смесь крови, слюны и частиц дыма. Оно напоминало ритмичную работу томографа. Внизу в подвале. Там, где она, предположительно, сейчас находилась. Одна. Полуживая.

Перед его внутренним взором всплыла София. Врач, которая с такой любовью заботилась о нем, когда ему была нужна помощь, чтобы найти самого себя. И свою дочь, которую он бросил в беде. Сейчас, когда он собрал кое-какие обрывки воспоминаний, она и София оказались еще более потерянными, чем он когда-либо был. Запертая внутри себя, в плену собственного тела. «Кто знает, может, я могу отблагодарить вас?» – спросил он Софию, когда она пыталась облегчить его боль, казавшуюся теперь смешной по сравнению с мучениями, которые пришлось испытать им всем.

Ясмин, Сибилле, Бахману, Мистеру Эду, Линусу, Расфельду… Софии.

Он еще раз зажмурился, чтобы изображение не исчезло. Изображение молодой хрупкой женщины, у которой остался один-единственный безнадежный шанс. Он.

Осознавая, что эта схватка уже проиграна, Каспар открыл глаза и перекатился на колени. Спустя две минуты он освободил руки и поднялся, чтобы спасти Софию и тем самым самого себя.

Говорят, что человек познает себя настоящего только в экстремальных ситуациях. В такие моменты, когда невозможно действовать, придерживаясь выработанных ценностей, которые на протяжении многих лет прививались родителями, школой, друзьями и прочими близкими людьми. Кризис работает как острый нож для фруктов. Он очищает от кожуры и обнажает ядро; неоформленное, зачастую движимое инстинктами первобытное состояние, в котором самосохранение доминирует над моралью.

Если эта теория верна, то Каспар только что сделал удивительное открытие: в глубине души он был слабым человеком. Потому что он не мог этого сделать, хотя поступок казался правильным, даже жизненно необходимым, а более подходящий случай убить Брука вряд ли бы еще представился.

Каспар переводил взгляд с бесчувственного мужчины под ногами на скальпель в своей руке и пытался убедить себя перерезать сумасшедшему глотку или хотя бы вскрыть ему вены. Но ничего не получалось. При всем желании он не мог этого сделать.

Он отвернулся и поковылял к Грете, убеждая себя, что ему просто не хватило бы физических сил лишить Инквизитора жизни. Но он знал правду. Он еще никогда не убивал человека. Он еще никогда не причинял никому зла намеренно. Но иногда он принимал решения, которые имели аналогичные последствия.

«Я Никлас Хаберланд. И я совершил ошибку».

Грета слабо дышала открытым ртом. Ее веки дрожали, а согнутые пальцы на коленях шевелились в такт мелодии в ее искусственном сне. На груди лежал кусок ткани, напоминавший слюнявчик. Каспару не нужно было нюхать, чтобы понять, чем он был пропитан.

Но почему? Почему Брук не остался верен своему методу? Почему он убивает Расфельда, а Грету лишь усыпляет хлороформом? И почему именно Софию хочет ввести в состояние, в котором она окажется запертой между жизнью и смертью?

Когда он откинул стул назад, Грета резко всхрапнула, а ее голова опасно накренилась, но, к счастью, старушка не съехала вниз, иначе ему не удалось бы вытащить ее из опасной зоны. Несмотря на ее легкий как перышко вес, ножки стула оставляли маленькие бороздки в старом паркете, когда он поволок ее из библиотеки.

«И что теперь?»

На толстом ковре в коридоре трение ощущалось намного сильнее, Каспар не смог больше тащить стул и сделал паузу. Истекая потом, он прислонился к стене, за которой должна была находиться кладовая, где Сибиллу ждала роковая встреча с Бруком. Здесь в коридоре шорох огня был тише, зато снова слышалось постукивание томографа этажом ниже.

Тук. Тук. Тук.

Магнитные волны, как выстрелы из пистолета, с регулярной периодичностью летели вверх по лестнице. Как часы, словно Каспар нуждался в напоминании, что время истекает.

«Полшприца разбавленного тиопентала. Сколько еще?»

Он подхватил Грету под мышки и приподнял. Одетую в шелковый халат, ее было легче перетащить сейчас по ковру в кладовую.

«Слава богу».

В отличие от библиотеки, в двери кладовой торчал ключ. Каспар вытащил его и запер дверь снаружи. Только сейчас он заметил, что дрожит всем телом. От состояния Софии его сейчас отличало лишь то, что он еще мог принимать осознанные решения. В настоящий момент он был неспособен даже позвать на помощь. Поэтому правильно, что он потратил последние силы на то, чтобы спрятать Грету в безопасное место. Брук был слишком тяжелым. С ним бы Каспар рухнул на полпути.

«Дальше. Мне нужно дальше».

Каспар на всякий случай проверил, не подходит ли ключ к двери в библиотеку. Разумеется, нет. Его удача закончилась в ту секунду, когда Инквизитор случайно воткнул себе в ногу шприц.

Тук. Тук.

«Куда?»

Он чувствовал себя как обезвоженный марафонец на финишной прямой – только что спасительная лента, которую он должен был разорвать в конце безжалостного забега, отодвигалась от него все дальше. Но он все равно продолжал бежать по коридору, пока не оказался в полутьме вестибюля. Он огляделся и ничего не увидел. Ни следов от колес на ковре, ни кресла-каталки, ни Софии. Если Шадек оставил ее здесь, значит, Брук уже забрал жертвоприношение.

Но где она сейчас?

Тук. Тук. Тук.

Он посмотрел вперед, оттянул указательными пальцами брови назад, чтобы сфокусировать взгляд, но даже контактные линзы не помогли бы ему разглядеть, что находилось в противоположном конце коридора. Перед его усталыми глазами стоял густой туман из дыма и слез. Ему показалось, что сразу за кулером с водой из-за приоткрытой двери падает полоска света. Кабинет Расфельда. Каспар прикинул, хватит ли ему сил туда добраться.

Но зачем? Чтобы найти окровавленный труп Шадека? Чтобы узнать, какими еще медицинскими пыточными инструментами из больничной аптеки вооружился Брук, прежде чем утащил Софию и пришел к ним в библиотеку? Один из них, скальпель, Каспар как раз сжимал в руке.

Тук. Тук.

Он обернулся, уставился в кабину лифта, и его первым импульсом было бежать от фигуры, которая, очевидно, поджидала его в темноте и которая казалась ему невероятно знакомой.

Благодаря своему плохо работающему сознанию, лишь подняв руку, он заметил, что мужчина был его подобием.

Тук.

Он сделал шаг к своему отражению, запутался в ногах и, споткнувшись, полетел головой вперед в темную кабину. Что-то треснуло – судя по пульсирующей боли в большом пальце на ноге, это был осколок выбитой лампочки.

Тук.

Он взглянул на указатель этажей. Серебряная связка ключей Расфельда торчала в разъеме рядом с кнопками лифта. У Каспара на глаза навернулись слезы, когда он увидел, какой брелок Инквизитор прикрепил к кольцу для ключей. Цепочка Софии раскачивалась, как гипнотический маятник, перед его глазами и в последний раз ударилась о латунную табличку.