Александр Куприн - Бармен из Шереметьево

Влад заметил его боковым зрением — что-то было не так в фигуре этого бундеса. В том, что это был немец, Влад не сомневался — он уже давно с легкостью определял не только гражданство, но и материальный уровень и даже социальный статус клиента. Однако что-то выделяло этого немца. Был он в меру пьян, но по тому, как опущены его плечи, как согнута спина, как он, безвольно обмякнув, сидел на стуле, было видно, что у парня серьезные проблемы. Впрочем, вникать в его проблемы Влад не собирался — ему самому последние месяцы жизнь подкинула их немало. Нужно было закрывать бар и садиться за отчеты — племянник вон закончил смену и уже давно ждет его в подсобке, чтобы не толкаться в автобусе, а доехать домой в комфорте Владовых «Жигулей». Они только-только начали новь общаться, вновь разговаривать — пока лишь на нейтральные, рабочие темы.

— Что я могу вам предложить? — механически спросил по-немецки Влад и добавил: — К сожалению, мы должны вскоре закрыться.

Мартин поднял на бармена мутные глаза, и тот неприятно удивился — немец был гораздо пьянее, чем могло показаться.

— Мы закрываемся, — категорично повторил Влад, и в этот момент в голове его произошел резкий сдвиг.

Так бывает, когда вдруг сами по себе пойдут старинные, давно сломанные часы — зашуршат шестеренки, четко начнет отмерять ритм маятник и вдруг все услышат равномерный хрипловатый бой. Влад незаметно огляделся по сторонам и налил немцу коньяк — тот только кивнул головой и стал крутить фужер, отпивая. Бармен вернулся за стойку и достал из ящика аптечку. Действуя четко и уверенно, он раздавил три таблетки клонидина в мелкий порошок, залил коньяком и тщательно перемешал. На край бокала он надел большую дольку лимона и поспешил к клиенту. Мартин уже выпил первую порцию и достал из кармана несколько мятых дойчемарок. Не обращая внимания на деньги, Влад поставил новый фужер и быстро выдавил в него лимон — клиент замотал головой, запротестовал, но было поздно — коньяк смешался с лимоном, и Рюб стал отпивать этот неприятного вкуса коктейль. «Черт поймет этих русских — разве в бренди добавляют лимон? Теперь у него какой-то противный вкус. Может, попросить заменить? Да черт с ним, а то вообще не нальют — они, кажется, закрываются».

А во Влада как будто вселился робот — он начал действовать, как тысячу раз представлял и планировал в первый год своей работы в «Шереметьево», до того, как лицо его примелькалось, стало знакомым всем без исключения работникам зоны вылета и план пришлось отбросить. Он с трудом вытянул от стены холодильник и оторвал угол обшивки. Здесь Влад прятал чаевые и излишки в валюте. Попасться с инвалютой на КПП было равносильно самоубийству, и когда-то давно, отсканировав бар буквально по миллиметрам, он придумал этот тайник. Тут валюта копилась обычно до праздников, когда контролеры бывали поддаты, начальства не было и опасность снижалась до минимума — в такие дни Влад разом выносил свою заначку и начинал собирать новую. Деньги были завернуты в страницу из журнала «Огонек» за 1979-ый год, чтобы отвести подозрения в случае обнаружения — в 79-ом Влад еще здесь не работал, да и бара этого не существовало. Оставив страницу журнала в тайнике, Влад с трудом задвинул холодильник.

— Может, грузчика кликнуть, чтоб помог, — услышал он и вмиг похолодел.

Сзади стояла посудница и с интересом смотрела на вспотевшего бармена.

— Нет-нет. Нашел уже. Закатилось.

— Ну я пошла тогда.

— До свиданья, — сказал Влад и зачем-то притворно бодрым голосом добавил: — А я сейчас за отчет сажусь!

Посудница еще раз с интересом посмотрела на начальника и пошла прочь, размышляя, что же не так с его лицом. Уже за КПП она поняла — эти крупные капли пота над верхней губой и мертвенная бледность. И эта странная реплика про отчет — словно он докладывал ей, простой посуднице. Эх, хорошо бы вернуться да как следует посмотреть, что там происходит, но кто ж теперь пропустит обратно? И Люся с некоторым разочарованием побрела к автобусу.

В это время в баре Влад с военной четкостью продолжал выполнять действия, каких раньше никогда не делал. Он достал из ящика ключ-ручку, наподобие тех, которыми пользуются железнодорожники, и сунул ее в карман. Затем снял ботинки и носки, ботинки надел на босые ноги, а носки вставил один в другой. Открыл кассу и всю мелочь в копейках и в валюте высыпал в этот двойной носок — получилось нечто вроде тяжелой колбаски. Он тоже опустил ее в карман. Все это время бармен продолжал поглядывать на немца и слушать объявления — регистрация на рейс до Франкфурта закончилась. Влад вновь подошел к Мартину и с удовлетворением отметил, что тот находится в идеальной кондиции — ходить еще может, а соображать уже нет. Бармен ногой пихнул сумку пассажира под столик — от движения опрокинулся фужер с недопитым коньяком. Безжизненно и обреченно покатился он по столу, но не упал. Влад постоял еще пару минут, собираясь с духом, и, приобняв немца, крепко взял его за ремень. В таком виде они спустились по лестнице вниз и немедленно повернули налево — в мужской туалет. Около умывальников курила и увлеченно спорила небольшая группка пассажиров, но никто не обратил ни них внимания. В самом туалете людей не было и Влад подвел немца к крайней левой кабинке, которая была переоборудована под мини-склад. Тут лежали новые швабры, тряпки и рулоны дефицитной туалетной бумаги. Влад открыл дверь железнодорожной ручкой с сечением в виде треугольника и протолкнул немца вперед. Мартин сделал неуверенный шаг и остановился, а Влад, правой рукой смахнув с него серую твидовую фуражку, левой с силой ударил монетной колбаской в затылок. Мартин охнул, упал на колени и захрипел. Рука Влада описала большую дугу, и монетная дубинка еще раз обрушилась на голову немца. Удар был такой силы, что оба носка лопнули и монеты разлетелись в тряпки и рулоны с бумагой. Мартин завалился на бок и мелко затрясся, зрачки закатились назад, в штанах у него заурчало, и на кафельном полу образовалась желтоватая лужица. Все было кончено. Влад снял с немца светло-серую куртку, вынул из кармана паспорт и билет. Затем эту куртку аккуратно свернул, положив внутрь фуражку, вышел и закрыл дверь ручкой-ключом.

Димка, уже переодетый и готовый ехать домой, сидел в подсобке, подперев по привычке лицо кулаками, и ни о чем не думал. После катастрофы с Аней у него в душе образовался вакуум и поселилось какое-то безразличие ко всему происходящему. В голове было пусто, как в подвале, и только эхом отдавалось: «Производится посадка на рейс „Аэрофлота“ до Франкфурта. Пассажиров просят пройти…» Внезапно в подсобку вошел Влад. Лицо его было абсолютно белым. «Как промокашка», — почему-то подумалось Димке, а глаза, наоборот, — горели каким-то сухим огнем. Димка понял, что сейчас произойдет что-то необыкновенное, что-то очень страшное.