Александр Куприн - Бармен из Шереметьево

— Касса отказывается менять билет.

— И чем же мотивирует? — с некоей даже иронией поинтересовался куратор, закусывая паровой котлетой.

— Билет не пропал. Он был вчера использован. По нему кто-то улетел.

Иронию как ветром сдуло, кагэбэшник сильно побледнел, оттолкнул тарелку, и уже вдвоем с милицейским они почти бегом устремились в кассы. Да, сомнений не было. Вот она — схема-распечатка, заполненная при посадке: место 12а, как и все остальные, зачеркнуто крестиком. А вот и билет до Франкфурта-на-Майне, выписанный на имя Мартина Рюба, тоже с местом 12а — вместо него пассажир Рюб, как и все остальные, получил обычный светло-коричневый посадочный талон. И вот с этим-то талоном кто-то, не Рюб, прошел в самолет. Прошел и вышел в Федеративной Республике Германии, стране — активном члене блока НАТО, стране, набитой под завязку американскими военными базами!

— Женя, бросай все к чертовой матери и мчись сюда с сиреной! — кричал Валов в трубку через минуту. — Не могу по телефону — расскажу здесь. Какое совещание??? Ни тебе, ни мне не нужны больше никакие совещания. Жду.

Затем он вернулся в кассу и подчеркнуто спокойно разъяснил персоналу, что все нормально — ошибки нет, шум поднимать не стоит, и попросил забронировать билет на имя Мартина Рюба на вечерний рейс. В комнате видеоконтроля его ждало еще одно горькое разочарование — запись вчерашней посадки была выполнена в режиме «одна рамка в секунду», что представляло собой более цепь фото, чем полноценное видео. К тому же запись была сделана камерой с потолка и на ней было хорошо видно серую твидовую фуражку, светлую куртку, но не лицо. Было совершенно очевидно, что пассажир смертельно пьян — в какой-то момент он даже остановился и схватился обеими руками за поручни разделителя, затем как-то собрался, показал паспорт и с талоном ушел внутрь на летное поле к автобусу. Валов вывел на экран изображения пассажира в фуражке и приказал операторам, ориентируясь на фуражку и куртку, просмотреть записи с камер над паспортным контролем, над таможней и в общем зале убытия. Запись нашли довольно быстро, и на ней, несомненно, был гражданин Федеративной Республики Германии Мартин Рюб — тот самый, что этим утром воскрес в складе туалета. Удивительным было то, что немец до прохода в зону вылета двигался вполне уверенно, то есть был относительно трезв! Напиться он мог только в баре, и майор спортивным шагом, расталкивая встречных, поспешил в бар. За стойкой стояла новенькая, только переведенная из буфетчиц на место уволенной Грачевой круглолицая дурочка, и Валов раздраженно плюнул. Он рассчитывал застать Влада, — уж тот-то предоставил бы всю информацию до деталей. Новенькая же заступила на свою первую пятидневку утром и ничего не знала о вчерашнем. Майор отправился на КПП — должен был уже подъехать Солодов, но по пути кто-то осторожно взял его за рукав. Посудница! Даже не пытаясь шифроваться, Валов отошел с ней в сторону и выяснил что:

а) старший бармен-администратор не оставил отчета передачи смены, чего не случалось никогда;

б) он двигал холодильник и не хотел, чтоб ему в этом кто-либо помогал;

в) в баре был одинокий клиент — лысый мужчина лет тридцати.

От этой информации засосало под ложечкой, ведь, если к нелегальному пересечению границы причастен его, Валова, агент, — это катастрофа. В лучшем случае это увольнение из органов.

Еще один удар ждал его на КПП — контрольно-пропускном пункте, которым пользовались сотрудники зоны вылета. Как и на других одиннадцати пунктах Отдельного КПП «Москва», службу там несли солдаты-срочники, обычно призванные из глубинки, — никаких москвичей или питерцев, никаких знакомств, никакого блата. Деревенские парни из Нечерноземья идеально подходили для такой службы. На пункте обязательному досмотру подвергались все допущенные в зону работники, отмечалось и время прохода. Этот порядок был установлен еще во время Олимпиады, но теперь стремительно отмирал — все давно перезнакомились и частенько проходили, вообще не останавливаясь. Для своих использовалась крайняя немаркированная кабина, и вместо солдат там частенько сидел пожилой и безразличный прапорщик. Были даже случаи прохода в «чистую» зону вообще без пропусков — регистраторши и кассирши билетных касс иногда забегали поглазеть на косметику в «Березке». Аккуратно отмечалось только время. Валов взял журнал и обнаружил, что бармен покинул территорию в 1:25 ночи, однако никаких следов выхода грузчика в журнале не было! Майор совершенно потерял самообладание и долго кричал на солдат из будки, их командира и начальника смены, совершенно не отдавая себе отчет в том, что вчерашние контролеры сменились утром, а те, кого он выстроил перед собой, никакого отношения ни к немцу, ни к грузчику не имеют. Бросив журнал и не дождавшись своего шефа, Валов вернулся в буфет, выгнал опешившую барменшу из-за стойки и стал внимательно разглядывать холодильник, пытаясь его подвинуть. Затем вытащил из угла мусорное ведро и вывалил содержимое на пол. Внимание его привлекла разорванная упаковка от бинта и сгоревшая электробритва, однако прикасаться он к ним не стал, а вновь подошел к холодильнику и, сев на корточки, стал шарить под ним рукой. Майор вынул облепленную Димкиными волосами руку, поглядел на сгоревшую бритву, и ему стало очень плохо. Так плохо, что он даже не смог подняться и сел, скрючившись, точно на то место под стойкой, где недавно в такой же позе сидела и плакала Аня Грачева. Здесь его и нашел подъехавший начальник.

Положение было катастрофическое — советский гражданин не просто бежал на Запад, а использовал для этого информатора КГБ. Никаких шансов остаться в Системе у них не было, а Валова ждали проблемы похуже увольнения, ведь это он пробивал и протаскивал никому не известного грузчика. Впрочем, брезжил еще мизерный шанс, что проклятый племянник угрожал бармену и никакого сговора и плана тут не было, а был эксцесс этого самого грузчика, ведь, судя по записи, он был сильно пьян. Это была последняя соломинка, и оба оперативника за нее ухватились — надо ехать домой к бармену! У пункта контроля их со скорбным лицом ждала посудница Люся со свернутой курткой «Аляска» в руках — Валов без вопросов понял, чья это куртка, проверил карманы и вернул ее:

— Оставь в баре.

— Это грузчика, — настаивала посудница, косясь на Солодова и почувствовав в нем начальника.

— Я знаю, чья это куртка!!! — закричал Валов, осекся и быстро пошел за Солодовым на выход.

В общем зале он ненадолго поднялся на второй этаж в бухгалтерию и вышел с маленьким клочком бумаги, на котором был написан новый адрес бармена. На стоянке обнаружился автомобиль начальника линейного отдела милиции, в котором еще утром отправили Рюба в посольство ФРГ. В машине были опущены все окна, водитель бегал вприпрыжку вокруг. Он доложил, что Рюб остался в посольстве, — его будут смотреть врачи на предмет сотрясения мозга, а все контакты теперь по линии МИДа, что переводчицу от «Интуриста» даже не впустили внутрь. Окна открыты потому, что от немца сильно пахло мочой, а с середины дороги он еще и начал блевать. Машину водила помыл как мог, но запах вот не уходит…