Сергей Протасов - Обязательно должна быть надежда. Следователь Токарев. История вторая

— Я расскажу, как все было, — парень вытер глаза и сосредоточился. — В тот день…

— Восьмого?

— Да, в среду. Мы с ребятами решили задвинуть колледж, договорились у меня посидеть, выпить. Она, Наталья эта, она к пацанам в магазине привязалась. Сам я их дома ждал. Говорила: пригласите, выпить хочется, развлечься. Что-то в этом роде, короче, как-то увязалась и пришла. С виду-то она ничего, на пьяницу не похожа. Нормальная такая, взрослая, общительная. Ни я, ни ребята ее не знали, и вообще она представилась Снежаной.

— По паспорту — Наталия.

— Вот-вот. Мы посидели, выпили, поиграли на компьютере. Смотрим, дело к двум, пора расходиться. Ребята ушли, а эта Снежана осталась. Я подумал: мама часам к восьми только придет; мне Анечку из сада забирать в пять; Верка на продленке до семи, ее мама приводит. Времени полно. А она вроде как сама намекает, что я ей понравился и все такое. Ну, я чего, не мужик, что ли? Пошли с ней в кровать. Я тогда еще обрадовался, что она не девственница, ничего потом замывать не придется. Я презерватив хотел, она говорит: «Не надо, все нормально, я таблетки принимаю». Ну, дело твое. Где-то через час она ушла.

— Около трех?

— Да, наверное. Я решил малость поспать. Что удивительно, буквально через тридцать минут приехала милиция, меня взяли и увезли под автоматами. Маме сразу позвонили, и она приехала вскоре. Анечка в детском саду пробыла до вечера, ее воспитательница привела. Теперь я здесь. Мама плачет все время. Кончилась моя жизнь. Николай Иванович, может быть у нее паспорт поддельный?

— Настоящий. Через месяц ей восемнадцать будет.

— В заключении написаны гематомы на левом плече. Это синяки, что ли?

— Они самые.

— Так синяки-то на левой руке у нее были, когда она пришла. Такие косые, и ссадины — сверху вниз. Ребята их видели, даже спросили откуда.

— И откуда?

— Сказала, на скалодроме получила вчера. Ссадины вроде совсем свежие. Мы удивились: круто, девочка скалодром посещает, спортом занимается. Не то что мы — пиво-чипсы, «Ягуар» — сухарики.

— Действительно странная история получилась. Как-то все слишком гладко и доказательно. Не радуйся давай! Вот скажи ты мне, зачем мне это? Зачем ковырять совершенно ясное дело? Не знаешь? И я не знаю. Все, иди в камеру, думай, вспоминай странные моменты, то, что не стыкуется. Ясно? Убирайся, Бельмесов, видеть тебя не могу. Уведите его!

Выйдя из СИЗО, Токарев позвонил Солнцеву:

— Алексей Николаевич, что у вас по Свекольникову, или как там его? Так, ага, понятно. Записали? Хорошо. На работе у него не были еще? Нет. А где он работает? Ясно. Я знаю, где это. Давайте, дорабатывайте по соседям, а я к нему на работу заеду, мне по пути. У Сысоева были? И что он? — следователь засмеялся. — Так и сказал? Поросенок! Ладно, вечером договорим. Всё, на связи.

По пути в управу, сидя в своей синей «шестерке», Токарев боролся с собой. Милицейский подход требовал относиться ко всему формально. Набрали достаточное количество доказательств, оценили, передали в суд, закрыли дело. Работы много, вкладывать душу в каждую историю некогда, да и незачем. Разве только в случаях, когда дополнительное рвение сулило дополнительный доход. Так поступали все, так старался поступать и он. Иначе нельзя, иначе надо увольняться. И все-таки иногда какая-нибудь судьба цепляла душу. Он начинал злиться на себя, психовать, но знал, что теперь не откажется и постарается помочь. Когда удавалось спасти невиновного человека и приходило тихое радостное спокойствие, он воспринимал удачу как некую расплату за моменты, когда ему было за себя стыдно. Надо посмотреть, чем можно помочь парню. Скорее всего, она подставила глупого Бельмесова. Примитивно, но жестко. Даже цинично. Цинизм заключается в уверенности, что тупых и равнодушных ментов может обмануть даже несовершеннолетняя девочка. Неприятное заключение. Токарев понял, что именно эта мысль раздражает его в деле Бельмесова.

В отделе социального обеспечения только три сотрудницы оказались на местах. Его уже ждали, видимо, вахтер снизу сразу доложил в отдел о прибытии милиционера. Тем лучше, их информированность сэкономит время.

За дверью кабинета стояла высокая худая женщина.

— Здравствуйте, меня зовут Вероника Витальевна, — твердо представилась она. — Я начальник отдела. Разрешите ваше удостоверение? Спасибо. Николай Иванович, я полагаю, вы по поводу исчезновения Свекольникова? Присаживайтесь сюда. Вам удобно говорить при всех или отдельно?

— Здравствуйте. Лучше при всех.

Он, не раздеваясь, устроился на стуле возле начальницы, спиной к стене. Слева за столом никто ни сидел, и напротив стол пустовал. Еще две сотрудницы располагались у противоположной стены справа и слева от пустующего рабочего места. Женщины оставили дела и выжидающе смотрели на Токарева. Он снял шапку, достал свой блокнотик, вписал: «нач. Вероника Вит-на».

— А вас как зовут, девушки? — следователь взглянул сначала на толстую, потом на пожилую.

— Ирина Анатольевна Мокина.

— Елена Александровна Петрушевич.

— А я — Николай Иванович Токарев, капитан милиции, следователь. Очень приятно? — женщины заулыбались. — И мне тоже. Так, когда вы узнали, что Свекольников пропал?

— В пятницу, когда он не вышел на работу, — начальница сидела прямо, отвечала четко. — Рабочий день у нас начинается в восемь тридцать. В девять мы начали волноваться, — сотрудницы активно закивали. — Позвонили ему на сотовый — выключен, странно. Позвонили на домашний — никто не снял трубку. Такого за три года работы с ним не бывало. Знаете, он очень аккуратный и обязательный работник. Не пьет и не курит.

— Действительно не пьет? — следователь кивнул в сторону Мокиной.

— Точно. Один раз я только видела, как пьет, но пьяным он не был, могу поклясться чем угодно! На дне рождения у Маши Горловой. Она болеет сейчас. Мы в ресторане отмечали. Знаете, Николай Иванович, пьющего человека от непьющего я всегда отличаю. Я всегда сразу это вижу, у меня опыт. Мой первый муж, например…

— Значит, не пьет. Когда был день рождения? Давно?

— Второго числа, — взяла разговор в свои руки Вероника Витальевна и осуждающе посмотрела на Ирину Анатольевну.

Та демонстративно поджала губы.

— Хорошо. Не вышел на работу, что потом?

— По закону отсутствие работника на месте более четырех часов без уважительной причины считается прогулом. Я составила акт, девочки его подписали. Мало ли что, нам ответственность не нужна. Показать акт?

— Пока не надо.

— Около часа дня позвонила его мать. У меня осталась в ежедневнике запись. В двенадцать пятьдесят. Анна Вениаминовна. Она сказала, что Эдуард не вернулся домой в четверг после работы, не пришел утром в пятницу и что его нигде нет. Она якобы позвонила в скорую, но там сказали, что такой не обращался. Есть какой-то замерзший бомж из города, старики были, но молодого человека, по описанию похожего на Эдика, нет.