Сергей Протасов - Обязательно должна быть надежда. Следователь Токарев. История вторая

— Издеваешься? Давай, работай.

Магазин встретил неприятным, концентрированным запахом резины. Многоярусные пирамиды колес почти не оставляли проходов. На звонок дверного колокольчика из сумеречного света вышел молодой продавец с грязными руками.

— Здравствуйте. Могу вам чем-нибудь помочь?

— Директор на месте?

— А вы, собственно, кто будете? — парень развернул плечи и заслонил путь. — По какому вопросу?

— По личному, — Токарев в упор посмотрел на продавца. Ему не хотелось показывать удостоверение и представляться, не тот случай. — Он меня ждет. Не быкуй, сынок, уступи дорогу, пока я добрый.

Парень развернулся и встал за прилавок. Токарев прошел в подсобку.

Комнатка площадью метра четыре вмещала только стол и два стула по обе стороны. Стены украшали листки из старых календарей с девочками в легком обмундировании и без. Блеклый, бесцветный человек, Сысоев, поднялся и через стол протянул руку.

— Привет, Токарев.

— Вызывали, товарищ генерал? — следователь иронично рассматривал ладонь директора магазина. — Мыл? Глистов нет?

Тот отдернул руку.

— Вадик, ты меня звал, я пришел. Говори, что хотел. Мне некогда, — Николай Иванович присел на стул и закинул ногу на ногу. — Кофе не буду, не трудись. Я слушаю.

— Вчера твой Солнцев приходил, — несколько высокомерно заговорил директор. — Прогнал что-то такое про какие-то колеса. Иваныч, я на такое не подписывался. Сразу говорю. Кто-то у кого-то увел что-то, вы расследуете. Я при чем? Расследуете и расследуйте, а беспредельничать не надо. А то приходит такой, истории рассказывает. Есть же закон, в конце концов! Почти на триста штук меня выставить хочет ни за что. Он с дуба у тебя рухнул?

Глаза Токарева наливались бешенством, он слушал не перебивая.

— Я сказал, что только с тобой буду говорить. Ты бы унял своих коллег, а? Меня прессовать не надо, я сам кого хочешь прессану.

— Все? Отговорила роща золотая? — Токарев поднял остекленевшие глаза на Сысоева. — Прессовать, говоришь? Ты, наверное, не знаешь, как прессуют. Когда я начну, тебе места мало будет! Именно по закону, как ты любишь, со всеми вытекающими, — он усиливал давление голосом. — Я на многое закрываю глаза, гражданин Сысоев, пока мы в контакте, но если ты не хочешь мирного сосуществования — не надо. Ты мне вообще никто! Для меня что ты есть, что тебя нет, только воздух чище. Ни цветы на могилу, ни передачки в колонию я тебе носить не обязан, мы не расписаны. Придут другие, они будут лучше вас. Улавливаешь ход мысли, предприниматель? С кем говоришь, Вадик? Я же просил тебя: не зли меня, не раздражай. К тебе человек от меня пришел, сказал то, что надо было сказать. Вежливо и обстоятельно. Вежливо говорил?

— Вежливо, — Сысоев задрожал, разглядев гнев и решительность в глазах следователя.

— Вот. К тебе, выходит дело, проявили уважение. Обратились за помощью, объяснили положение. А ты человека не услышал. Считай, что я к тебе с просьбой обратился, по-товарищески, учитывая наше старинное доброе знакомство. Ты умный человек, ты это понял. Понял и послал? Получается, ты меня послал, грубо и цинично. Наплевал мне в лицо, причем при свидетелях, в присутствии моего боевого товарища, то есть разорвал наши дипломатические отношения. Объявил войну, иными словами. Да еще позвал, чтобы лично убедиться в моем унижении. Неприятно? Очень! Так и хочется выйти из себя и принять вызов. Знаешь что? Я от тебя отрекаюсь, раз ты такой поросенок, гори в аду, — Токарев поднялся. — Отказываюсь за тебя молиться. Прощай, надеюсь, тебе больше никогда не будет скучно!

— Подожди, товарищ Токарев, — Вадик облетел стол и уперся спиной в дверь. — Ты все не так понял. Я не отказываюсь, я все понимаю. Ну что ты! Зачем так? Присядь. Послушай меня.

— Почему я должен тебя слушать, недоразумение?

— Конечно, я помогу. Обязательно. Это честь для меня, спасибо, что обратился. Все будет сделано, нам незачем ссориться. Ты сказал, я услышал. Просто хотел тебя увидеть, мало ли что, дело серьезное. Как говорится, сегодня я тебе оказал услугу, завтра ты мне. Жить-то надо.

— В долги хочешь загнать? Не, я так не играю. Всем, кому должен, я давно все простил. Ныне и присно и во веки веков. Чувство благодарности, память о добром деле останутся. Тебе мало? Отстань, Сысоев, не нужна мне твоя благотворительность.

— Опять ты меня не понял! Прости, я волнуюсь. Приходи в пятницу к вечеру или пришли кого-нибудь. Все будет в лучшем виде!

— Ухожу с тяжелым осадком, — Токарев действительно выглядел расстроенным, хоть и шутил. — Трудно с тобой становится, и это не может не тревожить. Передал бы ты почтенному Алексею Николаевичу: мол, Сысоев все понял, предпримет усилия, чтобы помочь родной милиции, просит Токарева связаться с ним в пятницу, чтобы лично доложить результаты поисков. Красиво и достойно! А ты? Пока ты моих надежд не оправдал, но последний шанс я тебе даю. Старайся, Вадим, всё в твоих руках. Подумай об этом. Пока. До пятницы.

Сысоев мрачно смотрел на дверь, закрывшуюся за Токаревым. С надорванного на углах плаката, прицепленного к двери изолентой, на него с улыбкой смотрела неизвестная гражданка в одних шортах, поставившая длинную ножку на колесо. Шаги в торговом зале стихли, приглушенно звякнул колокольчик.

— Сволочь! — прошипел он. — Чтоб ты сдох!

В собесе к концу рабочего дня на местах находились только Маша Горлова и Вероника Витальевна. Маша собирала сумочку, начальница красила губы. Женщины готовились покинуть помещение и никого не ждали. Токарев постучал в дверь и сразу вошел.

— Ой! — взвизгнула Вероника Витальевна, ее рука с помадой дрогнула. — Это вы?

— Извините за поздний визит, девушки, — Токарев мобилизовал всю свою вежливость. — Буквально пара вопросов.

— У нас рабочий день уже пять минут как закончился, — вяло запротестовала начальница. — Может быть, завтра?

— Завтра никак нельзя, милейшая Вероника Витальевна, тем более вопросы у меня к Маше. Вы же Маша? Вас я не задерживаю, напротив, желаю приятного вечера и все такое.

«Симпатичная девушка, — подумал капитан, разглядывая Машу. — Такая миниатюрная и очень милая. Глазки черные, востренькие. Она чего-то боится».

— А у меня автобус через двадцать минут, я спешу сегодня домой, — засуетилась Маша. — Если опоздаю — всё, целый час потом придется ждать.

— Милые девушки, дело не терпит отлагательства, — следователь добавил металла в голосе. — Нашелся ваш коллега Свекольников. Он ранен, ограблен и находится в районной больнице без сознания, то есть мы по заявлению матери пострадавшего открываем уголовное производство. Или мы сегодня говорим тут, или завтра я вызову вас повесткой для дачи показаний под протокол. Обращаю внимание: повестку вы должны будете зарегистрировать в своей канцелярии, что обязательно вызовет слухи, сплетни и кривотолки, удивленные вопросы руководства, возможно, даже подозрения. Вероника, вы поезжайте по личному плану, а Машу я после разговора подвезу. Раньше автобуса будете на месте. Вероника Витальевна, у вас помада на щеке. Не за что. Да, до свидания.