Сергей Протасов - Обязательно должна быть надежда. Следователь Токарев. История вторая

— Что собираетесь делать? — спросил Мещанов, который быстро записывал за Токаревым.

— А это уже не важно! — вдруг громко заявила Томилина, устремив на Токарева горящий взгляд справедливого гнева.

Присутствующие вздрогнули и с открытыми ртами повернули к ней головы. Возникшая пауза придавила всех к стульям. Насладившись тишиной и вниманием, она продолжала:

— В прокуратуру поступило заявление от гражданки Натальи Олеговны Киреевой. Знаете такую?

Токарев промолчал.

— Забыли! Она пишет, что стала жертвой изнасилования, которое зафиксировано в отделении милиции. Насильник по горячим следам был задержан и помещен в ИВС. Но следователь Токарев, очевидно вступив в сговор с преступником в корыстных целях — речь идет ни много ни мало о полутора миллионах рублей… — Томилина замолчала, давая коллегам переварить цифру. — Оказал на несовершеннолетнюю девушку давление. Дважды приходил к ней в дом, третировал ее тяжелобольную бабушку, объясняя, как посадит саму потерпевшую. Применил запугивания и угрозы и заставил заявление забрать. В результате насильник, Владимир Бельмесов, был отпущен, а девушка пребывает в шоке. От медицинской и психологической помощи отказывается. Боится мести со стороны насильника, — голос прокурорши стал напоминать тяжелый баритон Ю. Левитана, произносящего: «От советского информбюро…» — Решением прокурора города капитан милиции Токарев от работы отстранен, в отношении него будет проведена служебная проверка. Постановление сегодня будет подписано. Игорь Петрович, — подобно башне танка, повернула она к Мещанову свой выдающийся во всех смыслах бюст. — От вас нужны предложения по изменению состава сводной следственной группы в связи с данной информацией. Николай Иванович, прошу вас пока быть дома, никуда не уезжать, телефоны не выключать. С Киреевой и Бельмесовым в контакт не вступать. Обращаю внимание, коллеги, вам также запрещено общаться с Токаревым, пока проверка не закончится. Иначе вас могут привлечь за соучастие в сокрытии улик, попытку давления на заявительницу или свидетелей, — внезапно голос фальшиво потеплел. — Надеюсь, проверка докажет вашу невиновность, Николай Иванович. Мы приложим все усилия, чтобы выводы были честными, объективными и беспристрастными. Если нет вопросов — не задерживаю! Вас вызовут.

Ошеломленный Токарев поднялся. Его лицо почернело, глаза налились бешенством.

— Я свободен? Могу идти? — выдавил он.

— Пока свободны. Пока! Идите.

В гробовой тишине стукнуло откидное сиденье. Как во сне Токарев проплыл через зал, медленно отворил дверь и вышел. За ним потянулись остальные.

— А грамоту? — вслед уходящим тихо напомнил растерявшийся Мещанов.

Кривицкий вернулся и молча смахнул листок.

Шатаясь от гулких ударов сердца во всем теле, Николай Иванович надел в кабинете пуховик и шапку. Ему казалось, он может потерять сознание в любую секунду. Не отдавая отчета в происходящем, сел в машину, завел двигатель и достал телефон. Он звонил Киреевой. Трубку взяла ее бабушка.

— Здравствуйте, Наталья Михайлова, это следователь Токарев вас беспокоит. Помните меня? Могу я поговорить с Наташей?

— Конечно же, я вас помню. Николай?

— Иванович.

— Николай Иванович. Что случилось? У вас такой голос. Я думала, что внучка все рассказала вашему сотруднику. Что-то нужно уточнить?

— Что рассказала, какому сотруднику?

— Вчера вечером приходил ваш коллега старший лейтенант Кривицкий. Поговорил с ней, попросил что-то уточнить, что-то еще написать, чтобы закрыть дело. Сегодня с утра она ходила в прокуратуру, отнесла какие-то документы. Николай Иванович, не волнуйтесь, она сделала все, как просил ваш товарищ. Только не ругайте ее!

— Что она написала?

— Я не спрашивала. Знаете, она что-то совсем нервная стала последнее время. Особенно после разговора с этим Кривицким. Я так переживаю! Эти дети наделают вечно глупостей, а потом всю жизнь за это расплачиваются. Скажите, ей ничего не угрожает? Со стороны правоохранительных органов. За то, что она подала заявление, потом забрала, теперь снова какое-то заявление. Лучше бы вы сами пришли, от вас веет каким-то спокойствием, уверенностью в справедливости. Не слишком-то приятный человек ваш Кривицкий, признаться. Грубый такой. Только не обижайтесь. Другое дело капитан Солнцев — взрослый, вежливый, с юмором. Он нам больше понравился. Мы его чаем угощали, он не отказывался. Рассказывал, что на пенсию собирается. Он говорил, двадцать пять лет за столом проспал, пора и поработать. Представляете? Хорошая у вас работа, если посмотреть, сорок с небольшим — уже на пенсию можно выходить.

— Могу я с ней поговорить? Она дома?

— Минуту.

Стукнула о стол телефонная трубка.

«Кривицкий? — успел подумать Токарев. — Гена?»

— Простите меня, — раздался завывающий голос девушки. — Я не хотела, он угрожал убить меня, и бабушку, и всех. Эти варежки, — Наташа рыдала, слова прерывались и мешались со слезами. — Он страшный человек, я боюсь его. У него варежки Славы, это значит… Никто нас не защитит! Простите меня! Вы сами во всем виноваты! Ваш работник — убийца и садист, а вы его покрываете. Он сказал, что хочет наказать вас, вывести на чистую воду, уничтожить и посадить в тюрьму. Что вы оборотень в погонах. Что вы коррупционер, а он за правду. Я не поверила. Он ждал меня сегодня, спрашивал. Сказал, хуже будет. Меня ладно, но маму с папой! Я думаю, он убил Славу.

— Подожди, не кричи, я ничего не понимаю! Какие варежки, при чем тут Слава? Ты имеешь в виду своего Ярослава? Который Грицай? Я же просил с ним порвать!

— Я не видела Славу с тех пор, как его избили. Варежки — те, которые я заказала Славе в Интернете. Дорогие, кожаные, на меху. Он никогда с ними не расставался.

— Перчатки?

— Нет же! Варежки. Он не носит перчатки. Я надеюсь, он их проиграл или продал, но чувствую, что его нет больше.

— Почему не носит перчатки?

— У него левая рука травмирована, вот он и носит варежки, чтобы не заметно.

— Нет мизинца и безымянного пальца на левой руке? — как молния промелькнула догадка.

— Да, конечно. Вы же все сами знаете. Вам положено знать.

— Точно Кривицкий приходил?

— Точно, он показывал удостоверение.

«Вчера вечером Кривицкий должен был дежурить возле квартиры нотариуса, ночью я его сменил, — пролетело в его голове. — Чисто технически он мог и отъехать на час-другой. Проверить нельзя. Сегодня утром он встречался с нотариусом. Или не встречался? Время можно проверить. Нет, не может быть, чтобы Гена предал».

— Во сколько он приходил?

— Около десяти вечера.

— Ты мне не могла позвонить? Теперь у меня проблемы!

— Я не могла, я испугалась! Он запретил, вы бы ему сказали, он бы меня зарезал. Николай Иванович, товарищ капитан, сделайте что-нибудь!