Кирилл Агапов - Восемьдесят сигарет

Токарю нужно было выговориться. Хоть в стенку.

– Вот такие вот, кентишка, дела, – заплетающимся языком говорил он. – У меня от нее башка взрывается, понимаешь. Я не знаю… Иногда я смотрю на неё, и она мне кажется такой беззащитной, такой… такой…

Токарь защёлкал пальцами, силясь подобрать подходящее слово. Пальцы его не слушались, и вместо щелчков получалось только шуршание от трущихся друг об друга пальцев.

– Чистой? – наобум подсказал бармен, который, как ни старался не слушать, всё равно улавливал какие-то обрывки из болтовни Токаря.

– Во-во! Чистой! Точно! Тогда мне хочется защитить её от всего на свете, от всего этого говённого мира. Я никогда ни к одной тёлке такого в жизни не испытывал, а ведь я знаю её всего пару дней, прикинь. А иногда она ведёт себя так, что мне просто охота её убить. Взять свою сумку, достать из неё пушку и засунуть дуло прямо ей в рот.

У токаря развязался язык. Где-то, в глубине пьяного сознания, он понимал, что сболтнул лишнего, упомянув об оружии, которое, как теперь знает бармен и официантка, у него есть. Но ему было плевать. И, вероятно, работникам гостиницы тоже, потому что никто из них даже бровью на это не повёл.

– Как она меня заводит, уф-ф! У меня, когда я с ней рядом, яйца звенят не переставая. Если б ты её увидел, ты бы меня понял. Слышь меня, нет?

– Угу.

– Хули «угу»?

– Слушай, друг, – не выдержал бармен, – ты извини, но мне работать надо.

– Да? – театрально удивился Токарь и повертел головой, оглядываясь вокруг. – Ты ведь бармен, верно? Твоя работа – обслуживать посетителей. А здесь, кроме меня, никого больше нету. Значит, я – вся твоя работа. Так что не гони.

– У меня всегда много работы.

– Да ты в телефон рылом уткнулся! Чё ты мне лепишь?

– Хамить не надо, пожалуйста, – разозлился бармен, но Токарь уже о нём забыл. Прищурив один глаз, он старательно целился горлышком бутылки в стопку и бормотал недовольно:

– Сидят в своих телефонах, как будто они их жизни обучат. Забери у вас интернет, вы и помрёте. Ни костра развести не умеете, ни еды добыть. Один ютюб только на уме, – расплескав часть водки, он всё же наполнил стопку, поднял её перед глазами и глубокомысленно изрёк:

– Лучше б книги читали. Знания-то – они ведь в книгах.

И уже совсем горьким голосом что-то понятное одному ему:

– Куда мы катимся? Поколение петухов.

Хлопнул стопку, встряхнулся, посмотрел на официантку.

Надо сказать, что женщина эта была, что называется, жизнью потрёпанная. Немного за сорок. Дешёвый макияж. Обвислая грудь, обтянутая застиранной водолазкой. Круги под глазами от ночного графика работы. Вероятно, когда-то она была привлекательна, может быть, даже одной из первых красавиц в своём маленьком селе, где она родилась и провела всю жизнь, но теперь от былой внешности не осталось и следа.

Она весь вечер поглядывала на Токаря. Ей нравились такие, как он. Настоящие мужики. Он напоминал ей первого мужа. Даже внешне были похожи. Она выскочила за него в восемнадцать. Когда он напивался, то частенько её поколачивал, но разве это так уж и страшно? Подумаешь. Всем известно: бьёт – значит любит. Зато как он потом извинялся, прощения просил! Да и бил-то чаще из ревности. А это уже совсем другое дело. Сама, дура, виновата. Повод, значит, давала.

Женщина перехватила взгляд Токаря на неё и улыбнулась в ответ.

Тогда Токарь переключил своё внимание на официантку и принялся уже ей рассказывать о своей злосчастной любви.

– А знаешь, как мы познакомились? Прям как в твоих говённых сериалах.

Официантку это нисколько не оскорбило. По крайней мере, виду она не подала. Токарь был ей симпатичен, по опыту она знала, как нужно вести себя с такими мужчинами, чтобы сегодняшняя ночь завершилась чем-то приятным. А может быть, и не только ночь. Впрочем, она понимала, что рассчитывать на что-то большее, чем простой перепихон, не стоило. Ведь этот мужчина был тут с какой-то кралей. И, судя по его словам, был в неё по уши влюблён.

– Перед ней валялась эта её сломанная туфля, – рассказывал Токарь, – и она смотрела на неё так… растерянно… я заметил её, и – веришь, нет? – дыхание перехватило. Я точно помню, чтó тогда подумал. Я подумал: «Если сейчас пройду мимо, не попытаюсь с ней познакомиться, всё – пиши пропало». Да, так я подумал. А ещё я подумал, что всё, о чём я там подумал, это ни хрена не меняло. Ибо, – он удивлённо крякнул, не ожидая от себя подобного слова, – …ибо… – негромко повторил он ещё раз, пробуя это новое для него слово на вкус, и, немного сконфузившись, заключил: – Я зассал. Я понял, что никогда в жизни не рискну подойти к ней. Я – сорокалетний мужик! Каких только баб я не трахал за свою жизнь. Мне всегда было плевать на них всех. А тут стою и обламываюсь как какой-то, блять, прыщавый школьник. Чё, это нормально?

Официантку немного задело то, что Токарь говорил «их» вместо «вас», будто совсем не считал её за женщину, но потом подумала, что это даже хорошо. Возможно, тем самым он хотел отделить её от тех куриц безмозглых, которые у него были раньше. Она хотела что-то сказать, может быть, предложить ему выпить вместе (её смена как раз подходила к концу), но Токарь продолжил пьяную речь, не дав вставить женщине ни слова.

– Нормально это, я спрашиваю? – повторил он, и, устало вздохнув, сам же ответил. – Нормально. Нормально. Потому что, ну, по совести, с какого, сука, перепугу ей обратить на меня внимание? У меня, блять, вместо зубов советская кофеварка, – Токарь демонстративно оскалился, показывая свои коронки, – и собор во всю спину. Но всё же она замечает меня и улыбается так… как будто она всю жизнь только меня и ждала.

Токарь встал из-за стола, взял стопку и бутылку водки, присел к женщине. Продолжая рассказывать, он наполнил стопку и пододвинул к официантке. Та охотно приняла и умоляюще посмотрела на бармена, не против ли он. Парень флегматично пожал плечами.

– Потом мы гуляли весь день; она повредила ногу, когда чёртов каблук сломался, и я носил её на руках. А вечером, проводив её до дома, я уже точно знал, что, хорошо это или нет, но теперь будет всё по-другому, по-новому. Как раньше, больше не будет никогда.

Официантка урвала паузу в рассказе Токаря и незамедлительно ею воспользовалась.

– За знакомство.

Чокнувшись, Токарь допил прямо из бутылки остатки водки. Громко выдохнул и осоловело уставился на женщину.

– Тебя как звать?

– Рита, – проворковала официантка. – Но ты можешь звать меня Марго.

Токарь не удосужился представиться в ответ.

– Так вот, Марго. На следующий день мы снова встретились, и снова эта улыбка, этот взгляд… Отвечаю, мужик, – он обернулся к бармену, – так смотрят только по уши влюблённые женщины. Поверь мне, братан, если бы тебе повезло оказаться на моём месте, ты бы рехнулся от счастья. Короче, меня накрыло. Накрыло, как в жизни ещё не накрывало. Всё, Токарь, – подумал я, – допрыгался. Теперь эта девочка либо будет с тобой, либо тебе пиздец. Я не знаю, как это объяснить. Я просто понял, что без неё вся моя оставшаяся жизнь будет похожа на тюремную баланду – такая же уродливая и безвкусная. Не то чтобы я так прям и подумал. Скорее, просто почувствовал. И я подошёл к ней. Нужно было быть осторожным, следить за своей метлой, чтобы не спугнуть её. Но я почему-то знал, что мне нечего бояться, что это судьба. Я предложил ей поехать на юг к морю, и знаете, что она сделала? Она взяла мою руку, поднесла к своим губам и поцеловала. «Поехали, сказала она, милый». Она все время называет меня так. Каждый раз, когда я слышу это «милый», у меня учащается пульс и я начинаю потеть, как шлюха в церкви.