Светлана Логинова - Чёрная вдова

— У ребенка должен быть отец. И я готов принять на себя эту обязанность. А ты будешь нас с сыном кормить, поить…

Она несколько ошарашенно взглянула на Эдварда, но сразу приняла правила игры:

— С чего это ты взял, что будет сын? Я, например, совсем не против бантиков и кукол. Зато представь, как дочь будет ухаживать за нами, когда мы станем старенькими.

— Я-то, может, и состарюсь, а ты всегда будешь такой красивой и молодой, — и он заключил ее в объятия. — Выходи за меня замуж.

Счастливый, Эдик заказал в китайском ресторанчике, расположенном на первом этаже соседнего здания, ужин, и остаток вечера они провели в постели, наслаждаясь сексом. Эдвард каждый раз удивлялся, как быстро такая наивная и неискушенная девушка постигает искусство любви, не смущаясь самых раскованных поз. И был уверен, что он — хороший учитель, а она — примерная ученица, которая успешно усваивает преподанные ей уроки, ранообразя их с помощью своей фантазии.

Эдвард сделал Ивике предложение за два с половиной месяца до событий, круто изменивших его жизнь. Все началось с очередного исчезновения Ивики в пятницу. После прибытия домой он заметил у нее покрасневшие глаза и рассеянность. Было уже почти восемь вечера. Эдвард вернулся домой уставший — он лишь недавно устроился таксистом и еще не привык к напряженному графику работы, дававшей немного больший заработок, чем предыдущая работа на стройке, — и, увидев расстроенную Ивику, спросил:

— Давно вернулась?

Она молча кивнула и натянуто улыбнулась. Чувствуя пустоту в желудке, Эдвард отправился на кухню. Нормально пообедать ему сегодня так и не удалось из-за одного толстого занудного бюргера из Мюнхена, желавшего осмотреть как можно больше интересных мест в городе, к которым немец почему-то отнес богатые особняки, секс-шопы и бордели. Причем ни в один из последних он не зашел, зато попросил Эдварда найти ему номера телефонов двух самых дорогих из них. В секс-шопах бюргер торчал подолгу, приобретая все, что приглянулось. Что было в коробках, которые он выносил из секс-шопов, Эдвард не знал, а спрашивать было не в его правилах. Коллеги-таксисты сразу предупредили его, что разговаривать с клиентом желательно лишь по инициативе последнего. Бюргер катался по городу почти четыре часа, а потом, когда Эдвард высадил его у дверей самого дорогого в городе отеля, дал водителю щедрые чаевые, компенсировав таким образом потерю обеденного перерыва.

— Ты уже ела? — спросил он Ивику.

— Да, перекусила… Хочешь, я тебе чего-нибудь приготовлю?

— Я сам. Отдыхай…

Он разогрел себе купленные вчера вечером гамбургеры и с тарелкой в руках уселся перед телевизором в кресло рядом с Ивикой.

— Как прошел день? — поинтересовалась она.

— Нормально… Знаешь, с кем я общался сегодня? — Он выдержал паузу, стараясь привлечь внимание Ивики, слушавшей его с рассеянным видом. — Со своим старинным другом, с Томасом! Помнишь, я тебе рассказывал о нем? Мой лучший друг. У них шикарная вилла. Надо будет как-нибудь вас познакомить.

Эдвард не заметил, как взрогнула Ивика, когда он сказал про виллу. Она дослушала до конца его тираду и, когда он подошел к холодильнику, чтобы достать из него банку пива, слово невзначай спросила:

— Какой он из себя, этот твой Томас? Ну, внешне…

— Что ты имеешь в виду? Брюнет, блондин? Зачем тебе это? Или ты про характер? Даже не знаю… Видный парень. Высокий такой, плечистый…

— …волосы светлые, а глаза карие, как у породистого кота…

— Насчет кота не знаю, но волосы и вправду светлые, а глаза темные. Ты в точку попала. Подожди, а ты-то откуда знаешь?

Эдвард вспомнил свою первую встречу с Томасом. Это было восемнадцать лет назад, в апреле, в конце первого класса. Томас пришел к ним за месяц до окончания учебного года, когда детвора уже успела познакомиться и подружиться друг с другом. Приход Томаса совпал с проведением школьной линейки, приуроченной к какому-то важному событию. Пацаны в классе встретили новичка единодушным молчанием, хотя им явно не терпелось узнать: кто он такой и откуда приехал?

Томас — светловолосый крепыш с большими карими глазами — не сделал ни единого движения навстречу новым одноклассникам. Вероятно, он еще не адаптировался в чуждой для себя обстановке и не решил пока, с чего начать знакомство с одноклассниками. На линейке его поставили рядом с Эдвардом Метсом, и Томас, слегка толкнув Эдика локтем в бок, произнес:

— Привет. Я — Томас. Зови меня Том, знаешь, как в «Хижине»?

— В какой хижине? — не понял Эдик.

— Ты что, не смотрел фильм «Хижина дяди Тома»?

— А-а… смотрел… Ладно, а я — Эдька. Садись со мной, а Хелен пусть катится к Эмке. Надоела она мне со своими нотациями: то нельзя, это нельзя, не крутись, не болтай. Чуть что — стучит Колбе, нашей училке. В общем, девчонка… Что с нее взять!

После линейки Эдик при молчаливой поддержке новенького подошел к Хелен и, протянув ей небольшую плитку шоколада, данную утром мамой на обед, елейным голосом произнес:

— Это тебе… Слушай, Хелен, дело есть. Давай я сяду с Томасом, — он указал пальцем на новенького. — А ты — к Эмке или к Кайке. — И, видя нерешительность девочки, быстро затараторил: — Колба согласится, точно тебе говорю. Только ты сама ей скажи, что не можешь больше сидеть со мной. Ну ведь это ж правда, я тебе постоянно мешаю. Глядишь, еще и оценки у тебя будут плохие из-за меня! А если что, маманю свою попроси, чтобы она поговорила с Колбой. Ну, будь человеком… Я тебе еще завтра шоколадку притащу…

Ему не пришлось долго уговаривать Хелен. На следующий день она явилась в школу с запиской от родителей, прочтя которую классная руководитель Айна Колбина потерла лоб, сняла очки и, вновь воздрузив их на нос, исподлобья внимательно посмотрела на замершего в радостном волнении Эдика:

— Та-а-к… Будешь сидеть один, иначе ты всех на уши поставишь. А ты, — Колба ткнула пальцем в Хелен, — перебирайся… — и, осмотрев класс, закончила: — к Томасу.

Эдик удрученно и безнадежно вздохнул, и тут произошло неожиданное — Хелен разревелась. Громко, навзрыд. Она мотала головой из стороны в сторону и бессвязно повторяла:

— Нет! Ну пожалуйста… нет… не надо… не хочу… это нечестно… нет… не пойду к нему…

Колба опешила, а затем рявкнула:

— Так! Прекратить истерику, иначе родителей завтра приведешь в школу!

Но жесткий метод не помог, Хелен стала плакать еще громче, судорожно ловя ртом воздух. Колба вывела ее из класса, успокоила и отправила домой. Наутро Хелен сидела с Эммой, а Томас под честное слово Эдика вести себя хорошо, данное Колбе, перебрался к новоиспеченному другу.

С тех пор и до окончания гимназии они не расставались. Их дружба часто продолжалсь даже во время летних каникул, когда из Таллина их отправляли в Нарву — Томаса к бабушке, Эдика — к тете Линде, одинокой сестре его матери, у которой под Нарвой имелся небольшой клочок земли, гордо именуемый дачей. Тетка, души не чаявшая в единственном родном племяннике, постоянно нарушала просьбу сестры приучать Эдика к труду и, вместо того, чтобы заставлять его пропалывать и поливать грядки, всячески баловала, давая деньги на кино и мороженое и разрешая проводить с другом Томом целые дни. Воспринимая любовь тетки как данность, Эдик, тем не менее, не злоупотреблял ее отношением, помогая по хозяйству: и ведро помойное вынесет, и в магазин сгоняет. И, если уж тетка попросит — отрабатывал барщину на даче. Тем более что она не противилась, чтобы вместе с ними ездил и Томас. Эдьке не раз разрешалось ночевать в доме бабушки Томаса, которая называла Эдьку не иначе, чем внучок, не делая разделения между родным внуком и его другом.