Себастьян Фитцек - Пациент особой клиники [litres]

С этими словами она подошла к нему и обняла его заметно похудевшее тело. Однако Патрик никак не отреагировал. Как и во время ее бурного монолога, он продолжал стоять неподвижно, а в объятиях молодой женщины сделался даже еще более каменным. Заметив апатию Патрика, Седа отпустила его и отступила на шаг. Только после этого Патрик Винтер произнес свои первые слова:

– Мне кажется, что вы меня с кем-то перепутали.

Седа, не в силах сдержать подступившие слезы, проглотила образовавшийся у нее комок в горле, смахнула с глаз прядь волос и удрученно произнесла:

– Да. Скорее всего, так!

А что еще оставалось ей сказать?

«Удивительно, – подумал он. – Насколько приятно пахла эта юная дама с янтарной кожей и азиатскими чертами лица, настолько странно она себя вела. Ничего примечательного в том, что ей известен мой псевдоним, нет. Ведь здесь, в клинике, это ни для кого не является секретом. Но о какой истории с Касовом она упоминала? И что за несчастный случай с Йонасом?»

Думая так, Патрик медленно направился вдоль стеллажей с книгами в библиотечном автобусе, намереваясь срочно найти нужный фолиант, стоявший, как ему сказали, на полке номер три, во втором ряду.

«О небо!» – мысленно воскликнул он.

Ему требовалось срочно позвонить шурину, чтобы проверить легенду, которой его снабдил Скания. Ее, несмотря на то что времени на проработку деталей по выполнению столь ответственного задания было в обрез, тот мог бы подготовить и лучше. Конечно, дело, связанное с так называемыми «фантомными» пациентами, требовало скорейшего раскрытия, ведь в средствах массовой информации уже появились репортажи о процветании незаконной торговли наркотиками в немецких клиниках. Стоило немного помедлить, и концы могли бы от него ускользнуть. К тому же от полицейского такого ранга, как Скания, большего ожидать и не приходилось. Он и так подготовил для него – журналиста, специализирующегося на разоблачении разного рода махинаций, в целом неплохую легенду и нашел относительно подходящую личность для маскировки. Ею являлся некий Патрик Винтер.

Однако кроме того, что этот Винтер ранее работал актуарием, ему ничего известно не было. Хорошо еще, что легенда предусматривала умение играть на пианино, что являлось подвластным и ему самому. Но это было единственным, что имелось у него общего с тем математическим гением.

Размышляя подобным образом, он посмотрел на Седу, не обращавшую на него больше внимания, и порадовался возникшей хорошей возможности разыскать требуемую книгу.

«Улисс». Где же ты прячешься?

Внимательно осматривая корешки книг, он наконец отыскал толстенный фолиант Джеймса Джойса именно там, где и сказал Скания, – прямо за Библиями на полке номер три, во втором ряду.

– Надеюсь, что ты, Скания, сдержал слово, и я найду здесь то, что мне нужно, – прошептал он и раскрыл толстенный фолиант, который, кроме него, в этой психушке явно никто в руках не держал.

«Ура!» – мысленно порадовался он, найдя то, что искал.

Как и обещал Скания, в выемке, располагавшейся посередине книги, находился мобильный телефон для экстренной связи с нужными людьми!

Порадовавшись находке, он поставил книгу на место позади Библий, ведь сегодняшний его визит в библиотечный автобус носил всего лишь проверочный характер – телефонный звонок последует только тогда, когда ему удастся обнаружить что-либо существенное.

После этого он двинулся в сторону выхода.

– Ты все нашел, что хотел? – спросила Седа, сидевшая с журналом на коленях на сиденье водителя автобуса.

– Да, спасибо.

Патрик остановился, и вдруг у него возникло довольно странное ощущение, что он уже где-то видел эту молодую женщину с темными волосами и еще более темными глазами. Это было даже не дежавю, а скорее мимолетная тень воспоминаний, представлявшая собой некое чувство особой связи между ними, хотя на самом деле они были друг другу абсолютно чужими людьми.

Хотя, возможно, он всего лишь принимал желаемое за действительность, потому что в нормальной жизни вряд ли осмелился бы даже заговорить с такой красивой женщиной.

Но здесь ему все равно нечего было терять, и поэтому он с улыбкой сказал:

– Вас скоро выписывают?

В ответ Седа застенчиво улыбнулась, что придало ему некоторой смелости.

– Если вы не возражаете, то оставьте мне номер своего телефона. Вы можете оставить его для меня в любой книге по вашему выбору.

– И ты будешь искать его во всех книгах подряд, пока не найдешь? – захихикала она.

– Возможно, – с улыбкой ответил он ей. – Но, скорее всего, на это у меня времени совсем не будет.

– Так уж и не будет?! – воскликнула Седа, и только по дрожанию ее нижней губы можно было догадаться, что она едва сдерживает слезы.

– Нет, – продолжая улыбаться, сказал он.

При этом Патрика сильно удивил появившийся на ее лице оттенок глубокой печали. Такое было весьма странным, как и то, что молодая женщина совсем недавно готова была расплакаться, пока внезапно не обняла его. Обняла так, как будто они были любовниками и прощались друг с другом по независящим от них причинам навсегда.

Ее нижняя губа снова дрожала, и ему вдруг захотелось обнять ее и раскрыть карты. Сказать, что никакой он не Патрик Винтер и даже не актуарий, что он вовсе не пациент, а работающий здесь под прикрытием журналист, специализирующийся на разоблачениях разного рода махинаций, который тоже скоро выйдет отсюда после завершения своего задания. Но такое вряд ли бы уложилось в хорошенькой головке этой красивой женщины. К тому же у него не было права ставить под угрозу свою секретную миссию.

Поэтому он только скромно протянул ей руку и этим ограничился.

Затем он вышел из библиотечного автобуса, дверь которого она открыла для него, и удалился, так и не обернувшись, чтобы еще раз посмотреть на эту необычайной красоты женщину.

На женщину, которая казалась ему удивительным образом знакомой.

Знакомой, как бывает знакомой книга, которую ты уже когда-то прочитал.

Причем прочитал давным-давно!

И совсем в другой жизни!

А теперь, вместо обычных в таких случаях слов благодарности, предлагаю еще один короткий триллер с оригинальным названием «Благодарение».

В помещении, стены которого были обиты мягкой тканью, как диван «Честерфилд», преобладал белый цвет. Поскольку в Германии подобные комнаты для отдыха, называемые в народе «резиновыми клетками», встречались довольно редко, к моей панике примешалось еще и чувство удивления.

И все же стены в комнате были не абсолютно белыми, а скорее бледно-голубыми. Потолок также не был настолько интенсивно-белым, чтобы неотрывное его созерцание могло привести к «снежной слепоте». На что-то большее я, Себастьян Фитцек, в тот момент оказался просто не способен, поскольку ощущал себя привязанным к чему-то очень твердому, напоминавшему холодный операционный стол. Причем голова моя была зафиксирована так же жестко, как руки и ноги.