Тереза Дрисколл - Это не сон [litres]

Какое-то время мы сидим в полном молчании, а черные точки продолжают появляться на периферии моего зрения, поэтому, вставая, мне приходится опереться о спинку сиденья, чтобы сохранить равновесие.

– Я хочу, чтобы ты оставил меня прямо сейчас. Я перейду в противоположный конец поезда и буду звонить в полицию.

– Послушай, Софи, я просто пытался выиграть время. Вытащить деньги из дела. Придумать что-то, что пойдет на пользу всем нам…

– На пользу? Отец Небесный, Марк! Она сейчас с… нашим… сыном.

– Мне нужно было время. Я сказал ей об этом. Эмма сказала, что у нее почти закончились деньги. Она уже начинала злиться, но большие деньги из бизнеса не вынуть по мановению волшебной палочки. И она никому не причинит вреда, Софи. Зачем ей это? – Теперь он говорит очень быстро, его рука заведена за голову, а лоб покрывают глубокие морщины. – Она ведь сама – мать. Думаешь, если б я хоть на секунду подумал, что она способна на… я бы не пошел в полицию и не стал что-то делать?

– Бен сказал мне, что она собиралась вести их плавать.

Выражение его лица мгновенно меняется. Он резко бледнеет и смотрит себе под ноги, как будто там можно что-то увидеть.

– Она юлила, запудрила мне мозги, сказала, что всё это недоразумение, но я не знаю теперь, можно ли ей верить. И на что она способна. Боже милостивый, Марк, мне кажется, меня сейчас стошнит…

Я зажимаю рот руками, чтобы сдержать первый позыв. Не отпуская рук, выбираюсь в коридор. Марк поддерживает меня за руку, а я лечу по проходу, сквозь автоматические двери, в туалет. И едва-едва успеваю.

В кабинке меня тошнит сначала в крохотный умывальник из нержавеющей стали. А потом уже в унитаз. На мгновение я замираю, хватая воздух ртом. Убедившись, что позывов больше нет, пытаюсь нажать ногой резиновую кнопку смывателя – но в этот момент поезд дергается, и меня размазывает по двери.

– У тебя там всё в порядке, Софи?

Я не отвечаю, просто стою какое-то время, раздвинув ноги пошире для лучшего упора, потом открываю воду в умывальнике и еще раз жму на слив унитаза, стараясь убрать весь этот кошмар. А потом слышу звонок мобильного Марка прямо за дверью – у него напряженный и озадаченный голос.

– Да. Я в поезде, Натан. Только что отъехали от Паддингтона. Софи со мной.

Потом повисает долгая пауза, во время которой я открываю дверь и натыкаюсь на Марка. Он стоит, облокотившись о стену вагона, опять заведя руку за голову и уткнувшись лбом в изгиб руки. Видно, что он – в панике.

– Когда?

Я чувствую, как моя голова непроизвольно двигается, дергается из стороны в сторону, как будто у меня развился тик. А в голове звучит только одно слово: «НЕТ».

«НЕТ!»

«Прошу тебя, Господи, нет».

– В больнице Дарндейла? Понял, Натан. Нам понадобится вечность, чтобы туда добраться. Боже правый… Не раньше, – тут он смотрит на часы, – семи вечера. Ты сможешь позвонить сразу же, как только доберешься туда? Ладно. Ради всего святого, постарайся выяснить, что происходит, и сразу же перезвони.

Марк разъединяется и смотрит в пол. Длинная пауза. Затем он поднимает глаза на меня – кожа посеревшая, а в глазах – ужас.

– Мальчики… Там произошел какой-то несчастный случай, Софи.

Сегодня, сейчас

Я действительно помню эту поездку лишь частично. Словно всё происходило в каком-то тумане. Словно я то теряла сознание, то приходила в себя, а теперь, когда туман рассеялся, перед глазами возникают отрывочные картины.

Все эти телефонные звонки… Натан. Больница. Полиция.

Сначала я отказалась сидеть вместе с Марком, так что позже, когда меня окончательно накрыло и я в панике слезла с поезда, мне пришлось согласиться с его историей прикрытия. Относительно того, почему мы оказались на поезде отдельно друг от друга.

А потом, когда врача попросили понаблюдать за мной, нам пришлось сидеть друг напротив друга. И притворяться. Марк приносил мне сладкий чай и воду, которые я не могла пить и просто сидела, не двигаясь, изучая возникающие перед глазами картинки. Бен с его косой челкой. Тот первый день, когда мы сняли дополнительные колеса с его велосипеда. Его крики: «Смотри, мамочка! Смотри!»

Миллион глупых картинок за многие часы, проведенные в поезде, пока дождь стучал в окна, а мы сидели друг напротив друга. Я и Марк. Неожиданно ставшие чужими. И не в состоянии успокоить друг друга.

А потом начались бесконечные звонки, из которых стало понятно, что же произошло на самом деле, и это были хорошие новости. А потом плохие. И снова хорошие. И опять плохие. В какой-то момент я сделала эту жуткую ошибку и набрала «тонуть» в «Гугле» на смартфоне Марка. Некоторые говорят, что это самый жуткий способ умереть, поэтому я сидела в поезде и представляла себе, как это может выглядеть. Задерживала дыхание и считала. Пыталась понять, сколько пройдет времени до того, как легкие будут готовы разорваться, а по щекам у меня текли слезы.

Пока не раздался звонок, в котором не было вообще никакого смысла.

О плавании речи не шло. Все случилось вообще без воды…

Это был еще один грузовик на том проклятом холме. Свидетель рассказал, что Эмма вела мальчиков к своей машине, припаркованной на площади. Они упирались – шалили. В руках у каждого было по полотенцу. Бен плакал, и Эмма, казалось, злилась и кричала на них, чтобы они поторопились . А потом раздался какой-то визг. Уже много-много позже мы узнаем, что у грузовика отказали тормоза.

Если верить свидетелю, все трое побежали, но им не хватило времени. Высокая стена, окружающая сад Хизер, рассыпалась, и вниз полетели громадные камни. Кто-то сказал, что это походило на лавину .

Основной удар пришелся на Эмму. Мальчики проскочили дальше вдоль стены, но их остановили и ранили падающие камни. А я всё представляла себе, как они тонут, как у одного из мальчиков ломаются ребра и рвется селезенка о каменный бордюр, когда его толкают в бассейн… Может быть, в Дартмуре? Но – нет. Теперь я думаю о жутких звуках скатывающихся камней. Шок. Боль…

Сначала Натану сказали, что с детьми всё в порядке. И снова была путаница. Просто с двух разных происшествий одновременно привезли нескольких детей. Уточненные новости говорили о внутренних повреждениях. Их прооперировали. Но всё еще не могли сказать, который из детей пострадал сильнее…

К тому времени, когда мы наконец добрались до больницы и Бен с Тео оба находились в «стабильном» состоянии, но под сильным воздействием седативов, их кровати уже стояли рядом, а над ними попискивали и мигали лампочками различные аппараты. Крохотные трогательные фигурки – они были слишком малы для таких кроватей, лица у них были все исцарапаны и залеплены пластырем, а по одеялам тянулись жуткие трубочки.