Максим Шаттам - Да будет воля Твоя

– Наверное, зима здесь кажется тебе слишком длинной?

– Немного.

– И чем ты занимаешься, когда не в школе?

Йон в первый раз посмотрел на шерифа. В подростке чувствовалась какая-то жесткость, тени под черными глазами и бездонные зрачки придавали его взгляду несвойственную возрасту взрослость: взгляд великовозрастного нелюдимого одиночки. Высокий для своих пятнадцати лет, необычайно сухощавый, с тонкими сальными волосами и длинными прядями, спадавшими ему на щеки словно когти.

– Я жду, – ответил он холодно.

– И как это происходит? Что ты при этом делаешь?

– Ничего не делаю.

– Ты сидишь здесь просто так, скрестив руки, куришь и ждешь теплых дней?

– Можно и так сказать.

Решительно, странный мальчик. Джарвис сменил тактику:

– Ты любишь животных, Йон?

– Не очень.

– Ты никогда не хотел иметь собственную собаку?

– Нет.

– Почему? Все мальчишки в твоем возрасте хотят собаку.

– Потому что мне это не нравится, разве этого мало?

– Это твое право. Ты их недолюбливаешь?

– Возможно.

– А почему?

– Однажды меня укусила собака.

– Сильно?

– Довольно сильно, я хромал недели две.

– А где?

– Там, где икра.

– Нет, я хотел сказать, где это с тобой случилось?

– Возле старой мельницы.

– Там, где земля Стюартов?

– Да, где-то там.

– Раньше у них была собака, ты знал об этом? Это она тебя укусила?

– Не знаю.

– А что ты делал у Стюартов?

– Я не сказал, что меня укусили у них.

– На их земле, это то же самое. Если собака тебя укусила, ты наверняка находился недалеко от их фермы. Ты ходил повидаться с одной из дочерей Стюарта?

– Нет. Они даже не знают о моем существовании.

– Тогда что ты там делал?

– Уже не помню. Гулял.

– Ты любишь ходить по полям просто так, в одиночку?

– Да.

– А зачем?

– Ни за чем. Просто чтобы размять ноги.

Йон выдержал взгляд шерифа с такой стойкостью, какую тот редко встречал у подростков. Джарвису даже стало не по себе. Насколько он помнил, собака Стюартов пропала одной из первых.

– С тех пор ты снова ходил туда?

– Нет, не думаю.

– Не думаешь или уверен?

– Я уже не помню.

– Не помнишь, где ты гуляешь? В твоем возрасте у тебя уже такая плохая память?

– Я хожу всюду, мне сложно вспомнить, где конкретно.

Джарвис поморщился, тяжело вздохнул и перевел взгляд на снежный ковер, раскинувшийся у них под ногами.

– Йон, – произнес он строгим голосом, – тебе, случайно, не приходила в голову мысль отомстить этой собаке?

– Нет.

Зрачки, обрамленные зеленой радужкой в окружении лопнувших от времени сосудов, повернулись в сторону мальчика, но Йон так посмотрел в ответ, что ему пришлось добавить взгляду жесткости.

– Не ври мне, – понизив голос, холодно приказал шериф.

В ответ Йон неподвижно уставился на него, закованный в броню надменности и безразличия.

– За последнее время в здешней округе исчезли несколько кошек и собак, ты ничего не можешь мне об этом сказать?

– Нет.

Он ответил, не моргая, растягивая слово, чтобы лишний раз подчеркнуть его. Джарвис вздрогнул, сам не понимая отчего: то ли от холода, то ли от досады, то ли от непонятного страха перед тем, что он угадывал в этом мальчишке, который своим равнодушием наводил ужас. И впервые ему в голову закралось подозрение. Йону всего шестнадцать, ну или около того, и у него нет таких широких плеч, как у его ровесников, сыновей фермеров, однако в нем чувствовалась такая сила характера, что когда он злился, явно не следовало попадаться ему под руку. Тому свидетель Тайлер Клоусон, у несчастного парня до сих пор не зажили шрамы, оставшиеся после той драки. Внезапно Джарвис спросил себя, мог ли Йон Петерсен изнасиловать женщину? Позволял ли ему возраст? Разумеется. Были ли у него силы? Вполне вероятно. Но неужели это настолько его изводило, что он сумел проникнуть к этим девушкам и заставить их подчиниться его извращенным желаниям?

– Йон, ты знаешь семью Мэки?

– Нет.

– Ты что, смеешься надо мной? Это твои соседи!

– Ах, эти.

– Ты знаком с их дочерью?

– С которой?

Наконец-то. Значит, он их прекрасно знает.

– Видишь, ты даже знаешь, что у них несколько дочерей. Не советую хитрить со мной. Почему ты мне врешь?

– Не хочу неприятностей.

– Что ты сделал?

– Ничего. Но слышал, что недавно у Мэки произошел скандал.

– Знаешь, из-за чего?

– Ничего толком, впрочем, меня это не интересует. Просто не хочу, чтобы меня обвиняли, вот и все.

– Почему тебя могут обвинить?

– Когда в школе что-нибудь пропадает или разбивают окно, все всегда сваливают на меня.

– Ты знаешь старшую, рыжую красавицу?

– Я бы не сказал, что она красива.

– Ты ее знаешь?

– Я видел ее, и все.

– Ее зовут Луиза. Скажи мне, Йон, не гулял ли ты у их дома недавно вечером?

– Нет.

– Ты уверен?

– Я бы вспомнил.

– А эта Луиза не кажется тебе привлекательной? Хотя бы чуть-чуть?

– Лучше уж обжиматься со свиной задницей!

Джарвис напрягся. Мальчик произнес эти слова с такой ненавистью, что ее хватило бы не только на Луизу, но и на всех женщин, подумал Джарвис, но тут же сам себя одернул. Иногда он склонен увлекаться в своих суждениях. Тем не менее Йон явно источал ненависть и презрение.

– А Монро? Полагаю, ты понимаешь, кого я имею в виду?

– Богатеи из сельскохозяйственного кооператива?

Шериф кивнул.

– Ты уже встречал их дочь Эзру?

– Все знают, кто она.

– И ты считаешь ее красивой?

– Недурна.

– Ты уже знакомился с ней?

– Я? – изумленно спросил Йон, словно услышал забавную остроту. – Она не разговаривает с такими деревенщинами, как я.

Похоже, в этот раз он ответил откровенно.

– В Карсон Миллсе все друг друга знают, так что, возможно, вы с ней где-то сталкивались.

– Да, но для таких девушек, как она, я пустое место.

– И за это ты злишься на нее?

Йон помолчал, словно и вправду задумался, а потом пожал плечами.

– Ну и что из этого? У каждого свои проблемы, разве нет?

– Думаю, ты прав, – согласился Джарвис. На этот раз ответ подростка показался ему искренним.

Насколько Мэки жили близко, отсюда сразу по прямой, настолько Монро в своем роскошном жилище были недоступны, и Джарвис с трудом представлял себе, как Йон, не привлекая к себе внимания, мог разгуливать по улицам ухоженного буржуазного квартала Карсон Миллс. Нет, не клеилось. Разве только он обладал хитростью Макиавелли, предусмотрительностью и талантом становиться неприметным, но это уж слишком для мальчишки-подростка, даже если его зовут Йон Петерсен.

Йон хотел затянуться сигаретой, но она потухла, и, чтобы убедиться, он поднес ее к носу, а потом сунул в карман. У Джарвиса хватило времени рассмотреть, что это не «Герберт Тарейтон». Он понимал, что больше ничего не вытянет из Йона Петерсена ни о животных, ни об изнасилованиях, однако не мог так просто завершить беседу. Тут он вспомнил о Терезе Тернпайк. Почему убили именно ее? Откуда столько агрессии к бедной женщине? Ее убийство и оба изнасилования имели слишком много общего, и шериф не мог не видеть их явную связь. Серьезные происшествия в Карсон Миллсе за последний десяток лет можно пересчитать по пальцам одной руки, так что сразу три, друг за другом, с разницей в несколько дней, просто не могли не переплетаться между собой. Но что там делала Тереза? Дети, подростки, попавшие в трудное положение, изливали ей душу, и именно здесь следовало искать ключ. Она что-то знала. Или же что-то сделала . Этот вопрос постоянно вертелся у Джарвиса в голове. Такого рода сомнения давно терзали его, и хотя уверенности у него не было, тем не менее следовало попытаться выяснить хоть что-нибудь. Стараясь как можно лучше сформулировать свой вопрос, но так и не придумав как, он просто спросил Йона: