Максим Шаттам - Да будет воля Твоя

Эзра бросила жесткое полотенце прямо в лицо толстому борову.

– Давай, выматывайся, мне надо привести себя в порядок.

– Потише, красотка, я ж тебе сказал: я могу поглазеть на тебя, пока ты чистишь перышки, а потом, перед тем как отправиться по своим делам, почему бы тебе не сделать мне подарочек, исключительно из уважения?

– Ты знаешь расценки, готов доплачивать?

Боров раздраженно фыркнул.

– К тому, во сколько ты мне уже обошлась, хочешь, чтобы я еще доплатил?

– А ты что, надеешься получить скидочную карту? Вот уж обрадуется твоя жена, когда найдет ее у тебя…

Боров усмехнулся и, преодолевая бортик, стал вылезать из ванны, с его обрюзгшей туши струилась вода, растекаясь по черно-белой плитке и окончательно растворив остатки упавшего на пол пепла от его сигареты.

– Скажешь тоже! Она такая же прижимистая, как и все эти благоверные! Такая ханжа, как она, скорее другой заплатит, чтобы та мне отсосала! Ох уж эти добропорядочные женщины, клянусь тебе… Но ты, милочка, ты совсем другое дело.

– Почему? Потому что я шлюха?

Толстяк задумался, потом покачал головой.

– Да-а, наверное, так оно и есть.

В конце концов, после того как Эзра помогла ему завязать шнурки, ей удалось выставить его за дверь, и она в изнеможении вытянулась на кровати. Ну и жизнь! Она приехала издалека. Что подумали бы обитатели Карсон Миллса, если бы увидели ее здесь? Она даже не хотела представлять себе это. Именно по этой причине она в свой город больше не совалась. Ее мать сгорела бы от стыда, да и она сама не перенесла бы взглядов тех людей, на глазах которых росла. Лучше умереть. К тому же, наверняка найдутся развратники, что как ни в чем не бывало попытаются воспользоваться ее прелестями, а этого Эзра никак не могла допустить. Здесь же она не знала никого, и в один прекрасный день она исчезнет, поедет на запад, в Голливуд, а затем наконец вернется к себе домой, и все забудется, никто ничего не узнает. А со временем она и сама решит, что ничего никогда не было. Бегство станет ее спасением. А пока ее спасает анонимность жителя большого города.

Эзра помассировала лоб. Чертова сухость во рту, чертов зуд под кожей, чертов звон в висках. Эзра чувствовала, как желание возвращается. Схватив стакан с водой, она залпом осушила его. Она знала, что надо делать в такие минуты. Одно из решений – лечь спать, но сейчас это вряд ли удастся, лихорадка может начаться раньше, чем первые сны оградят Эзру от нее. Ей надо пройтись. Оказаться подальше от северных кварталов, добраться до центра города, подальше от искушений, чтобы воочию увидеть жизнь, настоящую, прекрасную, с улыбающимися семьями вокруг, с хорошенькими девушками, шныряющими по магазинам, полюбоваться на красивых молодых людей, думая, что когда-нибудь и ей повезет, если она выберется отсюда. Скоро. Она на правильном пути.

В дверь постучали.

Это наверняка Лиз, ее соседка, услышала, что от нее свалил клиент, и захотела поболтать. Только бы не Маркус, содержатель притона, который принимал «посетителей» внизу и отправлял их в комнаты девушек. Маркус имел свою долю, но не был особо алчным и брал умеренно, взамен обеспечивал порядок, а при случае мог даже уладить возникшую проблему.

– Мне сказали, что я могу зайти к вам, – раздался за дверью мужской голос.

Кто-то совершенно незнакомый. Наверняка новый клиент. Она на миг закрыла глаза. У нее больше нет сил. Стук повторился. Она вздохнула. В конце концов, это быстро, она получит еще несколько купюр, и, может, хотя и маловероятно, работа вытеснит из ее головы гадкие желания. Она запахнула халат и пошла открывать. Перед ней стоял брюнет с непривычно длинными волосами, впалыми щеками, черным взглядом и худой как щепка. Ему вряд ли больше тридцати, но из-за избороздивших лицо морщин, разбегавшихся из уголков глаз, выглядел он на десяток лет старше. Внезапно ей показалось, что, возможно, она уже где-то видела это угрюмое лицо, только никак не могла вспомнить где. За годы, проведенные в гибельном тумане синтетических иллюзий, память ухудшилась, и от того, что происходило раньше, в голове остались лишь какие-то обрывки воспоминаний, что, впрочем, не так уж плохо.

Она впустила его, а так как мужчина оказался не из болтливых, они почти не разговаривали. Он протянул ей деньги, она немедленно спрятала их в один из ящиков комода, а потом села на еще не убранную после прошлого клиента кровать. В комнате витал грязный запах порока, но она так к нему привыкла, что уже не замечала. Тем более что вновь прибывшего типа это нисколько не смущало.

– Мы знакомы? – спросила Эзра.

– Не думаю.

– Ты выглядишь очень злым. Надеюсь, ты не станешь причинять мне боль?

– Я злюсь на свою жену, – ответил он, расстегивая штаны и становясь перед Эзрой.

– Все мои клиенты недовольны своими женами. Может, это тебя утешит.

У нее не хватило времени продолжить, ибо он схватил ее за волосы, принуждая забрать в рот его мягкий член. Эзре не раз приходилось терпеть такое обращение, и она выработала свою линию поведения. Чем быстрее она подчинится, тем скорее он уйдет. Одни мужчины нуждались в ласке, другие – в любовнице с повадками дикарки, но, помимо наслаждения, они искали участия. Третьи, которых совсем немного, хотели только разрядиться, и они, как убедилась Эзра, видели в ней только сосуд с отверстиями. Главное – таких не волновать, не нервировать. Позволить им получить удовольствие, стать вещью, а потом забыть. Некоторые из этих типов разговаривали, произносили слова, не требуя никакого ответа, но большинство или осыпали ее оскорблениями, или хранили молчание. Но этот, пока Эзра, невзирая на пересохший рот и гудящие виски, изощрялась над ним, начал говорить странные вещи.

– Она нервирует меня. Выводит меня из себя, шлюха.

Одна его рука прижимала затылок Эзры, другая, вцепившись ей в волосы, давила на макушку, и он, в такт движениям девушки, сжимал ее сильной ладонью.

– Ненавижу ее. Хочу ее избить. Подлая мерзавка.

Продолжая поносить жену, он все сильнее возбуждался. Удары его становились все сильнее, и когда Эзре показалось, что сейчас он сделает ей больно, он свирепо произнес:

– Если бы она не была моей женой, я бы точно убил ее.

И уже не Эзра трудилась над ним, а его бедра вбивали в нее тяжелое орудие. Между двумя стонами он произнес:

– Мне надо кое-что тебе сказать… Я тебя засек. Потребовалось время, но я узнал тебя. Мне всегда хотелось сбросить в рот богатенькой шлюхи.

Он взорвался и так глубоко вошел в горло Эзры, что она чуть не задохнулась, но руки типа столь сильно прижали ее к его бедрам, что она не могла ничего сделать, кроме как отплевываться, сопеть и пытаться вздохнуть. Она знала, что если укусит его, то рискует оказаться на больничной койке, но если проявить немного хладнокровия, все, скорее всего, завершится через несколько секунд. И пока тип тяжело дышал, Эзру, словно молнией, пронзило осознание, заставившее ее содрогнуться. Слова клиента проникли в самую глубь ее плоти. Она не узнавала его голос, но манера изъясняться и лицо, словно вырезанное тупым и кривым садовым ножом, могли принадлежать только ему… Ее затрясло.