Крис Хаммер - Выстрелы на пустоши

– Красивые цветочки. Болотный горошек, да? – Он показывает на маленькое белое ведерко с голубыми цветами, стоящее в конце прилавка.

– Он самый. Хороши, верно? Дать букетик?

– Не сейчас. Не смогу их унести. Они где-то здесь растут?

– Вокруг Негритянской лагуны, что на том берегу реки, все ими усеяно. Красиво. Только в засуху, без воды, их нет. Я свои собираю возле Беллингтона. Даже у Мюррея их почти нет, но я знаю одну заводь. На заре при первых лучах солнца там просто волшебно.

– Далековато вам приходится за цветочками ездить.

– Не совсем: я и так мотаюсь каждый день в Беллингтон за газетами, молоком и хлебом.

– И заодно возлагаете болотный горошек на могилу Байрона Свифта.

Фрэн застывает, ее лицо становится непроницаемым. Мартин вспоминает, как она молилась в церкви Святого Иакова. Интересно, за кого?

– Успокойтесь, Фрэн, я не собираюсь указывать ваше имя в газете. Дело не в этом.

– А в чем?

– Объясните мне вот что. Почему вы оплакиваете Байрона Свифта?

– Он был хорошим человеком.

– Этот хороший человек убил вашего мужа.

– Знаю. Ужасный, непростительный поступок. Но вы не знали Байрона прежде. Он был хорошим человеком. Такой обходительный…

Мартин кивает, стиснув зубы. Пожалуй, лучше спросить в лоб.

– У вас был с ним роман?

Владелица магазина отвечает не сразу, хотя ответ очевиден по ее распахнутым глазам, ошеломленно приоткрытому рту и тому, как она невольно отшатнулась. И этот ответ «да».

– Вы напишете об этом в газете?

– Нет. Если даже придется, ваше имя не укажу. Правда, я лицо подневольное, есть редактор. Начальству нужно все, что можно раскопать об убийствах в «Истоках» и трупах в запруде. Годовщина трагедии у Святого Иакова отошла на второй план.

– Ясно.

– Фрэн, что вы можете рассказать о Харли Снауче?

– Для вашей газеты?

– Да. – Мартин кивает. – Я не буду ссылаться на вас.

Женщина вздыхает с облегчением, довольная сменой темы.

– Ладно. Полагаю, я ваша должница, все-таки вы спасли Джейми. Но, пожалуйста, не пишите о нас с Байроном. Джейми и так пришлось несладко. Незачем ему еще и это.

Мартин кивает.

– Обещаю: о вас ни слова. Разве что без указания имен.

Фрэн колеблется, вид у нее удрученный.

– Что вы хотите знать о Снауче?

– Сам толком не знаю. Все, наверное.

– Что ж, рассказывать особо нечего. Он объявился не так давно, года два назад, и стал жить в «Истоках», семейной усадьбе Снаучей. Эрик, его отец, был славным стариканом. Истинный джентльмен. Говорят, он выгнал Харли из дома и, пока жил, не пускал на порог. Когда Харли впервые зашел в магазин, я не знала, кто передо мной. Показался довольно милым, но было в нем что-то странное, что-то неправильное. Потом мне рассказали, кто это. После я разговаривала со Снаучем только по необходимости. Обслуживать не отказывалась, но и не привечала. Он, можно сказать, изгой. Бродит по городу вечно пьяный в своем мерзком старом пальто.

– А что он такого ужасного натворил?

– Разве Мэнди вам не рассказывала?

– Да не то чтобы, – уходит Мартин от ответа. – Эта тема ее слишком расстраивает.

– Да, тут вы правы.

– Вы ведь подруги с Мэнди?

– Да. Она была со мной очень мила после смерти Крэйга, много помогала. А я время от времени присматриваю за Лиамом.

– Вы правы, она милая. Но вернемся к Харли Снаучу. Почему он стал изгоем?

– Все случилось задолго до того, как сюда переехали мы с Крейгом. Рассказывают, что Харли был самым желанным холостяком в городе. Еще бы: единственный ребенок Снаучей из «Истоков»! Какое-то время он здесь не жил: сначала школа-интернат, потом учился где-то в университете. Однажды на летних каникулах вернулся домой и познакомился с Кэти Блонд, дочкой простого водителя грузовика, зато умненькой и очень красивой. Мэнди, говорят, ее зеркальная копия. Кэтти тоже где-то училась в университете, тогда это было довольно необычно для девушки из рабочей семьи. Харли с Кэти стали парой, собирались пожениться. Затем разъехались по университетам. Целый год никто и не подозревал, что между ними что-то не заладилось. А потом она вернулась с дипломом и младенцем, однако Харли Снауча с ней не было.

Только позднее люди узнали, что Кэти обвинила его в изнасиловании, и он отправился за решетку. Разумеется, все пришли в ужас. Ее бедная мать умерла от стыда. А старина Эрик стал затворником и начал распродавать землю. Многое отошло государству под заповедник, который так и не устроили, кое-что было роздано ветеранам, всяким ленивым неудачникам и старому бедолаге Дедуле Харрису. Слава Богу, он умер… я об Эрике. Представьте, каким бы позором для него стали все эти убийства. Короче, к тому времени как мы с Крейгом и Джейми сюда переехали, все это уже перешло в разряд городских легенд. А потом, откуда ни возьмись, после отсидки появился Харли Снауч. А там и Мэнди переехала сюда, чтобы присматривать за Кэти, и он захотел познакомиться с дочкой. Урод!

Мартин, оживившись, обдумывает открывшиеся перспективы.

– Так когда умер прежний Снауч?

– Лет пять назад.

– Значит, Харли Снауч объявился, только когда отца уже несколько лет не было в живых?

– О да! Как я говорила, старик его прогнал. Не желал видеть.

– Но усадьбу все же оставил?

– Наверное, оставил. Харли в ней живет.

– Да… по крайней мере, до среды жил.

Мартин раздумывает над ответами Фрэн. Что за странная история! Двое молодых людей: умные, красивые, собирались пожениться. Затем исчезли, якобы вернувшись каждый в свой университет. Годом позднее женщина приехала в город с младенцем, а отца малыша бросили в тюрьму за изнасилование.

– Что-нибудь еще? – спрашивает Фрэн. – Мне нужно закрываться, готовиться к завтрашнему.

– А что будет завтра?

– Похороны Аллена Ньюкирка.

– Того парня из разбитого пикапа?

– Да.

Мартин расплачивается за минеральную воду и напоследок задает еще один вопрос:

– Фрэн, когда я вас застал за молитвой в церкви Святого Иакова, где вы благодарили Бога за спасение Джейми, вы и за Крейга молились?

– Конечно. – Вопрос ее задевает. – Он был моим мужем.

– Спасибо, Фрэн. Благодарю за помощь. – Забрав упаковки с водой, Мартин уходит.

Припарковавшись у «Черного пса», он понимает, что в мотеле, помимо него, появились еще постояльцы. Под окнами номеров в единственном крыле три машины. Две – полицейские, еще одна, похоже, из проката. Привалившись спереди к ее капоту, в тени курит тощий мужчина. На нем остатки костюма: пиджак снят, белая рубашка выпачкана углем, галстук приспущен, ботинки в грязи.

– Тяжелый денек, – замечает Мартин, выбираясь из машины.

– Кто вы? – Мужчина буравит его взглядом.

– Мартин Скарсден. «Сидней морнинг геральд». – Он протягивает руку для пожатия, однако мужчина лишь смотрит, отказываясь ее принять.