Тэйлор Адамс - Поле зрения

Беги, приказывала она себе. В темноте Тэпп не заметит тебя.

Но будто впала в ступор: выпрашивала себе немного относительного покоя, призрачной безопасности и неподвижности перед рывком в открытое пространство. Несколько секунд, чтобы дать Джеймсу возможность выбраться из темноты. «Я в порядке, надо отсюда сваливать» – они могут вместе ускользнуть из этого кошмара. Бежать значило бросить мужа скорее всего навсегда. Эль не могла на это пойти. Поэтому ждала, когда обожатель мультяшной кошечки подойдет поближе, словно они играли в смертельную флеш-игру.

Прошло двадцать секунд.

Тридцать.

Минута.

Эль убеждала себя, что каждая секунда обещает больше темноты, но солнце уже давно закатилось за горизонт и наступила ночь. Решайся на что-нибудь. Незнакомец спустился в русло и был невидим, лишь бело-голубой луч метался по гранитным стенам, рождая неровные тени, а человек, как ходячий маяк, жадными взмахами фонаря исследовал каждый дюйм высохшей реки. В приступе страха Эль задавала себе вопрос: не оставила ли она на плотной почве следов, по которым он сумеет выследить ее? Вероятно. Под обстрелом на подобные мелочи не обращаешь внимания, прыгая лицом вперед в колючие кусты, куда прыгать таким образом вовсе не хотелось. В общем, могла наследить.

Давай, Эль, беги!

Она отвлекала себя разными мыслями. Сумка стала обузой, и Эль выбросила ее – с косметикой, глазными каплями, шариковыми ручками, чековой книжкой и книгой в желтой обложке, в какой не нашла бы страницы, на которой остановилась. Оставила бумажник и свой паршивый мобильный телефон. Избавившись от сумки и сваленного на обочине Тенистого спуска принадлежащего им барахла, Эль почувствовала себя очищенной, как человек, кого лишили дома и надежды. Подумала, не поставить ли будильник (одна из дополнительных функций на ее допотопном мобильнике) и не зашвырнуть ли его куда-нибудь подальше в русле, чтобы превратить телефон в отвлекающую бомбу с часовым механизмом. Но решила, что телефон будет полезнее у нее в кармане. Не повсюду же простирается земля, где он не работает. Когда-нибудь она доберется до зоны покрытия сигналом, наберет «911» и призовет в маленькую долину Тэппа всю королевскую рать. Должны же здесь найтись взрослые копы, которым уже разрешен вход в бары.

Эль, хватит пудрить себе мозги. Беги!

Но мозги не слушались, и в голове продолжали мелькать вопросы. Откуда Тэпп так много узнал о Рое? Ему известны адреса, имена, возраст его дочери. Он знает все. Наверное, что-то знает и о них с Джеймсом. Похоже, следил за ними с тех пор, как они выехали из Калифорнии. Какие у него возможности? Резануло кинжальным страхом: а если он вздумает начать охоту на ее родных? У Джеймса родственников нет – только мать-затворница, отец умер, ни братьев, ни сестер. Зато у Эль Эверсман – много, выбирай не хочу потенциальную жертву. Известно ли снайперу о ее отце в Реддинге, двоюродных братьях-рекламщиках, Иовен в Талсе? Сестра считает, будто настолько разбирается в оружии, что способна защитить себя, но это лишь фантазии. Как уберечься от убийцы, который снесет тебе челюсть из соседней зоны телефонного кода?

Незнакомец приближался. Кактусы сочно хрумкали под его сапогами, и свет фонаря становился ярче.

Всего одна миля в зоне прямой видимости Тэппа. Ничего сложного.

Эль собралась и изобразила нечто вроде стойки бегуна при низком старте: колени согнуты, кеды выгнуты на ломком камне. Одна миля из долины Тэппа, а потом еще пять или шесть до шоссе. В темноте. Обезвоженная. С поврежденным легким, мучаясь от боли. Сейчас боль стихла, но Эль не сомневалась: сто́ит напрячься, невидимый кинжал вернется, и грудь наполнится битым стеклом. В мгновение помрачения возникло желание, чтобы незнакомец быстрее подошел и, выстрелив между глаз, избавил от необходимости выбора. Она не хотела умирать, но не самый ли легкий это выход? Явно легче, чем бежать семь миль с простреленным легким и гонящимися за спиной безумцами и на следующий день узнать, что они убили мужа? Намного, намного легче…

«Джеймс на меня смотрит», – сказала она себе.

И это все изменило. Эль повторяла эту фразу, пока она не зазвучала хором в ее голове. «Джеймс на меня смотрит… Джеймс на меня смотрит…»

Это заклинание когда-то удержало ее на финишной кривой стометровки с препятствиями после того, как она картинно кувыркнулась, ударившись о барьер, и разбила колени. Сзади отметины на белой фанере. Повсюду кровь, яркая, как запрещающий проезд знак. Очень много крови. Эль знала, что человеческое тело на семьдесят процентов состоит из воды. Хорошо. А что составляет оставшиеся тридцать? Кетчуп?

Она ненавидела бегать. Ненавидела прыгать. Ненавидела бегать и прыгать. Ненавидела беговую дорожку и стадион, как ненавидела республиканцев, слюнявых собак, кинзу и документальные фильмы. Стала ходить на стадион, потому что природа наделила ее гибкостью бегуньи, а учебная часть требовала, чтобы каждый, кроме предметов по расписанию, занимался чем-нибудь еще. Грохнувшись на землю в тот незадачливый момент и испытывая стыд под взглядами сотен глаз, Эль не сомневалась, что это прекрасный предлог хромать в медицинскую часть и там успокоиться. Ей наложат достаточно швов, чтобы получить освобождение на целый сезон. И пошло все к черту. С каких пор бег и прыжки через всякие предметы стали спортом?

Джеймс на меня смотрит… Джеймс на меня смотрит…

Эль завершила дистанцию ради него.

Не для себя. Не для команды. Не для зрителей. Не для идиотской стипендии, которой ее на следующий год все равно лишили. Ради Джеймса. А он потом говорил о ее поступке так, словно она поднялась на Эверест или пересекла под лучом золотистого солнца Делавэр с трепещущим за спиной американским флагом. А Эль, хромая, просто переступила финишную линию. Забавно, как глупости, которые мы совершаем ради любимых, вскоре превращаются в легенду.

Джеймс на меня смотрит. Он жив. Он смотрит.

Не подведи его!

– Бегу, – прошептала Эль, но так громко, что вздрогнула от звука эхо. Луч фонарика незнакомца замер на расстоянии в русле. Затем метнулся в ее направлении.

Эль все-таки бросилась бежать.

Джеймс закрыл за собой дверь и, задвинув металлический засов, вступил в круг желтого, льющегося сверху света. Справа от него стоял верстак с грязными инструментами, закупоренными бутылками и тисками. До потолка, словно органные трубы, возвышались горы устройств из железа и стекла с порошком внутри, стянутые кишкообразными струбцинами и соединяющиеся замысловатыми переходами по типу машины Руба Голдберга [10] Устройство, выполняющее простое действие сложным путем. Получила название от имен карикатуриста и изобретателя Руба Голдберга и английского художника Уильяма Робинсона. . Вроде бы детище человека, но до странности готическое, напоминающее панораму сурового города будущего – Чикаго в 2050 году, каким его увидел художник Ханс Руди Гигер. Дальше находилось нечто напоминающее сварочный пост и два объемных резервуара с надписью «С 2Н 2». Ацетилен. Огнеопасный. Горючий. Смысл один.